Руанда: принять примирение. Жить в мире и умереть счастливым - Кизито Михиго
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многие из руандийцев торопили события и утверждали, что я собрался жениться. Этот слух очень быстро разлетелся по стране и постоянно муссировался в местной прессе, когда она говорила обо мне.
Появились неведомые мне люди, которые давали советы насчет моей будущей предполагаемой женитьбы: «Дорогой брат Кизито, я тоже тутси, спасшийся от геноцида, и я не поддерживаю твою идею жениться на этой девушке… Так не должно быть… и так далее…» Но кто им сказал, что я собираюсь жениться? Вместо того, чтобы прислушаться к словам о примирении, которые я пытался донести до них, многие предпочли вторгнуться в мою личную жизнь.
Для меня всё ясно: «Дружба и даже любовь, а не насилие, должны существовать в отношениях между хуту и тутси, насколько это возможно. Поколение руандийцев, живущее после геноцида, не должно ни чувствовать себя жертвой, ни нести ответственность за преступления, совершенные их отцами, дедами или прадедами. Если я пережил геноцид, то у меня есть единственная идеальная возможность успокоить молодых хуту, чьи отцы были вовлечены в геноцид. Следовательно, для меня роль, которую я играю в процессе примирения, это роль выжившего в геноциде. И это вовсе не постоянное ощущение себя как жертвы и требование справедливости. Роль жертвы – это участие в процессе примирения и успокаивание, стремление очеловечивать палачей.
Многие задаются вопросом, возможно ли прощение, если люди, которые нас оскорбили, не проявили никакого смирения, чтобы мы могли их извинить, не попросили прощения и т. д.? Я считаю, что прощение – это внутренний акт, который в первую очередь приносит пользу тому, кто прощает. Прощение освобождает того, кто прощает. Когда я прощаю, я получаю некоторую свободу.
Я освободился от груза ненависти, злобы, от чувства мести, чья тяжесть лежала на моём сердце все эти годы. Но зачем же ждать? Чтобы исцелиться, нужно ли ждать исцеления от других? Я говорю об «исцелении от других», поскольку со стороны палачей стремление смириться и попросить прощения требует также огромных сил. Смирение. Нет ничего больше и нет ничего сильнее, чем смирение. Смирение – это оружие, побеждающее эгоизм и гордыню. Но оно дано не каждому.
Для меня стремление палача, который хочет преобразиться, попросить прощения и примириться должно быть простимулировано и поощрено доброжелательным отношением со стороны жертвы. Если вы сделали мне плохо, я могу не мстить вам, но выработать такое отношение, которое исключит вас из поля моего внимания, я буду избегать вас. В этом случае вы никогда не посмеете приблизиться ко мне. Но я могу выработать отношение доброжелательное, смотреть на вас приветливо; в этом случае я побуждаю, я поощряю ваше решение приблизиться ко мне, и вы можете избавиться от бремени.
Конструктивное отношение со стороны жертвы – это не постоянные обвинения в адрес своих обидчиков. Позитивное и конструктивное отношение со стороны жертвы включает в себя взгляд на обидчика как на человека, который может стать выше своих преступлений, сильнее своих слабостей. Конструктивное и позитивное отношение жертвы – это желание перестать постоянно чувствовать себя жертвой и перестать требовать помощи, восстановления прав и справедливости. Конструктивное и позитивное отношение жертвы – это ощущение себя центральным участником в процессе примирения и разрешения конфликта.
И поэтому я, со своей стороны, утверждаю с верой и убеждением, что ключ к примирению находится в сердце жертвы. Если у жертвы будет желание отгородиться и постоянно обвинять палачей, то двери примирения останутся закрытыми. Но если жертва выберет отношение доброжелательности, открытости и прощения, она откроет дверь примирению и преобразованию.
Вообразим, что Иисус ждал бы, когда Савл покается сам и перестанет убивать христиан, чтобы его простили. Ничто не может убедить нас в том, что это могло бы произойти. Но Иисус (будучи жертвой, прежде всего) не ждал акта смирения от Савла, чтобы показать силу прощения и примирения. На пути в Дамаск, когда самый кровавый преступник в истории христианства собирался продолжить свое гибельное дело уничтожения последователей Иисуса в надежде снова убить Господа уже после Его воскрешения, Иисус сделал первый шаг и пришел к Савлу, который стремительно преобразился в Павла и примирился с Богом через Воскресение Христово.
Бландин осталась навсегда моим хорошим другом. К сожалению, мы не часто встречаемся, но у меня с ней очень хороший контакт. Нескольким годами позже она дала мне контакты своего отца, которого я простил еще до нашей встречи. Я даже съездил в Кайонзу, чтобы встретиться с их семьёй. Физическая встреча была нужна мне, чтобы по-настоящему простить его.
6. Моя первая любовь, не совпадающая с моим призванием
Во время моего проживания в Европе я часто встречался с представителями руандийского сообщества и потому я влюбился в одну руандийскую девушку тутси. Девушка была настолько прекрасна, что я не мог остановиться и подошел к ней, когда мы впервые встретились в Театре де Пош 20 декабря 2005 г. В тот вечер я пригласил ее на свой концерт духовной музыки, который должен был состояться послезавтра. Когда я представился ей, она мне не поверила. Она не верила, что я Кизито, она думала, что я тот, кто работает на него. К ней я питал очень нежные и романтические чувства. Мы много спорили, но у нас было много прекрасных мгновений. Каждый уикенд я покупал билет на скоростной поезд Париж-Брюссель. Это было немного слишком для студента со стипендией 600 долларов, которая выплачивалась весьма нерегулярно.
Но за мессы и концерты мне платили, и потому я мог себе это позволить… Девушка жила со своей матерью и отчимом. Им не нравилось то, что я вращаюсь в среде хуту в руандийском сообществе. Когда я пришел к ним, они приняли меня как героя примирения. Они восхваляли и благодарили меня. Ее мама сказала, что я образец христианской веры для руандийской молодёжи и что я должен научить дочь примирению и избавить ее от межнациональной ненависти.
Я пообещал им, что сделаю всё для этого. Но когда я покидал их дом, их речи менялись: «Не нужно сопровождать Кизито, когда он ходит к хуту…» говорили родители своей дочери, и она уже не знала, как запомнить, что говорят они во время моего присутствия и что советуют, когда я отсутствую. Когда мы были одни, я тратил всё своё время на то, чтобы
