Лондонские тайны - Джулия Куинн

– Ты уснула, – заявила она Мэри, бросив на подругу оскорбленный взгляд.

– Неправда!

– Конечно, правда.

– Ну, в любом случае, это сработало, – сказала Мэри, вытаскивая из ушей вату. – Почти ничего не было слышно. Ты куда?

Оливия прошла уже полряда.

– В дамскую комнату. Мне нужно…

И хватит объяснений, решила она. Она не забыла, что сэр Гарри Валентайн, возможно, находится где–то в зале, и это был тот самый случай, когда ситуация требовала поспешности.

Не то, чтобы она струсила – вовсе нет! Она его не избегала, она просто пыталась не дать ему возможности себя удивить.

Будь готова. Если раньше это и не было ее девизом, то теперь стало.

На маму это наверняка произвело бы впечатление. Она все время требует от Оливии более улучшаться… Нет, это грамматически неверно. Как же она говорила? Не важно, вот уже и дверь. Ей осталось только протолкаться за сэра Роберта Стоута и…

– Леди Оливия.

Черт. Кто…

Она повернулась. И почувствовала, как как ухает сердце. И обнаружила, что сэр Гарри Валентайн гораздо выше, чем казался в окне кабинета.

– Прошу прощения, – невозмутимо произнесла она, поскольку театральная игра всегда неплохо ей удавалась. – Мы знакомы?

Но насмешливый изгиб его губ подсказывал, что ей не удалось скрыть первую вспышку удивления.

– Извините меня, – мягко произнес он, и она поежилась, поскольку его голос… он был вовсе не таким, как она представляла. Его звук напоминал запах бренди и оставлял на языке вкус шоколада. И она совершенно не понимала, почему ежится сейчас, когда ей вдруг стало так жарко…

– Сэр Гарри Валентайн, – тихо проговорил он с элегантно–вежливым поклоном. – А вы – леди Оливия Бевелсток, я не ошибся?

Оливия изо всех сил постаралась вжиться в роль коронованной особы, на сантиметр вздернула подбородок, и произнесла:

– Вы правы.

– В таком случае, я просто счастлив познакомиться с вами.

Она кивнула. Возможно, ей стоит что–то ответить, это будет вежливо. Но она чувствовала, что в этом случае весь ее величественный вид будет утрачен, и решила промолчать.

– Я ваш новый сосед, – добавил он, с явным любопытством ожидая ее реакции.

– В самом деле? – Оливия старалась сохранять на лице бесстрастное выражение. – К югу от нас? – Она даже загордилась легкой скучающей ноткой, в собственном голосе. – Я слышала, что тот дом сдается.

Сэр Гарри Валентайн ничего не ответил. По крайней мере, немедленно. Но он впился взглядом в ее глаза, и ей потребовалась вся ее сила, чтобы сохранить желаемое выражение лица. Безмятежное, сдержанное, с легким налетом любопытства. Она подумала, что последнее необходимо – если бы она не наблюдала за ним почти целую неделю, она бы, безусловно, нашла эту встречу довольно любопытной.

Странный мужчина, ведущий себя так, будто они уже встречались.

Странный и красивый мужчина.

Странный и красивый мужчина, выглядящий так, будто он может…

Почему он смотрит на ее губы?

Почему она облизывает губы?

– Добро пожаловать в Мейфер, – быстро произнесла она.

Что угодно, лишь бы нарушить молчание. Молчание больше не было ее другом. Только не с этим мужчиной, только не сейчас.

– Вы должны как–нибудь зайти к нам в гости.

– Я сделаю это с огромным удовольствием, – ответил он, и к ее вящему ужасу, его ответ прозвучал так, будто он действительно имел это в виду. Не удовольствие, а намерение принять приглашение, хотя любому дураку было бы понятно, что сделано оно из чистой вежливости.

– Конечно, – сказала она, и была совершенно уверена, что сумела ни разу не заикнуться, хотя, звучало это именно так, будто она заикается. Или у нее что–то с горлом. – Если позволите… – она двинулась к двери: не мог же он не видеть, что когда ее окликнул, она как раз пробиралась к выходу.

– До следующего раза, леди Оливия.

Она попыталась подобрать остроумный ответ, или хотя бы язвительный, или лукавый, но в голове у нее было абсолютно пусто. Он смотрел на нее с выражением, ничего не говорящем о нем, но странным образом, много говорящим о ней. Ей пришлось напомнить себе, что он не знает всех ее секретов. И не знает ее.

О, Господи, да кроме этого недоразумения с подглядыванием у нее и не было никаких секретов!

Но и этого он тоже не знал.

