Полное собрание сочинений. Том 82 - Толстой Л.Н.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как же быть? Всё дело в том, чтобы заставить людей жить лучше, а мы не имеем этой власти над другими людьми. Дело кажется безнадежным вам и очень многим, которые не только собираются лишить себя жизни, но и убивают себя от этого несогласия дурной жизни людей с требованиями их души. Но если вы и люди, так же как и вы страдающие от дурной жизни людей, вдумаются посерьезнее в дело, то оно не покажется им уж таким безнадежным. И даже не только не безнадежным, приводящим к отчаянию и самоубийству, но, напротив, делом, требующим напряжения всех душевных сил и дающим полное удовлетворение.
Жизнь людей, от которой я страдаю, дурна от того, что люди живут дурно. Чтобы жизнь перестала быть дурной и прекратились бы страдания, нужно, чтобы люди перестали жить дурно и стали хороши. Сделать этого я не могу, потому что жизнь всех других людей вне моей власти. Да, жизнь людей вне моей власти, это справедливо, но только не всех людей. Не всех, потому что в числе всех людей есть один, находящийся в полной моей власти. И этого человека я могу заставить жить хорошей, а не дурной жизнью. И человек этот есть не кто иной, как Лев Толстой или Иван Петров, и всякий человек, рассуждающий о дурной жизни людей. И стоит только этому Льву Толстому или Ивану Петрову сделать это рассуждение, как он тотчас же увидит, во-первых, то, что этот самый Лев Толстой или Иван Петров и всякий NN сам полон всяких гадостей и сам живет дурно и что если только захочет заняться тем, чтобы заставить этого NN перестать жить дурно, а заставить жить хорошо, то работы ему будет так много, что некогда будет думать о дурной жизни других людей, и работа эта, в которой он всегда совершенно полновластен, будет для него так радостна, что он тотчас же испытает уменьшение чувства страдания от дурной жизни других людей и даже полное прекращение этого чувства. Это во-первых. Во-вторых же, начав такую работу над собой, такой человек естественно делает и то рассуждение, что это средство, которое одно во власти людей и которое может изменить дурную жизнь всех и сделать ее из дурной — хорошею, возможно и для каждого человека. Кроме того, такая внутренняя над собой работа человека, доставляя ему радостное состояние удовлетворения своих желаний, не может не вызвать и в других людях подражания. Так что этим же путем достигается и та цель воздействия на других людей, для изменения их жизни, которой стараются насилием достигнуть как правительства, так и революционеры. Во всяком же случае средство это, т. е. стремление каждого человека к изменению своей жизни из дурной в хорошую, есть одно единственное средство не только для прекращения тех страданий, которые испытывают люди от дурной жизни людей, но и для прекращения и самой дурной жизни людей, если только люди поймут всю ошибочность легкомысленно, самоуверенно негодующего, хвастливого осуждения дурной жизни тех людей, над которыми они не имеют власти при полном отсутствии всякого усилия над своей, предполагаемой настолько совершенной жизнью, что над ней не требуется уже никакой работы.
Только не оправдывали бы люди свою дурную жизнь осуждением дурной жизни других людей и работали бы над самим собою, не принимая ни прямого, ни косвенного участия в этой, осуждаемой ими, дурной жизни, и дурная жизнь эта, мучительная для вас и для других людей, сама собой исчезла бы, как снег от весеннего солнца.
Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, начатым на конверте письма Сергеева и продолженным на четырех страницах почтовой бумаги.
Егор Борисович Сергеев — крестьянин Калужской губ., находившийся на военной службе в крепости Новогеоргиевск, прислал Толстому письмо от 6 июня, в котором писал о лжи и несправедливости окружающей жизни, которые он видит постоянно вокруг себя. Он просил у Толстого совета, как дальше жить.
* 58. Ж. Бергману (J. Bergman) и Карлу Карлсону Бонду (CarlCarlson Bonde). Черновое.
1910 г. Мая 23 — июня 12. Я. П.
A Monsieur le В-on Bonde.
Monsieur,1
L’état de ma santé ne [me] permettra pas d’entreprendre le voyage de Stockholme, et c’est avec un sincère regret que je suis obligé de ne pas profiter de votre aimable invitation. J’espère cependant si j’en aurai la possibilité de présenter un mémoire sur la question de la paix au congrès de Stockholme.
Dans tous les cas je vous prie, Monsieur, d’accepter l’assurance de mes sentiments distingués.
L. T.
A monsieur le docteur Bergman.
Господину б-ну Бонду.
Милостивый государь,
Состояние моего здоровья не позволит мне предпринять путешествие в Стокгольм, и потому искренне сожалею, что я не могу воспользоваться вашим любезным приглашением. Всё же надеюсь, если мне удастся, представить Стокгольмскому конгрессу доклад по вопросу о мире.
