Полигон (СИ) - Елена Грановская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Журналист смотрел в лицо подполковника. В глазах промелькнул страх от переживаний тех страшных коротких мгновений.
— Я видел это существо, хоть и издалека. Видел своими же глазами. Даже успел сфотографировать на камеру.
Ярков вновь замолчал, давая Сезонову время принять и обработать информацию. Обоим было нелегко: журналисту — открываться перед неизвестным военным и вспоминать тревожные события жизни, подполковнику — с трудом верить в услышанное.
— В общем-то всё вышло из народной молвы. А доросло вон до каких вершин, подумать только… Мощный газетный материал. — Колумнист покачал головой. — Теперь вы понимаете, как мне страшно с этим жить. Страшно знать. Страшно держать в тайне от всех. Страшно поделиться с кем-то, даже самым близким. Рассказал вам, потому что страшно держать это в тайне одному. Вы ведь военный. Честный военный, по вам видно. Вы найдете способ раскрыть тайну полигона.
Последнюю фразу Ярков произнес утвердительно, даже почти уверенно. Сезонов взглянул на Волгу и кивнул:
— Слово офицера.
Оба опять недолго помолчали. Ярков с коротким вздохом откинул крышку бардачка и, найдя упаковку жевательной резинки, кинул в рот драже с арбузным вкусом.
— Вы можете показать те снимки, что сделали на камеру? Они сохранились? — спросил Сезонов.
Ярков отрицательно помотал головой:
— Вот теперь в моем рассказе возвращаемся в начало и продолжаем с того места, где в газету позвонили из военно-следственного управления. Снимки существа были вполне четкие. Впечатления от увиденного — ужасающие и потрясающие. Объемная статья — готова. Редсовет даже не вносил в нее правки. Все коллеги оказались под огромным впечатлением и верили, что номер с этим материалом выстрелит очень мощно. В тот час мы даже не думали, что всё это может быть как-то опасно или около того. Нам хотелось невероятного внимания и популярности. Я до сих пор не знаю и не имею понятия, как так случилось, что военные с полигона прознали, что у меня готов материал с таким вот разоблачительным даже содержанием. Я вел себя осторожно и незаметно, думаю. Никто из коллег по газете меня не сдал бы! И тем не менее практически на самом последнем этапе выпуска нового номера с моей статьей всё сорвалось. Был январь. И эта уже неопубликованная статья чуть не стоила мне работы. Да ладно работы — жизни.
Сезонов приготовился слушать внимательнее.
— Сперва был звонок нашему главреду следующего содержания: мол, известно, что сотрудник незаконным путем добыл секретную информацию и это является преступлением, вы должны его уволить и не выпускать подготовленный им материал для нового номера, а мы обязаны его допросить. Мы тогда подумали, ну, пранкеры какие-то, пошутили так тупо. Но на следующий день из военно-следственного комитета в редакцию лично приехал один офицер с сопровождением и пожелал встретиться с журналистом — автором статей в колонке невероятных событий района. Никто на меня не указывал — не выдавал, я сам себя обнаружил перед неожиданными гостями. Вышел я с ними, в общем, поговорить. Вот результат той беседы.
Сказав это, Ярков развернулся лицом к Сезонову, и обеими ладонями отвел пряди надо лбом назад, открывая у линии роста волос длинный белесый шрам. Подполковник ужаснулся: те военные избили Яркова.
— Да, вот поэтому с тех пор я не люблю военных, — на секунду скривив губы в ухмылке, произнес журналист, приглаживая волосы. — Они сделали это на улице, во дворе. Никто из случайных прохожих не видел, а окна редакции выходят на другую сторону. Они еще какое-то время угрожали мне всем писаным и неписаным и уехали, больше не возвращаясь. Говорили, чтобы я думать забыл о том, что видел, за чем наблюдал, и больше ничего про это не писал, иначе они приедут ко мне во второй раз и на этот раз точно убьют. Они добрались и за сохраненными на компе снимками чудищ, и до дорогой камеры. Удалили фото отовсюду, с концами, восстановить их было невозможно.
Да, опасения Яркова за свои жизнь и здоровье не напрасны и далеко не беспочвенны.
— В больнице я провел почти месяц. В народной газете перестал писать как колумнист, не заполняю колонку невероятных событий. Но работаю там до сих пор — меня печатают под псевдонимом и редко. Я в середине прошлого года переехал из села в Ярославль, на южную окраину, на выезде живу, вместе с семьей. Материалы в народную газету присылаю по электронке. Раз в месяц приезжаю туда, в редакцию. А сейчас на новой постоянной работе в редколлегии новостной областной газеты. Очень осторожничаю. После произошедшего со мной. У меня жена и дочка маленькая трех лет. Я не могу рисковать ими.
Сезонов проникся непростой историей Яркова как человека с неожиданным и трагичным поворотом в его судьбе и историей как невероятно сложным элементом на пути к истинной разгадке смерти Ковалева.
Дело обросло новыми фактами и подробностями. Теперь странна не одна только кончина Арсения. Теперь странным, мрачным и потому загадочным явился и закрытый полигон с частью. Что-то будет, если первое и второе соединить, какой силы ядерный взрыв мыслей и догадок?..
— Я теперь понимаю вас, Олег. Вашу боль. Ваши опасения. Ваш характер, — сказал подполковник, взглянув на Яркова. — Я правда ничего не знал о полигоне. Я работаю не в поле — кабинетный офицер. Свое боевое уже когда-то отпахал. И моя группа, в моем подчинении, мой отдел не имеет отношения к этому гарнизонному полигону. У нас в вооруженных силах, министерстве разные компетенции, тоже порой невозможно знать всё обо всем и контролировать шаги коллег и сослуживцев других управлений. Поэтому для меня совершеннейшее открытие то, что я услышал от вас.
— Очень надеюсь, что был вам полезен. И что-то из мною сказанного поможет вам в решении того, что хотите разгадать. — Ярков попытался улыбнуться, но вышло не очень: давили далеко невеселые переживания, вновь всплывшие в памяти.
— Спасибо вам. Вы интересный человек. И смелый.
Подполковник протянул журналисту раскрытую
