Игра в отрезанный палец - Андрей Курков

Георгий дал Виктору двадцать минут на утренний холодный душ и завтрак.

Под удивленным взглядом Ирины, кормившей грудью малышку, Виктор прямо с трубкой мобильного и со все еще затуманенным взглядом пошел в ванную. Потом с той же трубкой и мокрой головой перебрался на кухню. Поставил чайник, набрал в кастрюльку воды и опустил туда два яйца. Сел за стол и только в этот момент почувствовал силу утреннего солнца. Яркий свет, бивший из-за окна, гревший опущенные на столешницу перед собой руки, помог приободриться.

Как раз пропел свою трель мобильный, и Виктор уже твердой рукой поднес его к уху.

— Возьми ручку и бумагу, будешь писать, — сказал невидимый Георгий.

Виктор левой рукой взял с подоконника блокнот и карандаш.

— Первое: снова поговорить с вдовой, выяснить, где и с кем был Броницкий в последние дни жизни и особенно двадцатого мая. Второе: спросить, звонила ли она московским друзьям и сообщала ли о смерти мужа. Взять телефоны этих москвичей.

Третье: послать кого-то из стажеров по киевским ресторанам и собрать у них меню на двадцатое мая. Понятно?

Виктор не успевал записывать. Наконец, поставив точку, он тяжело вздохнул прямо в трубку.

— Что? Рука устала? — с ехидцей спросил Георгий. — Надо всегда записывать планы действий — помогает думать! Иначе будешь тыкаться в запертые двери и собирать ненужные отрывочные сведения. Это что — мое дело учить тебя, как планировать расследование? Ты следователь или я?

Ошарашенный Виктор молчал, прижав трубку мобильного к уху. Первый раз он слышал голос Георгия таким раздраженным. Кто он вообще такой, этот Георгий?

Почему он звонит? Почему он приказывает? Может, это действительно он — следователь, а не Виктор? А Виктор у него — что-то вроде стажера?

— Не слышу ответа, — снова прозвучал в трубке голос Георгия, уставшего ждать.

— Мне кажется, что ты — следователь, — угрюмо проговорил Виктор.

— Да? Тебе кажется? А тебе не кажется, что работать надо организованнее?

Виктор задумался. Конечно, Георгий был прав. Даже то, что Виктор узнал о Броницком к этому дню, не было ни выстроено логично, ни проанализировано. Но ведь и времени прошло мало. Следователю не дают машину, чтобы он в три дня раскрыл преступление! Да и человек, отдававший ему в кабинете майора ключи от «мазды», советовал «не спешить». И по интонации было понятно, что речь шла не о быстрой езде на иномарке.

— Все понял, — проговорил, вздохнув, Виктор.

— Вот и славно. А теперь послушай новости. Ты действительно нашел труп Броницкого. Можно сказать — остановил попытку нелегального экспорта… Можешь позвонить вдове, чтобы готовила похороны. Тело ей отдадут хоть завтра, тем более, что его коллеги скинулись на роскошный гроб с бронзовыми ручками. Надо только будет его так положить, чтобы правая рука была накрыта левой, но это не твоя забота.

— А почему?

— Потому, что кто-то отрезал у него себе на память большой палец правой руки.

— Зачем? — удивился Виктор.

— Послушай, кто из нас следователь?

— Хорошо, я… Ну а все-таки: ты кто?

— Кто я? Тебе, наверно, трудно разговаривать с абстрактным собеседником, да? — голос Георгия смягчился. — Представь себе: рост сто восемьдесят два, короткие черные волосы, возраст — сорок пять, холост, люблю виски со льдом, не курю, по утрам бегаю по пять километров. Хватит?

— Да. Я не это имел в виду.

— Я знаю.

— А еще вопрос можно?

— Спрашивай!

— Зачем мне надо было ездить в аэропорт ночью? Ведь группа захвата и так знала, что делать!

— Да, знала. Но она не знала, кто у них шеф! Теперь знает. Запомни, я никогда не посоветую тебе делать то, что не имеет смысла. Даже если ты не видишь в чем-то смысла, это не значит, что его нет! Как самочувствие?

— Нормально.

— Тогда звони вдове и договаривайся о срочной встрече! После звонка вдове Броницкого день понесся, как летящий под откос поезд. За полчаса разговора с обрадовавшейся возможности похоронить мужа женщиной Виктор узнал гораздо больше, чем рассчитывал узнать. Записал московские адрес и телефон Максима Ивина, номера телефонов двух других друзей Броницкого, тоже перебравшихся в Белокаменную. Узнал, что сын улетел в Англию после крепкого скандала с отцом, даже не попрощавшись. Хотя в аэропорт его отвозил шофер Броницкого. Узнал, что за пару дней до смерти отставного генерала в Киев приезжал Максим Ивин. Домой к ним он не заходил, останавливался в гостинице. Сам Броницкий с ним как минимум один раз встречался и принес от него подарок жене — набор духов «Ив Сен-Лоран».

