Лицо под вуалью - Ренделл Рут

Сандерс подняла на полицейского взгляд, заставив его в очередной раз круто изменить свою оценку человеческой натуры. На мгновение он почувствовал, что ничего не знает, что люди и их обычаи остаются для него такой же тайной, как всегда. По крайней мере, эта женщина выглядела человечной, говорила, как человек…

– Он не такой, как я, у него мало терпения, – продолжала она. – Он ничего не может с этим поделать. Наверное, он подумал, что просто возьмет с собой эту штору и воспользуется ею, когда наступят холода. Никого нельзя заставлять ждать вечно, правда? – Дороти бросила взгляд на свои наручные часы, вспомнив об этом устройстве для регистрации времени, когда говорила о задержках. Ее запястье напоминало моток проволоки с тонкой изоляцией.

Бёрден, шагая взад и вперед по комнате, подал голос:

– Это ваша машина. Но ваш сын пользуется ею?

– Это моя машина, – подтвердила свидетельница. – Я ее купила и заплатила за нее, я являюсь зарегистрированной владелицей. Но ему надо ездить на работу, не так ли? Я позволяю ему ездить на ней на работу, а потом, если хочу отправиться за покупками, он может меня отвезти и забрать из магазина. У него должно быть средство передвижения.

– Чем занимается ваш сын, миссис Сандерс? – продолжил расспрашивать ее Майкл.

Дороти была одной из тех, кто считает, будто все остальные хорошо знакомы с их частной жизнью и она не нуждается в пояснении, но демонстрируют возмущение, когда эти остальные обнаруживают знание, полученное благодаря чувствительности или интуиции.

– Он учитель, не так ли? – отозвалась она.

– Это вы мне скажите, – ответил Бёрден.

Ноздри Сандерс раздулись от отвращения.

– Он преподает в школе для детей, которые не способны сдать экзамены без дополнительных занятий.

Репетитор, сообразил Вексфорд. Вероятно, в школе Мюнстера в Кингсмаркхэме, на Хай-стрит. Его это немного удивило, и все же – почему нет? Клиффорд Сандерс, подумал он в свете этих новых сведений, должен быть одним из тех, кто жил дома, когда учился в университете, и ездил на занятия и обратно на автобусе. Было бы интересно узнать, верна ли эта догадка.

– Не на полной ставке, – произнесла Дороти, поразив обоих полицейских тем, что произнесла это тем же ровным, безразличным голосом. – Он бывает неадекватным.

– Что с ним не так? Он болен? – заинтересовался инспектор.

И женщина опять стала резкой и придирчивой.

– В наше время это называют болезнью. А когда я была молодой, это называлось отсутствием характера. – Темный румянец залил ее щеки, и они пошли пятнами. Сегодня женщина была одета в зеленое, в приглушенный темно-зеленый цвет, но туфли и перчатки у нее были черными. Когда ее румянец исчез, тусклый цвет морских водорослей, казалось, подчеркнул бледность ее кожи. – Вот где он был, не так ли, когда ему полагалось заехать за мной на автостоянку? Он находился у этого психиатра. Их называют психотерапевтами, но у них нет никаких дипломов.

– Миссис Сандерс, вы хотите сказать мне, что ваш сын находился на автостоянке в торговом центре «Баррингдин», когда вы там были? – уточнил Майкл.

В Дороти боролись разные чувства, скрытые сначала румянцем, а потом сменившей его бледностью, а также ширмой зеленого и черного цветов. Но она не собиралась выдавать их. Потребность защищать сына была не настолько ей чужда, как сначала подумал Вексфорд: он даже заметил, как страстно, недоверчиво, испытывая отвращение к себе, эта дама любит своего ребенка. Но, вероятно, она не смогла устоять перед искушением сделать выпад против профессии, которую не одобряла. Теперь она говорила с крайней осторожностью, и темп ее речи снизился, как в электронном устройстве, чтобы облегчить понимание.

– Он должен был находиться там, но его не было. Он приехал, и наша машина стояла там, но его… – она сделала паузу и тяжело вздохнула, – его там не было.

