Литературная Газета 6481 ( № 39 2014) - Литературка Литературная Газета

Не зря покойный Виктор Топоров называл Херсонского стихопишущим блогером, ведь трудно представить, чтобы настоящий поэт в такой короткий срок, подсуетившись, написал книжку «актуальных» стихов. Но разве мы о поэзии? О качестве стихов Херсонского, который прежде считался эпигоном Бродского, а теперь и вовсе скатился в какое-то самоподражание, говорить не приходится. Вот его новейшая «военная» поэзия:

в море эскадра в поле эскадрон

красавец-бронепоезд прибывает на перрон

крутится под облачком дурак-аэроплан

дружно выполняется пятилетний план

Из таких плоско-бездарных текстов и состоит вся эта книга. Ну и без проникновенной оды свободолюбивому майдану никак нельзя:

на чёрной площади жечь чёрные автопокрышки

глотать чёрный дым – до одышки или отрыжки

но жить под ярмом – ни за какие коврижки

Есть тут, конечно, и про отжатый проклятыми москалями «украинский Крым»:

крымская галька хрустит на имперских зубах[?]

И вообще ругань в адрес империи (читай – России) и тех, кто считает, что Христос крестился в Москве-реке с российским триколором в руках. Интересно, где Херсонский откапывает таких персонажей, не среди своих ли пациентов? Не будем забывать, что он не только поэт, политолог, либерал, толерант, украинофил, богослов, но ещё и психиатр. Некоторые утверждают, правда, что он и сам с некоторых пор нуждается в психиатрической помощи, но мы ставить диагнозов не станем.

А дать оценку его высказываниям можем. Как известно, Херсонский поддержал расправу над людьми в Доме профсоюзов, утверждая, что те сами были виноваты: сначала напали на мирных одесситов, а потом себя же и подожгли. Но этим Херсонский и примкнувшая к нему супруга Людочка не ограничились. Они стали развивать расовые теории, утверждая, что русские на Украине представляют собой «антропологическую катастрофу». Заметим, что Херсонский постоянно выдаёт себя за жертву антисемитизма и выступает против национализма во всех его видах. Но это не мешает ему распевать бандеровские песни на роликах в Фейсбуке, как уже отмечала «Литературная газета», считать русских людей «унтерменшами» и призывать к уничтожению жителей Новороссии. И это в прошлом лауреат «Русской премии», человек, который публикуется преимущественно в российских «толстых» журналах, выпускающий книги в основном в России!

Можно очень долго приводить цитаты из высказываний этого деятеля-многостаночника, который в своих интернет-выплесках матерно оскорбляет президента России В. Путина, клевещет на саму Россию, простых людей, оплёвывает русские государственные символы, историю. Можно столь же долго цитировать и его супругу Людочку, глумящуюся над памятью сгоревших в Доме профсоюзов, которых она нецензурно называет «у…ми». Можно вспомнить и о том, как Херсонский с пеной у рта доказывал, что именно русские сбили малайзийский «боинг» (ведь Борис Григорьевич, вдобавок ко всем своим талантам, ещё и специалист в области противовоздушной обороны). Однако хочется задать вопрос санкт-петербургскому издательству Ивана Лимбаха: понимают ли они, кого печатают? И с какой, собственно, целью? Ведь на Украине много талантливых авторов, куда значительнее Херсонского. Совсем недавно замечательного харьковского поэта Станислава Минакова исключили из местного союза писателей (так называемой Спилки) за пророссийскую позицию. Вот бы издательству Ивана Лимбаха поддержать Минакова. Вот бы отдельной книгой почтить память покойного поэта Вадима Негатурова, забитого бандеровцами в Одессе. Но нет, выбор падает на Херсонского, творения которого запускаются в массы. А творения эти такие:

страна советов страна расстрелов в тюремных подвалах…

Оригинально – не то слово. Что ни строчка – обязательно перл, и всё на один мотив:

всё про ту же тюрягу о короле на нарах как на именинах

о комсомолке целке разлёгшейся на перинах

Хотя есть тут и правдивые строки:

в зеркало стыдно смотреть – стар, бородат, плешив…

А смотрелся бы почаще в зеркало, глядишь, и поменьше писал бы мерзостей о других. Занялся бы собой, подровнял клочковатую бороду, надел парик – возможно, сошёл бы за приличного человека и не позорил ридну неньку, горячим патриотом которой является.

Между прочим, одно московское издательство, выпустившее несколько лет назад дебютную повесть Йозефа Геббельса «Михаэль», затаскали по судам. В повести этой нет никаких экстремистских призывов и людоедских идеек, во времена её написания будущий министр пропаганды мечтал о писательской карьере, зачитывался Достоевским и Ницше, старался найти свой литературный стиль… Почему же нельзя это издать? А потому, что – Геббельс. И нашлись люди, которые, возмутившись самим фактом реабилитации недоброго доктора, забросали суды исковыми заявлениями. Вот бы этим бдительным гражданам обратить внимание и на выпущенную издательством Ивана Лимбаха книжицу. Херсонский, конечно, пониже Геббельса рангом, так известно же: чем меньше клоп, тем дурнее он пахнет…

Николай БЕКЕТОВ, ХАРЬКОВ–МОСКВА

Теги: Борис Херсонский , Месса во времена войны

С нежностью и горечью

Сергей Соколкин. Rusкая чурка. - М.: РИПОЛ классик, 2014. – 528 с. – Тираж не указан.