Во всяком случае прошу вас, милостивый государь, принять уверение в моем искренном почтении.
Л. Т.
Господину доктору Бергману.
Печатается по черновику-автографу, написанному на развернутом листе почтовой бумаги. Кроме того, имеется начало другого черновика, написанного на конверте письма Бергмана, следующего содержания: «Malheuresement l’état de ma santé ne me permet[tra] pas d’entreprendre un voyage lointain. Dans...» (К сожалению, состояние моего здоровья не позволит мне предпринять столь далекое путешествие. В...). Дата определяется почтовым штемпелем дня получения письма Бергмана: «Засека, 23 мая 1910 г.», когда, вероятно, было написано начало черновика на конверте, и пометою рукой A. Л. Толстой на конверте письма Бергмана об ответе Толстого 12 июня.
Ж. Бергман — доктор филологических наук, секретарь организационного комитета XVIII Всеобщего конгресса мира в Стокгольме, прислал Толстому приглашение от 29 мая нов. ст. прибыть на конгресс мира, который должен состояться 1—6 августа.
Приглашение повторил Карл Карлсон Бонд в письме от 13 июня нов. ст. 1910 г. На конверте его письма Толстой пометил: Отвечать.
1 В черновике написано два раза: Monsieur
* 59. А. Симоновой.
1910 г. Июня 13. Отрадное.
Отрадное,1 13 июня 1910 года.
А. Симоновой.
Очень рад известию о том, что ваш муж освободился от вредной привычки. На ваш вопрос, как вам обходиться с вашим мужем, ответ один: как для всех людей, так в особенности для самых близких — обходиться с любовью, т. е. с заботой о их благе, а не о себе.2
Печатается по копии, сверенной с черновиком-автографом, написанным на конверте письма Симоновой.
Александра Симонова из с. Броварки Полтавской губ. в письме от 9 июня писала, что на масленой в этом году она приезжала к Толстому с мужем, страдающим алкоголизмом, который хотел узнать мнение Толстого о гипнотизме. «Вы сказали, — пишет Симонова, — «нет, в гипнотизм не надо верить, а свихнулись — подымайтесь и так без конца, всю жизнь». Это точные Ваши слова. И теперь Вы, Лев Николаевич, послужили для моего мужа сами гипнотизмом. Благодаря Вам он бросил пить. Кажется, слава богу! Но он впал в мрачное состояние духа и ни с кем не говорит, кроме детей». В конце письма Симонова пишет: «Хотелось бы знать Ваше мнение, как мне с мужем быть?»
1 12 июня 1910 г. Толстой поехал гостить к В. Г. Черткову, снимавшему дачу в имении «Отрадное» Подольского уезда Московской губ., близ ст. Столбовая Московско-Курской ж. д.
2 В черновике подпись: Л. Т.
* 60. Кривину.
1910 г. Июня 14. Отрадное.
Кривину.
Отрадное, 14 июня 1910 г.
Вопрос, который вы мне предлагаете, можете решить только вы сами. То, что военная служба противна и требованиям разума и всем каким бы то ни было религиозным учениям в их истинном, не извращенном смысле, вы знаете сами. И потому вопрос для вас только в том, что в вас сильнее: страх перед ожидаемыми страданиями за отказ или сознание нравственной невозможности поступить противно вашей вере. Решить это, разумеется, можете только вы сами. Мой совет только в том, чтобы в случае вашего поступления в военную службу не только не придумывать соображений, по которым вы не могли поступить иначе, а не переставая ясно чувствовать свою вину, т. е. то, что вы дурно поступили, сделав то, что вы сделали.
Желаю вам всего лучшего, а самое лучшее на свете есть сознание приближения к тому идеалу добра, который всегда стоит перед нами.
Печатается по копии. Письмо Кривина не сохранилось, и сведений о Кривине не имеется.
61. С. А. Толстой от 14 июня.
62—64. С. А. Толстой от 18 (два письма) и 19 июня
* 65. Т. И. Чернышову.
1910 г. Июня 19. Отрадное.
19 июня 1910 г.
Очень сожалею о том, что бессвязно переданные мои слова огорчили вас. Если крестьянин, работающий на земле, спрашивает моего совета, бросить ли свою жизнь и стать учителем, я всегда советую ему оставаться на земле. Если же учитель спрашивает совета, оставаться ли учителем, всегда советую оставаться, не ограничиваясь одной грамотой, а стараясь внушить детям нравственно-религиозные начала, могущие руководить их в жизни. Одна же грамота есть орудие, могущее быть обращенным на зло так же, как на добро, и при строе нашей жизни — скорее на первое. Желаю вам найти удовлетворение в своей деятельности.