Время выбирать - Патриция Хорст

И вдруг камень в сердце треснул и рассыпался в пыль. Не думая о последствиях, Джудит наклонилась к Роберту.

— Я не могу предложить тебе ничего из того, о чем ты мечтаешь. Но готова сколько угодно слушать тебя. Скажи мне, что случилось в эту ночь, ведь я вижу, тебя что-то терзает.

4

Он подвинулся ближе к ней, так что его нога касалась ее коленей. И хотя в этом не было никакого сексуального намека, это движение показалось Джудит чересчур интимным.

— Тем далеким летом мы встретились, — начал вспоминать Роберт. Его задумчивый взгляд скользил мимо Джудит куда-то вдаль, словно перед ним открылась дорога в прошлое, которое ему почему-то не очень приятно было ворошить. — Знаешь, бывают в жизни моменты, которые вспоминаешь без всякой гордости. По правде говоря, я предпочел бы, чтобы их вообще не было. Или вообще о них не помнить. Как, например, тот случай с тобой…

— Впрочем, как и с другими. — Джудит не могла упустить возможности съязвить. — Если принять во внимание тот факт, сколько у тебя было любовниц, я должна быть польщена тем, что ты меня еще помнишь. Но жду твоего объяснения, что же случилось той ночью?

— Не спеши, Джудит. — Он положил свою ладонь на ее кисть и слегка сжал пальцы. Хотя Роберт и присутствовал здесь, в этой маленькой кухне, его мысли находились в далеком прошлом и за много миль отсюда. — Итак, тем злополучным сентябрем мы с приятелями отдыхали в Европе. В Париже решили взять напрокат машину и поколесить по дорогам Франции. Неделей позже недалеко от Нанта наша машина сбила велосипедистов. Маленькая девочка восемнадцати месяцев от роду была пристегнута к заднему сиденью. Она умерла на месте.

— Ты вел машину?

— Нет. Но я тоже вполне мог вести ее.

— И после того несчастного случая ты решил стать врачом? Тебе не кажется, Роберт, что ты рассказал весьма избитую историю. — Ее голос был холоден и язвителен, но не от черствости сердца. Просто ей необходимо было любыми путями противостоять собственным симпатиям к Роберту, которые с каждой минутой становились все сильнее и сильнее.

Джудит на секунду закрыла глаза и увидела Томаса таким, каким помнила его в полуторагодовалом возрасте. Она никогда не забудет, как это милое пухленькое создание бежало в ее распростертые материнские объятия. И вновь прокрутила в голове все те смешные трогательные словечки, которыми Томми веселил ее, когда еще только учился говорить. Господи, как же пуста и бессмысленна была бы жизнь без него. Смогла бы она пережить потерю сына?

— Нет, ты неправильно поняла. Я не бросился в первый же попавшийся медицинский колледж, если ты это имеешь в виду. Но семя было брошено. — Он с грустью посмотрел на нее. Его синие как океанская бездна глаза сейчас были похожи на раздавленную незабудку. — Глядя, как над погибшей девочкой рыдает мать, а отец не в силах ее утешить, я повзрослел, стал совершенно другим. Мне стала противна моя беспечная жизнь. Я изменился, причем навсегда.

Джудит стало ужасно жаль и ту несчастную мать, и сидящего перед ней Роберта. Ей захотелось прижать его голову к своей груди, поцеловать его волосы, прогнать прочь застарелую боль.

— А в эту ночь тоже умер ребенок?

— Дважды. Четырнадцатилетняя девочка спряталась в отцовском сарае и пыталась сделать себе аборт. Она умерла от потери крови, прежде чем я успел доставить ее в больницу.

— О нет!

— Даже в том случае, когда тебе кажется, что ты сделал все, что мог, чувство вины из-за каких-то упущенных возможностей все равно не дает покоя. — Роберт говорил тихо и медленно. Опустив глаза, он смотрел в одну точку. — У нее же был выбор. Мы ведь живем в двадцатом веке! Если бы только она пришла к нам в больницу!

— Но несчастная девочка не могла этого сделать, — сказала сочувственно Джудит. Ей было легче, чем Роберту, понять, как себя чувствует обманутая и беззащитная душа. — Бедняжке следовало прежде рассказать все родителям, а уж они должны были отвести ее в больницу.

— А стала бы ты обращаться к своему отцу, оказавшись в ее возрасте в подобной ситуации?

— Я не могу представить себя беременной в четырнадцатилетнем возрасте, — ответила Джудит, гоня от себя неприятные воспоминания. — Все, что я тогда знала о сексе, ограничивалось скудными познаниями, почерпнутыми из каких-то замусоленных книжек, да еще тем, чему Макс Скорн пытался научить меня, когда мне было десять.

К счастью, ей удалось ослабить напряжение невидимой нити, натянутой между ними, и направить любопытство Роберта в безопасное русло. Его нога наконец отстала от ее коленей. И Роберт, разжав ее руку, в изумлении откинулся на спинку стула.

— Макс приставал, когда тебе было всего лишь десять лет? Грязная скотина! Что же он вытворял тогда? Заманивал тебя в шалаш и показывал свое мужское достоинство? Или?..

Освободившись от сладостного тепла его прикосновений, Джудит встала из-за стола и отнесла пустые чашки в раковину.

— Как ты мог заметить, на Грей-стрит с шалашами туговато. Поэтому демонстрация гениталий намечалась в пустовавшем гараже. Вот и все.

— О нет, Джудит! — В отражении зеркала, висящего над раковиной, она могла видеть, как Роберт поднялся со стула и направился к ней. — Ты так просто не отделаешься!

— Хочешь еще кофе?

— Черт возьми, ты же знаешь, я не об этом! Расскажи все подробно.

Она выскользнула из его объятий. Эта кухня конечно же не была самым романтичным местом на свете, но близость Роберта делала ее таковой. Джудит все сложнее было бороться с магнетизмом его глаз, с желанием вплести свое тело в его руки и ощутить теплоту его дыхания. Должно быть, она совсем лишилась рассудка! И, подняв взгляд, хитро улыбнулась:

— Да что там рассказывать! Гадкий мальчишка просто предложил мне посмотреть на то, что он деликатно называл сосиской, но при условии, что я покажу ему мою щелочку.

Роберт чуть не поперхнулся от смеха.

— И что же ты ему ответила?

— Я ему со всей силы вмазала кулаком по носу. Он заревел и побежал домой. Позже к моему отцу пришла его мать и рассказала трогательную историю о том, как я пыталась совратить несчастного Макса. А потом, когда он не захотел мне подчиниться, я разбила ему нос. Этот слизняк получил шоколадку, а меня обвинили во всех смертных грехах.

— О, Джудит! — он смеялся до слез.

— Я рада, что ты находишь забавным этот случай, — тяжело вздохнув, произнесла она, словно эта несправедливость случилась только вчера. «Потаскушка! — орал ее отец, срывая с себя ремень. — Дрянь!». — Но если бы у тебя был такой же отец, как у меня, ты бы так не смеялся. Поэтому я могу себе представить, как себя чувствовала та несчастная девушка. Она была один на один со своей бедой и испытывала непередаваемый страх…