Честных книг о России сегодня не так много. Либералы пишут о своей стране с ироничной ненавистью, патриоты с мучительной любовью, но самое трудное здесь найти верную, искреннюю интонацию, которой читатель поверит. Это отнюдь не означает, что нужно взять тон мрачного занудства или морализаторства, однако ёрничать тоже не стоит. О Родине надо писать так, как о больном ребёнке – с горечью и нежностью. И, конечно, с надеждой. При этом допускаются и юмор, и уместная ирония, и здоровый критицизм.

Именно так пишет Сергей Соколкин, не побоявшийся сложной темы: жизнь в 90-е и двухтысячные годы. Очень точно написал о романе Александр Проханов: "Динамичный, актуальный, до краёв наполненный событиями нашей постсоветской жизни роман-поэма, написан сочным, рельефным языком, здесь есть трагизм и едкая сатира, мелодрама и фантасмагория, и в то же время видно, что многие сцены выписаны с натуры со знанием темы, выстраданы, а не взяты из вакуума". Исходя из темы, связанной с хаотичным и непростым временем в истории нашей страны, автором выбран и стиль повествования, точнее, органичное смешение нескольких стилей: фарса, мелодрамы, сатиры, трагедии, фантасмагории. И вместе с тем книга написана в реалистическом жанре, с реальными персонажами, к иным есть и прототипы из жизни, например, за именем Алексея Паримбетова, защитника фимкинского леса, без труда угадывается Михаил Бекетов (защитник Химкинского леса), коему и посвящён роман.

А сюжет такой. Красавица-певица, полукровка Алина, попавшая после ужасной трагедии из Дагестана в Москву, знакомится с уже упоминавшимся Алексеем Паримбетовым... Именно из этой истории любви вырастает всё остальное: и идейное наполнение романа, и социальная его окраска с неизбежно вырастающими национальными вопросами, и богатая художественная палитра: ярко и остро выписаны сцены современной московской жизни, убедительны и достоверны образы олигархов, представителей шоу-бизнеса, силовых структур, бандитов и проходимцев разных мастей...

Роман богато интонирован – от умной иронии до пронзительной печали. Интонация меняется в зависимости от того или иного эпизода и сама по себе уже содержит ненавязчивую оценочность. Язык Сергея Соколкина богат, сочен и своеобразен. Образы неожиданные и точные. Вот, к примеру, герой читает роман своего коллеги Порохова (прототип которого тоже легко угадывается): «Глынин остался в обязывающей тишине. Роман ему нравился, всасывал его в себя, как мощный моющий пылесос липкие соринки с цветастого лохматого ковра. Он зараз прочитал уже больше ста страниц, причём прочитал внимательно, работая простым серым карандашом, как скульптор резцом, выделяя, выщербляя очень понравившиеся ему куски текста, отчёркивая выпуклые, бугрящиеся, наплывающие друг на друга необычные образы и наслаждаясь редкой, можно сказать, холостяцкой тишиной и возможностью получить своеобразный мастер-класс. Саша вчитывался в испещрённые чужими мыслями страницы вдумчиво, но жёстко, словно играл в шахматы». Примерно то же самое можно сказать и о прозе самого Соколкина: она тоже требует вдумчивости и внимательного прочтения, потому что в романе есть незаёмные оригинальные мысли, верный идейный прицел, острая социальная зоркость. Это заметно уже и по названиям глав, свидетельствующих о бескомпромиссности и некоторой прямолинейности автора: «Любовь, праздник и политика», «Покушение», «Реабилитация», «Возвращение», «Око за зуб». Пожалуй, эта прямолинейность оправдана центральной идеей романа: зло должно быть наказано, и оно будет наказано. Кроме того, прямолинейность иных высказываний нивелируется пародийностью самого миропостроения в «Rusкой чурке». В принципе весь роман можно воспринимать как пародию на наше недавнее историческое прошлое, и некоторыми он именно так и прочитывается, однако ведь и пародии не противопоказана уместная серьёзность, которая на таком фоне воспринимается ещё более выпукло. На этом фоне трогательно смотрятся мечты о рае, воспринимаемом детским сердцем: «Как было хорошо, когда молодые люди брили бороды и не надевали по утрам на себя такие суровые бультерьерские лица. Когда людей разных национальностей не разделяла, а объединяла одна общая вера – вера в светлое будущее, и Бог прятался не по церквям и мечетям, а свободно жил, не называя себя, у каждого в душе. На улицах было теплее сердцу, их освещал какой-то навсегда утраченный необыкновенный, мягкий, домашний, неказённый свет, но как давно это было, она была ещё совсем малюткой. Но ещё помнит, помнит. Почему же все другие забыли, почему?»