Еще до обеда Виктор успел присесть в кабинете и подробно записать все новые сведения. Переписал смятой бумажки и московские телефоны друзей Броницкого. После этого, заглянув к стажерам, вызвал самого опрятного на вид к себе в кабинет. Дал задание собрать во всех киевских ресторанах меню за двадцатое мая.

— А как я все эти рестораны найду? — спросил ошарашенный заданием стажер.

— По справочнику. У майора Крысько попроси «Весь Киев», там адреса и телефоны. Составь список ресторанов и проверенные вычеркивай! Обращай внимание на блины с красной икрой! Справишься, будешь дальше работать со мной по убийству.

— По убийству? — глаза стажера загорелись. Развернувшись, он зашагал к двери кабинета Крысько.

— Постой! — окликнул его Виктор. Стажер обернулся.

— Тебя как звать?

— Занозин. Михаил Занозин! — представился стажер.

— Будешь докладывать каждые три часа. Если меня нет. — оставишь на столе записку! Понял?

Вернувшись к себе, Виктор снова раскрыл дело. Отложил фотографии в сторону. Достал чистый лист бумаги. Сверху по центру написал «Броницкий». Слева внизу в столбик — список родных и друзей, с которыми покойник виделся перед смертью. Посередине — места взлета и приземления рекламного дирижабля с покойником «на борту» — площадь Независимости, холм под гостиницей «Москва» и улица Владимирская, крыша ГБ-СБУ. Справа записал тех, с кем хорошо было бы встретиться и поговорить: бывших коллег Броницкого, сына, который в Англии, соратников по преферансу и охоте.

До сына было не добраться, но наверняка он прилетит на похороны отца. На похороны должны прилететь и московские друзья, тем более, что они уже звонили вдове несколько раз, спрашивая о дате траурной церемонии. Завтра майор ей сообщит о дате похорон, но он, Виктор, узнает о дате чуть раньше, уже сегодня.

И у него будет больше времени на обдумывание следующих действий.

Осталась крайне непонятной история с кражей трупа Броницкого и попыткой увезти его в Россию. Что за этим кроется? Виктор задумался. Вспомнил об отрезанном большом пальце правой руки. Внизу заполненного листа написал: «Труп, Жуляны-Воронеж, палец» и поставил жирный знак вопроса. Задумался о прошлой ночи. Вспомнил, что говорил Георгий об этом самолете. Он сказал, что позвонил ему «добрый контрабандист» и попросил убрать труп из его самолета… Что там вывозили в Россию из Киева «Авиалинии Беларуси»? Видно, Георгию было известно о грузе, который все-таки вылетел в Воронеж. Ведь он сам сказал, что самолет должен вылететь в три часа ночи. А «добрый контрабандист» сам сдал труп, чтобы не оказаться крайним. Или он «дружит» с Георгием и от Георгия, может быть, зависит надежность грузовых чартерных рейсов самолета «АН-26». Во всяком случае, «контрабандист» оказал большую помощь в деле «трупа» и за это, надо полагать, был как-то награжден. Ну а палец? Виктор, размышляя, пожал плечами.

Нет, главное, что труп найден. Найди они только палец без трупа — толку от этого было бы мало. И по пальцу, в общем-то, владельца не определишь.

Виктор сидел над своим листком бумаги до наступления темноты. Потом словом «похороны» озаглавил уже готовый список людей, с которыми надо было встретиться для разговора. Встал из-за стола и вдруг услышал стук в дверь.

В кабинет зашел запыхавшийся стажер Занозин с коричневой папочкой из искусственной кожи.

— Меню за двадцатое мая, — доложил он, вытащив из папки пачку бумажек.

— Блины с икрой есть? — спросил Виктор.

— В одном, — кивнул стажер. — Ресторан «Козак».

— Молодец. Много еще осталось ресторанов?

— Тридцать пять отдельных и восемь гостиничных .

— Ну, дела идут. — Виктор устало улыбнулся. — На сегодня можешь отдыхать, а завтра с утра — в бой. Жду новостей к часу!

Мягкая спинка водительского сиденья «мазды» нежно приняла на себя уставшую спину Виктора. Мелодично и тихо завелся мотор. Сержант с «Калашниковым», дежуривший на входе в райотдел, махнул рукой.

Вечерний город мчался навстречу. А Виктор спешил проскочить сквозь него.

Ему сегодня не нравился центр с его светофорами и неоновыми огнями. Хотелось как можно быстрее выехать на свою неосвещенную окраину, промчаться обычно пустой в это время трассой от Южного моста до своей новостройки, до километровой «дороги жизни», в воронках-выбоинах. Дальше, на восьмой этаж, он уж как-то поднимется. Без фонарика, на слух и на ощупь. А там его встретят свои. «Мой дом — моя крепость». Среди своих, которых только двое, и то, наверно, уже спят, его не дождавшись, ему будет легко и приятно. Он подышит с ними одним воздухом. Проснется с ними в одной квартире. Потом, утром, снова их бросит, но будет вспоминать о них и думать везде, куда его занесет очередной день.