Принцесса Баальбека - Генри Райдер Хаггард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Возьмите обратно мечи, которыми вы действовали так хорошо.
И он обнажил свое собственное оружие с серебряной рукояткой, оружие, принадлежавшее его отцу и деду, и, когда Вульф и Годвин преклонили перед ним колени, каждого троекратно ударил им по плечу, произнося громким голосом:
— Во имя Бога, святого Михаила и святого Георгия, посвящаю вас в рыцари. Да будете вы рыцарями доблестными!
Теперь в качестве ближайшей родственницы новопосвященных рыцарей вышла Розамунда и с помощью других дам надела на них их кольчуги, стальные шлемы, щиты в форме летучих змеев и украшенные гербовым черепом — эмблемой их рода. Когда и это было сделано, они, предшествуемые музыкантами, прошли в церковь Стипль, отстоящую от Холля сотни на две шагов; там братья положили свои мечи на алтарь и вскоре снова взяли их, произнеся клятву быть верными слугами Христа и защитниками церкви. При выходе из церковных дверей кто встретил их? Повар со своим ножом; он потребовал себе столько денег, сколько стоили их шпоры, а в заключение громко произнес:
— Если кто-нибудь из вас, молодые рыцари, совершит поступок, недостойный чести и произнесенных вами клятв (да сохранит вас от этого Бог и Его святые), я моим ножом отрублю шпоры от ваших каблуков.
Таким образом закончилась длинная церемония, и начался пышный пир; за высоким столом сидело много благородных рыцарей и дам, за столом нижним пировали оруженосцы и другие джентльмены, вне замка — арендаторы и крестьяне; детей и стариков угощали в средней части самой церкви. Когда наконец последнее кушанье было подано, расчистили середину залы Стипля; мужчины пили, менестрели играли и пели. Вино и крепкое пиво развеселили всех, между гостями начались толки, кто из двух братьев — сэр Годвин или сэр Вульф — храбрее, красивее, ученее и вежливее другого.
Один рыцарь, сэр Сюрин де Солькот, заметив, что спор делается жарким и может довести до ударов мечами, поднялся с места и объявил, что спорный вопрос должна решить красавица и что лучше всех об этом может судить та прекрасная дама, которую молодые д’Арси спасли от грабителей на молу Бухты Смерти, и все закричали: «Да, пусть она скажет свое слово». Так было решено, что Розамунда отдаст свой шейный платок храбрейшему из двух, кубок вина самому красивому, а книгу молитв самому ученому.
Розамунда увидела, что ей ничего не остается делать: за исключением сэра Эндрю, Годвина и Вульфа, большей части дам и ее самой, пившей только воду, все благородные рыцари и простые люди уже разгорячились от вина и стали требовательны. Она сняла шелковый платочек с шеи и, подойдя к краю помоста, на котором сидели молодые д’Арси, в нерешительности остановилась перед своими двоюродными братьями; бедняжка не знала, кому из них отдать платок. Но Годвин что-то шепнул Вульфу; они оба протянули правые руки, схватили за два края платок, который она поднесла теперь к ним, и, разорвав его пополам, обвили этими обрывками рукоятки своих мечей. Видя их находчивость, все засмеялись и закричали:
— Вина красивейшему из двух. Уж его-то они не поделят!
Розамунда подумала с минуту, потом подняла большой серебряный кубок, самый широкий из стоявших на столе, наполнила его до краев вином, снова подошла к помосту, как бы в раздумье, и поднесла чашу братьям. Годвин и Вульф в одно мгновение наклонились к ней и оба коснулись губами вина. Снова послышался громкий смех, и даже Розамунда улыбнулась.
— Книга, книга! — закричали гости. — Книгу молитв они не посмеют разорвать.
В третий раз с книгой в руках подошла Розамунда.
— Рыцари, — сказала она, — вы разорвали платок, вы выпили вино. Теперь я предлагаю святую книгу тому из вас, кто читает лучше.
— Отдайте ее Годвину, — сказал Вульф. — Я воин, а не писец!
— Хорошо сказано, хорошо сказано, — закричали пирующие. — Нам нужен меч, а не перо.
Но Розамунда повернулась к ним и ответила:
— Тот, кто поднимает меч, храбр; тот, кто владеет пером, мудр, но лучше всех человек, который может управлять и пером и мечом, как мой двоюродный брат Годвин, храбрый и ученый.
— Слушайте, слушайте ее, — закричали гости, ударяя рогами, полными вина, о стол. Когда же наступила тишина, один женский голос произнес:
— Велико счастье сэра Годвина, но мне милее сильные руки сэра Вульфа.
После этого снова начались возлияния, и Розамунда и другие дамы ушли из зала. То были грубые, жестокие времена.
На следующий день, когда большая часть гостей разъехалась, причем многие с головной болью, Годвин и Вульф прошли в солар к дяде, сэру Эндрю. Братья знали, что Розамунда была в церкви с двумя служанками и убирала ее после крестьянского пира, происходившего в средней ее части. Братья подошли к дубовому креслу старика, которое стояло против открытого очага, снабженного трубой (это было редкостью в те времена), и преклонили колени.
— В чем дело, племянники? — с улыбкой спросил сэр Эндрю. — Вам, кажется, хочется, чтобы я снова посвятил вас в рыцари.
— Нет, сэр, — ответил Годвин. — Мы думаем о гораздо большей милости.
— Напрасно думаете, такой не существует.
— О милости другого рода, — заметил Вульф.
Сэр Эндрю подергал себя за бороду, глядя на молодых людей. Может быть, приор Джон уже шепнул ему словечко и он угадывал, о чем заговорят они.
— В чем дело? — спросил он Годвина. — Я дам вам любой дар, если это будет в моей власти.
— Сэр, — сказал Годвин, — мы хотим попросить вас позволить нам посвататься к вашей дочери.
— Как? Обоим?
— Да, сэр.
Тут сэр Эндрю, который смеялся редко, громко расхохотался.
— Ну, признаюсь, — сказал он, — много странностей видывал я на свете, а о такой и не слыхал. Как! Два рыцаря сразу хотят предложить свою руку одной девушке.
— Это только кажется странным, — заметил Годвин, — но вы поймете все, выслушав нас.
И старый д’Арси выслушал рассказ о том, что произошло между двумя братьями и об их торжественной клятве.
— Вы были благородны и в этом случае, как во всех