Негодование придало ей сил, и она кивнула – легко и вежливо, – идеальный жест, чтобы дать собеседнику отставку. После чего, напомнив себе, что она – леди Оливия Бевелсток, и чувствует себя уверенно в любой ситуации, она развернулась и ушла.

И была несказанно счастлива, что споткнулась только в холле, где он уже не мог ее видеть.

______________________________________________

(1) виолистка… — виола – струнный музыкальный инструмент, особенно популярный в 18 веке. В отличие от скрипки, оснащен ладами.

(2) Уайтс - (White’s) - Старейший лондонский клуб, был основан в 1693 году членами консервативной партии Тори, расположен на улице Сент–Джеймс. Интересно — в клубе Уайтс курительная комната появилась в 1845 году.

Глава 4

Все прошло отлично.

Гарри с удовольствием наблюдал как леди Оливия спешит покинуть помещение. Не то, чтобы она шла быстро, нет, но плечи ее были слегка напряжены, и она держалась рукой за платье, приподнимая подол. Не высоко – не так, как это обычно делают женщины, собираясь бежать. Но все же, она его приподняла, конечно, неосознанно, так словно пальцы ее считали, что пора приготовиться к бегству, хотя их хозяйка твердо решила сохранять спокойствие. Она знала, что он видел, как она за ним шпионит. Конечно, он и так это знал. А если бы не был уверен в этом три дня назад, когда глаза их встретились, то получил бы доказательство вскоре после этого: она плотно задернула занавески и носа не высовывала в окно с той самой секунды, как он ее обнаружил.

Явное признание вины. Ошибка, которой не допустил бы ни один профессионал. Если бы Гарри был на ее месте…

Конечно, Гарри никогда не оказался бы на ее месте. Ему не нравилось шпионить – никогда не нравилось, и в Военном Министерстве прекрасно об этом знали. И все же, при прочих равных, его бы не обнаружили.

Ее ошибка подтвердила его подозрения. Она именно такая, какой кажется – типичная, скорее всего избалованная великосветская девица. Возможно, любопытнее многих. Бесспорно привлекательнее многих. Расстояние – не говоря уже о двух слоях стекла – искажало впечатление не в ее пользу. Он не мог как следует разглядеть ее лицо. Он видел форму – что–то среднее между овалом и сердечком. Но он не видел ее черт, не подозревал, что глаза у нее расставлены несколько шире, чем обычно, или что ресницы у нее на три тона темнее бровей.

Волосы он разглядел вполне отчетливо – мягкие, светлые, слегка вьющиеся. Сейчас они должны были бы выглядеть менее соблазнительно, чем когда свободно вились по плечам, но странным образом, именно сейчас, в свете свечей, с этим локоном, спускающимся вдоль шеи…

Он хотел бы коснуться ее. Хотел бы мягко потянуть локон, просто чтобы посмотреть, как он спружинит и вернется на место, стоит только отпустить, а потом он хотел бы по одной вынуть все шпильки, наблюдая как каждая прядь вырывается из прически, медленно превращая леди Оливию из ледяного идеала в буйную богиню.

О Господи!

Теперь он сам себя презирал. Ведь знал же, что не надо читать тот сборник поэм перед тем, как сюда идти. Да еще и по–французски. Этот чертов язык всегда опьянял его.

Он не мог припомнить, когда в последний раз так реагировал на женщину. В его защиту надо сказать, что он в последнее время настолько безвылазно сидел у себя в кабинете, что чрезвычайно редко встречался с женщинами, на которых он мог бы хоть как–то отреагировать. Он жил в Лондоне уже несколько месяцев, но Военное министерство, не переставая, посылало ему то один документ, то другой, и все переводы всегда оказывались крайне срочными. Если же каким–то чудом ему удавалось разгрести всю работу, Эдвард тут же по уши увязал в проблемах – долги, пьянство, неподходящие женщины – Эдвард был не слишком разборчив по части пороков, а Гарри не мог собраться с духом и оставить братца разгребать последствия своих ошибок самостоятельно.

А это означало, что у Гарри редко оставалось время на собственные ошибки – а именно на ошибки по женской части. Вообще–то, Гарри не привык жить, как монах, но, право, как же давно он в последний раз…?

Он никогда не влюблялся и не знал, насколько истинно заявление, что в разлуке любовь крепнет, но после сегодняшнего вечера понял точно, что от воздержания мужчина становится мрачным.

Надо срочно отыскать Себастьяна. Общественная жизнь кузена никогда не огранчивалась одним событием за вечер. Куда бы он отсюда ни направился, там, несомненно, будут дамы сомнительного поведения. Гарри непременно пойдет с ним.

Гарри направился к дальнему концу комнаты, собираясь найти что–нибудь выпить, но только сделал шаг вперед, как услышал с десяток возгласов и сдавленный шепот: