Нам выходить на следующей - Маша Трауб

– Нет, я сказала – нет. – Тетя Регина сорвала Аллины руки со своей юбки. – Мне пора. Вытирайся. Позорище. Устроила тут истерику. Все твоей матери расскажу.

– Расскажите, тетя Регина, миленькая, расскажите, что я плачу. Пусть она приедет и заберет меня. Она говорила, что если мне не понравится, вам нужно сказать и вы меня в Москву отправите.

– Все, хватит. – Тетя Регина собрала остатки фытчина в целлофановый пакет и пошла вниз по тропе – к автобусу.

Алла побежала следом.

– Тетя Регина, вы злая. Вы страшная. Толстая, беззубая, – кричала Алла. – Я вас ненавижу. И Лариску ненавижу. И Сашку ненавижу. Я знаю, что он до сих пор в кровать писается. И всем расскажу. Я маме на вас нажалуюсь. Скажу, что вы меня били. И мы к вам больше никогда не приедем. Я сбегу из лагеря. Вот увидите…

Тетя Регина до этого шла не останавливаясь и не оборачиваясь. А тут неожиданно остановилась и повернулась. Алла налетела на ее мягкий живот. Тетя Регина размахнулась и отвесила Алле пощечину. У Аллы зазвенело в ушах. Она даже плакать перестала.

– Мерзкая девчонка. Неблагодарная тварь. Ремня на тебя нет. Была б ты моей дочерью, голову тебе бы оторвала. Или посадила бы к себе в отделение, чтобы научилась себя вести, – сказала тихо тетя Регина и села в автобус.

Аллу обдало дорожной пылью. Пыль застряла в носу, и Алла закашлялась. Вытираясь на ходу подолом, она пошла назад в отряд. По дороге встретила веселую Лариску.

– Мама уехала? – спросила она на ходу.

– Да.

– На дискотеку пойдешь?

– Не знаю.

Вечером, после ужина, в лагере устраивали дискотеку. Девчонки только об этом и говорили.

Алла пришла в палату. Никого не было. Ее вещи были разбросаны по всей комнате – видимо, девочки выбирали, кто что наденет. Алла опять заплакала. Ее не заберут. Ей придется здесь жить две смены. А чтобы выжить, нужно быть как все. Алла взяла чужую юбку и надела. До этого она носила только свое. Мать ей запрещала меняться вещами, потому что это негигиенично и неприлично. Юбка была старая и вся в грязных пятнах. Но Алле она показалась очень красивой. Потом она залезла в потайное отделение в чемодане и достала свое главное сокровище – мама перед поездкой отдала ей свой набор польской косметики. Настоящий, взрослый. В наборе были тени трех цветов, два блеска для губ, румяна и две кисточки. Еще у Аллы был красный мамин лак. Алла долго его выпрашивала, и мать сдалась. Алла накрасила свои обкусанные ногти, намазала губы блеском, провела синими тенями по векам. В палату ворвались девочки – они учили осетинский танец для выступления на смотре творческой самодеятельности. Аллу они не взяли выступать, потому что она – русская. Девочки замерли в дверях. Алла сидела на кровати и смотрела с вызовом. Потом подошла и положила на общий стол лак и набор косметики. Девочки подошли, но никто не решался взять первой. Тогда Алла вытащила из толпы Мзису и стала ей показывать – это тени, это блеск. Алла накрасила всех девочек. Они выстроились в очередь и ждали. Алла сидела на стуле и говорила: «Следующий».

На дискотеку их палата вышла разрисованная, с красными ногтями. Они успели дойти только до конца дорожки. Их увидела пионервожатая и отправила умываться. Но Алла своего добилась – ее приняли в отряд. Утром на завтраке ей заняли место за столом, а после обеда пригласили на репетицию. Аллин отряд готовил к смотру осетинский танец в национальных костюмах. Танцевали все – и мальчики, и девочки. Солистами были два мальчика: один наполовину, по матери, русский, другой – осетин. Русский мальчик занимался в танцевальном кружке и танцевал профессионально. Знал много движений. А второй мальчик – осетин-самоучка – танцевал так, что у Аллы мурашки по плечам побежали. Он покрикивал, сверкал глазами, вскидывал голову… И движения у него были правильные – резкие, рубленые. Аллу поставили в ряд с девочками и показали движения. Нужно идти мелкими шажками, как будто плывешь, и проводить руками – сначала одной, потом другой. Вперед, назад. Алла в Москве занималась бальными танцами – мышечная память не подвела. Она быстро освоила движения – ее даже пионервожатая похвалила. На следующей репетиции Алла предложила – давайте она разучит танец мальчиков, оденется как мальчик, а в конце упадет на колени, сорвет шапку, и все увидят, что она – девочка. Пионервожатая идею одобрила, но предупредила – если Алла не выучит движения, встанет в ряд с девочками.

Алла все выучила. На смотре они заняли первое место. Алле вручили почетную грамоту и значок. Алла стала местной знаменитостью. Теперь уже она по вечерам рассказывала девочкам про Москву, магазины, школу, театры.

Когда в лагере объявили подготовку к конкурсам «А ну-ка, девочки» и «А ну-ка, мальчики», Аллу единогласно выдвинули представлять отряд. Аллу готовили к конкурсу все девочки – учили печь осетинский пирог, играть на осетинской гармошке, петь осетинскую народную песню… До конкурса оставалось два дня. Алла бежала с репетиции к своему корпусу, когда вдруг увидела Ларису и тетю Регину – они сидели на лавочке. Алла остановилась. Ей не хотелось разговаривать с тетей Региной. Но ее увидела Лариса и помахала рукой. Мол, тебя ждем, иди быстрее. Алла подошла.

– Здрасьте, – сказала она тете Регине.

– Здравствуй. Как дела? – Тетя Регина хищно улыбалась беззубым ртом.

– Очень хорошо. Я почетную грамоту получила и в конкурсе буду участвовать, – сказала Алла.

– Да, мне Ларочка рассказала о твоих успехах.

– Конечно, да с ней носятся, потому что она – русская и из Москвы. Она же тут всем разболтала, что москвичка, – вдруг огрызнулась Лариса.

– Может, ты и права, доченька, – подхватила тетя Регина. – Так вот, Алла, я выполнила твою просьбу. Я тебя забираю, как ты и хотела. Специально за тобой приехала. Я уже и билет взяла. Так что иди, прощайся с подругами и собирай чемодан. Я тебя здесь подожду.

– А Лариса?

– А Лариса на третью смену остается. Ей здесь очень нравится.

– И мне нравится. Я тоже хочу остаться. Я не могу ехать. У нас конкурс. Я девочек подведу. Они меня готовили. А до смотра два дня всего осталось.

– Ну, незаменимых людей нет. А тебе раньше надо было думать. Ты же меня просила позвонить твоей матери. Я и позвонила. Она сказала, чтобы я тебя забрала. Так что все решено.

Тетя Регина улыбалась. Алла заплакала.

– А мама за мной приедет?

– Нет. Я сказала ей, что сама тебя отвезу. Но меня с работы не отпускают. Так что придется тебе самой добираться. Через Минводы. Других билетов не было – сейчас же лето.

Аллу провожали всем отрядом. Она оставила девочкам косметический набор и два своих платья. С Мзисой они обменялись адресами – договорились переписываться.

Всю дорогу из лагеря Алла проплакала. Она думала, что они приедут к тете Регине домой. А завтра уже в Москву. Но тетя Регина оставила Аллу на автобусной станции.

– Вот тебе еда. – Тетя Регина сунула Алле холодный фытчин. – Вот автобус на Минводы. Держи билеты. Там тебя встретит Борик, мой брат двоюродный, и отвезет в аэропорт. На самолет посадит.

– А как я его узнаю?

– Он тебя узнает.

Алла села в автобус. Тетя Регина ушла на другую остановку. Алла думала только о том, что ее не узнает Борик и она останется на станции. Но Борик – Борис, – маленький коренастый мужчина с огромным животом, Аллу встретил, узнал, довез до аэропорта, проводил до паспортного контроля. А в аэропорту в Москве Аллу встречала перепуганная Екатерина Андреевна.

– Алуша, ты здорова? Что случилось? Почему ты одна? Я ничего не поняла из объяснений Регины. Почему она тебя не привезла?

– Да, здорова. Тетю Регину не отпустили с работы. Я через Минводы ехала. На автобусе. Из Орджоникидзе. Меня там Борик встречал.

– Какой Борик?

– Брат тети Регины. Двоюродный.

– О Господи. А почему она сказала, что ты заболела?

– Я не болела. Просто мне сначала было плохо в лагере, и я просилась домой, а потом стало хорошо, но тетя Регина меня все равно забрала. Специально. А Лариска на третью смену осталась.

Алла плакала. Екатерина Андреевна прижимала дочь к груди и гладила по голове.

– Ладно, ладно, перестань. Добралась, здорова, и слава Богу. Я на следующее лето тебя в какой захочешь лагерь отправлю. А с Региной я поговорю.

Екатерина Андреевна тогда в первый раз поругалась со своей лучшей подругой. Алла слышала только надрывный голос матери.

– Как ты могла? Я же тебя просила! – кричала Екатерина Андреевна в трубку. – Она же еще ребенок. А если бы с ней что-то случилось? Ты бы свою Ларису так отправила? Это моя дочь, и я знаю, как ее воспитывать. Ты со своими лучше разберись – они у тебя вечно в сраче и голодные. Ты ни пожрать не можешь приготовить, ни убрать. Не смей так про нее говорить. Она не просто так взбрыкнула. Да как ты посмела ее ударить? Нашла с кем связываться. Мало ли что она тебе сказала. Других методов нет? Только рукоприкладство? Тебя только к малолетним преступникам можно подпускать. А нормальных детей ты ломаешь через колено. Вот и сиди в своей детской комнате милиции. И не звони мне. Знать тебя не хочу!