Темные времена. Как речь, сказанная одним премьер-министром, смогла спасти миллионы жизней - Энтони МакКартен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всего через несколько дней премьер-министр и члены его кабинета покинули Даунинг-стрит, и ситуация вновь вышла из-под контроля. Асквита буквально запихнули в такси. Другой министр получил серьезные ранения. Черчилль, наблюдая за тем, как полиция старается обуздать толпу, крикнул тем, кто пытался справиться с миссис Кобден-Сандерсон: «Уберите эту женщину: она явно одна из зачинщиц»[62]. Спустя несколько дней одна из протестовавших на Даунинг-стрит женщин случайно встретила Черчилля в поезде. Она набросилась на него и стала бить по голове, припомнив его слова. Уязвленный Черчилль, покрытый синяками, вновь оказался на линии огня.
В январе 1911 года банда русских преступников пыталась совершить ограбление, но неудачно. В перестрелке погибли трое полисменов. Преступники укрылись в Ист-Энде, забаррикадировались в доме на Сидней-стрит и открыли огонь из окон. На помощь полиции вызвали шотландскую гвардию, министру внутренних дел отправили телеграмму. Узнав о сложившейся ситуации, он поспешил в Ист-Энд. Прокладывающий дорогу в толпе Черчилль в цилиндре и пальто с меховым воротником являл собой удивительное и странное зрелище. В полицейских документах говорилось, что министр внутренних дел неожиданно решил принять командование операцией на себя – в письме в The Times Черчилль писал, что это было не так[63]. К сожалению, несмотря на попытки оправдаться, никто так и не понял, почему достопочтенный джентльмен сознательно оказался в самом центре опасной ситуации. Скептицизм еще более усилился, когда в кинотеатрах стали показывать первые киносъемки действий полиции: просмотры неизменно сопровождались улюлюканьем. Бравые полицейские энергично действовали во время осады на Сидней-стрит, а странного вида министр внутренних дел испуганно выглядывал из-за угла дома.
Репортеры высмеивали действия Черчилля. Карикатуристы Флит-стрит изощрялись, как только могли: Уинстон-Панч, Уинстон-шут, Уинстон-Наполеон, Уинстон-бродяга. Его некогда доброе имя теперь было связано с ошибками, промахами и неверными решениями. Несмотря на это, он не потерял веры в себя: по-видимому, помогала врожденная уверенность.
В середине 1911 года Черчилль, занявший пост первого лорда Адмиралтейства, прекрасно справился с кризисом в Марокко. Именно ему Асквит решил поручить встряхнуть английский флот. Задача была непростой, и новый первый лорд понимал это лучше многих других: «Я думал об опасности, грозившей Британии, миролюбивой, легкомысленной, неподготовленной, думал о ее силе и добродетели, о ее миссии здравого смысла и честной игры. Я думал о могучей Германии, купающейся в величии своего имперского государства, и пытался разобраться в ее глубоких, холодных, терпеливых, безжалостных расчетах». Морской флот следовало укрепить, готовясь отражать «нападение Германии так, словно оно произойдет уже завтра»[64].
Новая должность несла с собой и весьма ощутимые преимущества – например, адмиралтейскую яхту «Волшебница» и роскошный дом Адмиралтейства на Молле. Последнее пришлось особенно кстати, поскольку 28 мая 1911 года после еще одной тяжелой беременности Клементина родила сына, продолжателя династии Черчиллей. Мальчика назвали Рэндольфом. Министерская резиденция избавила семью от серьезных финансовых трудностей, которые не раз служили супругам яблоком раздора. Клемми осуждала мужа за расточительность. Ее детство прошло в относительной бедности, несмотря на аристократическое происхождение. Уинстон же пил, курил, покупал все, что ему понравится, и к тому же был игроком. Все ее попытки экономии или формирования семейного бюджета неизменно проваливались. Сколько бы Уинстон ни зарабатывал на министерских постах, сколько бы он ни получал за свои книги, Клементине вечно нечем было оплачивать многочисленные счета.
Избавившись от части финансовых проблем, Клементина приступила к своим новым обязанностям супруги первого лорда. Сделала она это с большим энтузиазмом и с удовольствием сопровождала мужа во многих официальных поездках. Она была безупречной хозяйкой. Беседы, которые велись за бокалом шампанского в ее гостиной или за обеденным столом, имели такое же влияние, как и разговоры за министерскими столами. Клементина умела озвучивать политическую программу мужа с уверенностью и обаянием.
Черчилль начал с создания военного штаба, подобного тому, что существовал в армии. Он обращался за советами к бывшим первым лордам, адмиралам и старшим морским офицерам. Он хотел познакомиться с их лучшими приемами и узнать о самых опасных слабостях. Он много ездил, проводил много времени на «Волшебнице», посещал британские морские базы и проверял их боеспособность. Сменив топливо с угля на нефть, ему удалось увеличить скорость британских военных кораблей. Он добился увеличения военно-морского бюджета с 39 до 50 миллионов фунтов стерлингов. Черчилль всегда стремился показать, что «что бы германцы ни построили, Британия способна построить лучше и больше»[65]. Европа вступила в публичную гонку вооружений: за годы, предшествующие Первой мировой войне, военные расходы увеличились на 50 %.
Коллеги Черчилля по кабинету министров прекрасно сознавали стремительный рост германской армии, но их более заботила чрезмерная благосклонность, которую к Черчиллю проявлял его старый друг, Ллойд Джордж, ставший канцлером казначейства. Как пишет Рой Дженкинс, «заклятым врагом» Уинстона стал не кто иной, как генеральный прокурор, сэр Джон Саймон[66]. Он сразу же предложил Асквиту отправить Черчилля в отставку: хотя эта потеря была бы достойна сожаления, но она не расколола бы партию, а напротив, даже укрепила ее, поскольку привлекла бы симпатии антивоенных фракций, стремящихся к экономии бюджета.
Уинстону приходилось бороться и с сопротивлением общественного мнения. Когда он выступал, рассказывая об опасности военной и морской экспансии Германии, никто не воспринимал его слова всерьез. Как пишет в книге «Молодой титан» Майкл Шелдон: «Многие в Британии даже представить не могли, что две высокоцивилизованные державы устроят морской Армагеддон, отправив свои дредноуты палить друг по другу»[67]. Проблемы, с которыми Черчилль боролся в бытность свою министром внутренних дел, сохранились и на новом посту. Теперь споры разгорелись вокруг давнего и, казалось, не имевшего решения вопроса самоуправления Ирландии. Некогда Черчилль выступал против независимости Ирландии, теперь стал ее сторонником. Он считал, что верная, но свободная Ирландия станет ценным союзником Британии – однако эти взгляды нажили ему немало врагов среди ирландских протестантов-лоялистов (жителей Ольстера). Король созвал в Букингемском дворце совещание по этому вопросу, но решение так и не было принято. Шум из-за Ирландии, достигший кульминации в 1921 году, когда эта страна отделилась, а в составе Британии осталась Северная Ирландия, начал стихать накануне Первой мировой войны. Уверенность общества в первом лорде стала снижаться, и либералы постепенно вернулись к традиционной антивоенной позиции. Даже Ллойд Джордж начал считать Германию миролюбивой страной. Уинстон оказался одиноким «ястребом» посреди океана пацифистов. Но это не поколебало его решительности. Когда 28 июня 1914 года в
