Вильгельм Завоеватель - Поль Зюмтор

Хроники того времени изобилуют душещипательными рассказами о молодых девушках, выданных замуж еще в детстве и овдовевших, прежде чем они успели увидеть своего супруга, повторно выданных, отвергнутых, обвенчанных еще раз, ставших объектом насмешек и отторгнутых обществом. Часто их не желал принять в своих стенах монастырь, в ворота которого они в конце концов стучались, — не желал, ибо они должны были исполнить свой долг в миру. В силу традиции, восходящей еще к эпохе Меровингов, обычно считалось, что уход одного из супругов в монастырь расторгает их брачный союз, однако, несмотря на протесты со стороны приверженцев канонов, многие епископы закрывали на это глаза. Что же касается обычая, то он признавал за мужем полную власть над женой и право наказывать ее; в XIII веке некий юрист пояснял, что наказание должно быть «разумным», то есть таким, чтобы не повлечь за собой смерть или длительную болезнь.

Род имел одну слабую сторону, которая не давала ему юридически оформиться и которую не в состоянии был устранить обычай: заключение брака привносило в него чужеродные элементы, делавшие его очертания расплывчатыми («большая семья»). Поэтому-то еще в раннем Средневековье получил институциональное закрепление иной вид социальных связей — оммаж. Практика оммажа имеет очень древнее происхождение, но широкое распространение получила в IX—X веках, оказавшись весьма эффективным средством преодоления дефицита людей, от которого страдало тогдашнее общество. Получив официальное признание в XI веке, социальные связи, создаваемые оммажем, уже в следующем столетии стали распадаться. Индивид, слишком слабый или слишком бедный, чтобы вести независимое существование, соглашался на обряд коммендации, то есть вверял свою судьбу в руки более могущественного господина, которого выбирал себе в покровители. Тем самым он становился «человеком» этого сеньора, и между ними устанавливались особые, весьма прочные отношения, предполагавшие взаимные обязательства, что подтверждалось символической церемонией, видимо, восходившей к традиции древних германцев (собственно «оммаж»): «человек» становился на колени перед своим сеньором, вкладывал свои руки в его руки и произносил слова клятвы, обещая не жалеть себя ради него. Церковь добавила к этому первоначальному ритуалу присягу на Евангелии, получившую название foi (вера). Однако с самого начала, еще в XI веке, эта практика утратила свою исконную простоту, если вообще когда-либо имела ее. Дело в том, что среди «людей» сеньора выделилась привилегированная группа — вассалы. Обычай требовал, чтобы они в каждом поколении снова проходили церемонию оммажа, тогда как связь сеньора с прочими его «людьми» обычно считалась наследственной. Эти «люди» обязаны были работать на сеньора, вассалы же исполняли так называемые благородные службы, имевшие обобщенные названия помощь и совет: военная служба, служба при дворе, содействие в осуществлении управления доменом и отправлении правосудия, гарнизонная служба в замках господина и принятие его на постой. Позднее к этому добавились еще и финансовые обязательства, имевшие, несмотря на фактическое неравенство, взаимный характер. Таким образом, вассалитет с самого начала строился по образцу родовых связей: он предполагал взаимное обязательство мести; наряду с испомещенными вассалами, жившими на землях, полученных от сеньора, существовали еще компаньоны, жившие под одной крышей с господином. Зачастую и сыновья ис-помещенных вассалов по многу лет жили в доме сеньора, овладевая искусством охоты и военного дела.

Запутанность вопроса о полномочиях, случайность происхождения, раздробленность земельных владений, натиск обстоятельств — все это постепенно ослабляло связи, устанавливаемые оммажем. Тем не менее сам принцип по-прежнему соблюдался: еще на протяжении ряда столетий оммаж и вассалитет единодушно рассматривались в качестве наиболее священных из всех связей, какие только могут объединять людей; убийство своего сеньора считалось наихудшим из всех преступлений, а смерть за него делала простого смертного божьим мучеником. С середины XI века слово «вассалитет» стало синонимом слова «отвага». В действительности отношения между сеньором и его «человеком» зачастую имели весьма бурный характер, однако показательно то, что в случае разногласий всегда ссылались на измену другой стороны. Вассалитет представлял собой идеальную и универсальную модель человеческих отношений. Туже терминологию применяли и в отношении религии: Бог представал в качестве сеньора, а молитвенный жест — на коленях со сложенными руками — считался заимствованным из церемонии оммажа, заменив ранее встречавшуюся позу молящегося. Позднее вассалитет вдохновил трубадуров на изобретение метафор, служивших для выражения любовных чувств (клятва, верность, служение и многое другое), частично оставшихся в повседневном обиходе вплоть до наших дней.

Именно в вассальных отношениях XI век нашел то, что современная социология называет «уровнем аутентичности»: уровень, на котором постигается, как в глобальном, так и в конкретном плане, специфика поведения. Внутри группы вас-салов все отношения были согреты теплотой человечности. В этом смысле личность сеньора — его могущество, отвага, щедрость, красноречие — играла главенствующую роль. В результате действие индивида могло быть необычайно эффективным и решающим образом влиять на судьбы коллектива.

Однако по той же самой причине связи, соединявшие сеньора с его испомещенными вассалами, обнаруживали тенденцию к ослаблению, тогда как в группе компаньонов и вассалов второго уровня (вассалы вассала, непосредственно присягнувшего сеньору), зачастую держателей крошечных земельных наделов, так сказать, в тени замка сеньора, вассалитет еще долго сохранял свою силу Нет ничего более ложного, чем расхожее представление о пресловутой феодальной пирамиде, в которой все, начиная с короля и кончая держателями мельчайших наделов, были связаны оммажем и фуа. Множество сеньоров находились в отношениях вассалитета с одним и тем же могущественным сеньором, которого называли сюзереном, так что иерархическая лестница не поднималась слишком высоко. Вассальный режим распадался на множество мелких клиентел, тяготевших к местным властителям, более или менее независимым друг от друга. Исторические события XI века разворачивались в масштабе весьма незначительных территорий, соизмеримых с современным департаментом, округом или кантоном. Фактически управление осуществлялось местными сеньорами, и если особа, носившая титул короля Франции, не лишилась полностью реальной власти, то лишь благодаря тому, что в лице Гуго Капета обладателем короны стал сеньор, крепко державший в своих руках вассалов Иль-де-Франса. Результатом практического применения власти в условиях исключительно аграрного общества, разделенного множеством перегородок, затруднявших движение людей и имущества, стало то, что право управлять отныне принадлежало как своего рода частная собственность тем, кто завладел им и сумел его удержать. В действительности сеньор никогда не принимал важных решений без совета со своими вассалами, однако никакое абстрактное понятие, будь то суверенитет или легитимность, не отражало существовавших политических отношений. Запад, и в частности Франция, находился на том низком уровне политического развития, которое можно назвать «личным государством», для которого характерно отсутствие регулярного устройства и администрации в собственном смысле этого слова. Управление таким государством требовало скорее воли и силы, нежели знаний и навыков. Считалось, что оно выполняет три функции: покровительство вере (в частности, путем учреждения монастырей) и обеспечение народного блага; защита духовенства и простого народа от врагов; водворение мира на земле. В действительности же в первой половине XI века деятельность большинства крупных сеньоров сводилась к подавлению мятежей собственных вассалов. Правитель по существу оставался воином, век политиков еще не настал.