Месть Ронана (Ронан-варвар - 3) - Джеймс Бибби

- Хорошо бы, - пробормотала Тусона, бросая на Ронана взгляд типа "вот мы и влипли". Затем они взяли бокалы и потянули в себя адское зелье, но, к их обоюдному удивлению, коктейль оказался легким, прохладным и совершенно изумительным.

- Клят! - воскликнул Ронан. - А ты свое дело знаешь! Этот просто классный!

- Учитесь, ребята, пока я жив, - посоветовал Тарл.

- С этим родиться надо, - отозвалась Тусона.

Тарл улыбнулся и снова принялся изучать обширную коллекцию бутылок за стойкой.

- Раз мы завтра в очередной ваш клятский поход выступаем, - сказал он, - я полагаю, сегодня надо бы хорошую отвальную устроить. Так-так, а тут у нас что?

Медленно и аккуратно вытащив большую бутылку из-за батареи других, Тарл уставился на нее с таким почтением, с каким эльф обычно изучает пакет отборной травки с острова Венериче. Тяжелая полупрозрачная бутылка была сделана не из стекла, а из фигурного кварца. На толстом горлышке имелась выцветшая черная этикетка, на которой можно было разглядеть несколько значков уродливого оркского шрифта, а внутри медленно плескалась густая темная жидкость.

- Ну и ну! - с энтузиазмом воскликнул Тарл. - Вы только гляньте! Бутылка "Блин санцедара"! Двадцатилетней выдержки! И почти полная!

- Блин чего?

- "Санцедара". "Блин санцедара". В переводе это что-то вроде "твоему желудку кранты". Это оркский ликер, сброженный из... гм, я лучше не буду говорить вам, из чего он сброжен, потому что тогда вы до него даже десятиметровым штыкарем * не дотронетесь. Но если я вам просто его налью, то это единственный способ живыми на небесах побывать.

* Длинная остроконечная палка, которую хранят в караульных помещениях у главных ворот идуинских городов и используют с безопасной высоты городских стен, тычками прогоняя оттуда всяких нежелательных элементов вроде прокаженных, разносчиков чумы и торговых агентов.

Ронан с подозрением глянул на бутылку:

- Ты точно уверен, что живыми?

- Точно, - ответил Тарл. - Хотя завтра утром вам наверняка смерти захочется. - Протянув руку к длинной узкой полке над стойкой, он взял оттуда три изящных стаканчика. - Я уже целую вечность этого дела не пивал, продолжил он затем, аккуратно отмеряя три порции. - С тех самых пор, как однажды посидел в орквильском "Бочонке", что на 16-й линии. Ох и нажрался же я тогда. Просто до неприличия. Если честно, все ботинки себе в тот раз обоссал.

- Ничего неприличного. Все мы после этого дела плохо целимся.

- Нет, ты не понимаешь. Ботинок на мне не было. Я их снял и на специальную полку над стойкой поставил. - Тарл покачал головой и улыбнулся светлому воспоминанию, после чего наклонился и плеснул немного ликера в ослиную пепельницу. Несколько секунд он с любовью наблюдал, как Котик лакает спиртное, а затем выпрямился и торжественно поднял стаканчик.

- "Кагалом кляту забухер", как орки говорят. В примерном переводе "чтоб тебе в жизни не протрезветь".

Ронан с Тусоной тоже подняли стаканчики и неуверенно переглянулись.

- Послушай, - начала Тусона. - Мы немного выпьем и расслабимся. Но перебирать не будем, ага? Ведь нам завтра рано вставать и в дорогу. Ладно?

- Ладно, - согласился Тарл, после чего все они от души друг другу заулыбались, чокнулись и дружно хлопнули по стаканчику.

* * *

На другой день, где-то около часа, непривычно тихие и до смерти измочаленные, друзья двинулись в путь. Впереди медленно семенил низкорослый осел. Свешивая уши на морду, он отчаянно и безуспешно пытался спрятать от яркого солнца жутко налитые кровью глаза. Дальше брел Тарл с бледным лицом, трясущимися руками и тупой головной болью. Впрочем, для него эти симптомы означали всего-навсего приход очередного дня. Еще дальше, почти зажмурив глаза и крепко прижимая руку ко лбу, в котором словно бы молот колошматил по наковальне, плелся Ронан. Его черная кожа сделалась нездорового серого цвета, и хотя денек был не жарче обычного, на лице у него выступил обильный пот. Скорбную процессию завершала мертвенно-бледная Тусона, чьи растрепанные волосы паклей прилипли к черепу, а живот то и дело опять угрожал поднять бунт.

Они мучительно волоклись по жаркой и пыльной дороге, и в голове у каждого металась одна-единственная мысль: "Больше никогда... нет-нет, клянусь... больше никогда..." Позади остался склеп, который некогда был отелем, полным счастливых отпускников, а ныне - некрополь выпотрошенных, гниющих трупов - наглядных доказательств силы и свирепости того жуткого порождения самых черных помыслов, каким был кобрат.

* * *

К вечеру следующего дня заместитель директора отеля увлеченно преследовал мышь по подлеску, когда шуршание в окрестных кустах выдало ему первое предупреждение о близкой опасности. Он тут же замер, навострил уши и стал прислушиваться, шаря янтарными глазами по сторонам. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Несколько секунд он держал стойку, а затем громко зашипел и мигом взобрался на высокую пальму.

Безопасно устроившись на ветке метрах в пятнадцати от земли, замдиректора немигающими глазами смотрел, как шестерка мощных мохнатых убийц неслышно выбралась из кустов и стремительно проскочила через входную дверь отеля. Он терпеливо ожидал, и когда они в конце концов опять появились в поле зрения, замдиректора изрыгнул из себя несколько кошачьих угроз, но опасливо, негромко, так чтобы его не услышали. Дальше он, по-прежнему не слезая с ветки, стал наблюдать за тем, как шесть убийственных тварей обшаривают окрестности, напряженно принюхиваясь. Через некоторое время они, похоже, нашли, что искали, после чего волчьей стаей понеслись по пыльной дороге вверх по холму. Когда замдиректора увидел, что они отваливают, он еще раз мяукнул, но уже с вызовом. Но только через очень долгое время после их исчезновения он осмелился спуститься с пальмы и снова начать нервно рыскать по территории, которая отныне безраздельно принадлежала ему одному.

ГЛАВА 3

Тяжкой в те времена была доля юмориста, выступающего с эстрадными номерами. Хуже всего в оркских пьяных берлогах приходилось. Если ты справлялся по-настоящему блестяще, тебя в живых оставляли. Да, такие дела. Но гномские ночные клубы были немногим лучше. Я несколько раз бывал там с гастрольными турне. Каждое такое турне у нас называлось "последней гастролью артиста"...

Горемычная жизнь Тарабука Дряхлого

- Знаете, кто меня больше всего раздражает? Я вам скажу. Немертвяки, вот кто. Вечно слоняются по округе, ноют и причитают. Так и хочется им сказать - да что вам, покойникам, не живется? Есть у меня друг, Билли его зовут. Так он, значит, призрак. И всю дорогу жалуется, что у него свободного времени нет, потому что детишки то и дело всякую всячину хотят, сестры без конца его вызывают, а у него ведь еще и теща на горбу... Так я ему говорю тебе надо в призрачный профсоюз обратиться!