Проект «Лузер». Эпизод шестой и последний. Бомба из антивещества - Илья Стогов

– В тоннеле испытывали бомбу из антивещества. И в результате золото испарилось. Такая химическая реакция. Что-то там связанное с атомной массой и таблицей Менделеева.

– Твой консультант так прямо и говорил: из тоннеля испарилось сорок две подводы золота? Что-то я тебя, майор, перестаю понимать.

– Знаете, товарищ генерал, сам я не очень в этом разбираюсь. Но судя по тому, что рассказывал Стогов, так все и было. Золото, это ведь единственный металл, молекула которого не вступает в реакцию с антивеществом. Сталинские физики запустили свою бомбу и уже не могли ее остановить. Там ведь достаточно всего одного атома, чтобы погиб весь мир, понимаете? Если бы не эти сорок две подводы, всему конец. А так – золото вступило в реакцию с запущенной бомбой и испарилось. Пшик, – и ни золота, ни бомбы.

Генерал глянул на офицеров, стоявших рядом и нахмурился:

– Ладно, майор. Об этом мы еще поговорим. Позже.

Генерал развернулся и собрался, было, уходить.

– Разрешите, я тоже спрошу, товарищ генерал?

– Слушаю.

– Удалось ли задержать этих двоих… Осипова и этого… как его?.. короче, его брата… Удалось?

– Одноглазый оказал сопротивление и был застрелен. Вот им (кивок в сторону адъютанта). Капитан Осипов ранен при задержании и содержится в лазарете следственного изолятора. Дело раскрыто, ты, майор, молодец. Можешь дырявить погоны под новую звездочку. Еще вопросы?

Голова немного кружилась. Стоять навытяжку было тяжело, и в тот раз он так и не сказал генералу, что собирается написать рапорт. Решил, что скажет позже.

Генерал посмотрел на него и сказал:

– Тогда отдыхай.

Генерал, скрипя суставами, погрузился в дорогущую служебную машину и уехал. Мгновение спустя уехали и офицеры свиты. Стогова «Скорая» увезла еще до этого. Через полчаса вокруг тоннеля не осталось ни единой машины. Молодой священник, служивший в соборе, проводил их взглядом, а потом задрал голову. Дождь, похоже, и вправду кончился, а жизнь, похоже, и вправду, продолжалась. Впервые с самого лета небо было совсем прозрачным.

Священник был розовощеким, с реденькой светлой бородкой. Постояв немного на улице, он вернулся внутрь собора. Там было пусто. Настоятеля застрелили, вечерю служить было некому. В ризнице икона Калужской Богоматери была все еще сдвинута в сторону. Дверца сейфа с самого утра так и висела, выломанная на одной петле, а выброшенные оттуда бумаги рассыпаны по полу.

Священник подумал, что стоит попытаться навести хоть какой-то порядок. Нагнувшись, он поднял несколько бумаг, потом попытался закрыть раскуроченную дверцу сейфа, чтобы поставить на место икону, а потом понял, что работы тут не на десять минут и даже не на полчаса, и решил, что может быть этим стоит заняться позже. Он направился, было, к дверям, но машинально пробежав глазами поднятую с пола бумагу, которую все еще держал в руках, остановился, и перечитал текст повнимательнее.

Священники редко свистят от удивления. Тем более в помещении. Но этот присвистнул:

– Ничего себе!

В ризнице было прохладно. Но всего через несколько секунд он почувствовал, как сзади по шее у него противно стекает пот.

(Этого не может быть…

Этого просто не может быть…

Откуда здесь эта страшная бумага?)

Он покрутил листок в руках. Старый, явно дореволюционный. С наружной стороны сургучом прикреплена розовая, выцветшая ленточка.

Он облизал мгновенно пересохшие губы. Попробовал позвать:

– Отец Арсений! Дьяконы! Да куда ж вы все подевались-то?

Из соседней комнаты показался седобородый отец Арсений. Молодой священник молча протянул ему бумагу. Тот тоже молча ее прочел. По лицу было ясно: его прочитанное поразило не меньше.

– Где ты это взял?

– Вот тут лежало. Прямо у сейфа.

– Ты представляешь, что это означает?

– Представляю. Вернее, нет, не представляю. Что нам со всем этим делать-то?

– Знаешь, что? Об этом стоит доложить лично! И немедленно! Не-Мед-Лен-Но!

Они перекрестились, склонившись в поклоне, кончиками пальцев коснулись холодного пола и вышли из собора на улицу.