Дальше Сандерс объяснила, что хотела сказать, то и дело запинаясь. Сначала, когда она увидела машину и тело, то решила, что это Клиффорд лежит там мертвый. Она не видела покойницу, поскольку тело было накрыто, и, думая, что это ее сын, откинула коричневый бархат с его лица. Это был не Клиффорд, но она все равно испытала большое потрясение. Ей пришлось сесть в автомобиль и отдохнуть, прийти в себя. Сын собирался заехать за ней, как делал всегда по четвергам – всегда. Их договоренность оставалась прежней, хотя его расписание в школе могло меняться. Произнося эти слова, Дороти бросила взгляд на свои часы. Клиффорд отвозил ее в торговый центр, ехал на встречу со своим психотерапевтом, а потом возвращался за ней. Она не умеет водить машину. В этот четверг они договорились, что сын приедет на второй уровень автостоянки к шести пятнадцати. Оказавшись в торговом центре, она сделала прическу в салоне Сюзанны на верхнем этаже центра – еще одна неизменная привычка, – а затем сделала покупки и вернулась на автостоянку в двенадцать минут седьмого.

Испытав шок от вида мертвого тела, а потом немного придя в себя – Вексфорду с трудом верилось в такую ее слабость, – свидетельница пошла искать Клиффорда. Она ходила и искала его, и эти ее слова подтверждал Арчи Гривз. В конце концов она пошла к воротам для пешеходов.

– У меня был нервный срыв, – произнесла она, с одинаковым монотонным нажимом выговаривая каждое слово.

– Где тогда находился ваш сын? Нет, вам не нужно отвечать на этот вопрос, миссис Сандерс. Вы ему скажите, что он нас интересует, и нам придется поговорить с ним позже, – сказал Дороти Вексфорд. – Мы все сделаем перерыв, и он сможет подумать. Как вам такое предложение?

Женщина двинулась к двери, сказав, что кто-нибудь должен отвезти ее домой. Она двигалась, словно сомнамбула, или как будто скрывая почти все свои мысли и чувства – может быть, важные и поразительные. Миссис Сандерс была такой худой и жилистой, что можно было ожидать от нее быстрых движений, однако она двигалась так же медленно, как какое-то скользкое, шарообразное морское создание. Как только она вышла, Бёрдон сказал:

– Она хочет сказать, что он чокнутый?

– Я считаю, это зависит от того, насколько ты строг и… – Вексфорд с легкой улыбкой посмотрел на коллегу, – насколько несовременен. Он явно способен удержаться на своей работе, и водить машину, и вести нормально беседу. Ты это имеешь в виду?

– Ты же понимаешь, что не это. Судя по ее словам, он очень похож на роль кандидата в психопаты Лесли Арбел.

– «Наиболее явной особенностью характера является эмоциональная незрелость в самом широком и самом полном смысле этого слова. Такие люди импульсивны, беспомощны, не желают признать результаты опыта и не способны извлекать из них выгоду… – Вексфорд на мгновение замолчал, а потом продолжил: – иногда они могут приложить большие усилия, но у них совершенно отсутствует настойчивость, говорят правдоподобно, но неискренне, требовательны, но равнодушны к призывам о помощи, и можно быть уверенным только в том, что в них нельзя быть уверенным. Они верны лишь своей неверности, не имеют корней, непостоянны, мятежны и несчастны».

Бёрден приоткрыл рот.

– Это ты придумал?

– Конечно, нет. Это определение Дэвида Стаффорд-Кларка, данное психопату, – по крайней мере, часть определения. Я выучил его наизусть, потому что подумал, что оно может пригодиться, но не помню, чтобы оно когда-нибудь мне понадобилось. – Вексфорд ухмыльнулся. – И еще мне понравилась эта проза.

Выражение лица Майкла указывало на то, что он не знает, что такое проза.

– Думаю, оно очень полезное, – заметил он. – Хорошее. Мне понравилась эта часть: «Можно быть уверенным только в том, что в них нельзя быть уверенным».

– Оксюморон.

– Это еще одно психическое заболевание? – поинтересовался инспектор, и Вексфорд лишь покачал головой. Тогда Бёрден спросил: – Эта твоя цитата – так написано в книге? Можно мне ее прочесть?

– Я тебе одолжу свой экземпляр. Думаю, ее уже не издают: прошло лет двадцать с тех пор, как я ее прочел. Но ты не сможешь применить это к Клиффорду Сандерсу, знаешь ли. Ты с ним почти не разговаривал.