Месть Монтесумы - Гарри Гаррисон

– По рукам! Ведите.

Они сбежали по лестнице в подвал и дальше, через скверно освещенный коридор, к открытой двери и солнечному свету.

– Даже не знаю, как вас отблагодарить.

– Есть очень простой способ выразить благодарность, сеньор.

– Я как раз и собирался. Вот, возьмите, за услуги.

Они уже стояли на пороге. Купюры снова перешли из рук в руки, и тут на Тони снизошло второе видение, такое же ясное, как видение переполненного полицейскими лифта. Теперь же он узрел человека, которого можно купить; если продается молчание, то равным образом на продажу выставлена и разговорчивость.

– Возьмите еще и это, – Тони достал еще несколько купюр и указал направо. – Если полицейские спросят, непременно скажите, что видели меня, и я пошел туда.

– Считайте, что уже сказал.

Тони быстро зашагал налево, но прошел не больше десятка шагов. Оглянувшись через плечо на дверь, увидел, что проем пуст, развернулся, пересек улицу и поспешил в противоположном направлении. Не слишком быстро: поспешишь – людей насмешишь. По тротуару шли и другие прохожие, Тони подладился под их шаг, стараясь не обращать внимания на усиливающийся зуд между лопатками, насторожив уши в ожидании криков, приказывающих остановиться, и ураганного свиста пуль сразу вслед за тем. Подходя к углу, он был уже не в силах снести напряжение и обернулся, рискнув бросить один долгий взгляд через плечо, пока обзор не перекрыла стена. И снова видение оказалось пророческим. На сетчатке отпечаталось изображение доносчика-коридорного, указывающего вдоль улицы в том направлении, куда Тони пошел первоначально, и людей в синих мундирах, проносящихся мимо него, как ищейки, взявшие след.

Фальшивый след. Теперь надо еще немного попетлять, а заодно подумать, что делать дальше. Вдруг рядом протестующе взвизгнули тормоза, и потрепанный автобус с гордым названием «La Dulce Vida» остановился у обочины, чтобы исторгнуть пассажиров. Через миг Тони оказался в гуще толкающихся обладателей корзин, болтающихся на веревках квохчущих кур, мешков с бобами, ящиков с огурцами. Как только это цунами схлынуло, в обратную сторону потекла более жидкая волна пассажиров, садящихся в автобус. Присоединиться к ним было вполне естественно, и Тони влился в поток, нашарил медные монеты для оплаты проезда и встал в салоне, затерявшись в толпе, набившейся в автобус, с тарахтением покативший прочь.

Что дальше? Пока что он в безопасности, но убежище это лишь временное. Тони искал ответ, но не находил; мысли ворочались с трудом. События предыдущей ночи и неизбежная усталость взяли свою дань. Пока он только и мог, что держаться за гладкий металлический поручень и трястись вместе с остальными пассажирами. Скоро, скоро решу, тешил себя оптимистической мыслью Тони, хотя почти засыпал стоя.

Но решение приняли за него остальные пассажиры, как только автобус остановился в последний раз. Перекрикиваясь друг с другом под неистовое квохтанье повисших в воздухе кур, все вышли, и Тони с ними, подхваченный напирающей толпой. Оказавшись снаружи и сумев пробиться из орды пассажиров на волю, Тони увидел, что находится в исполинской пещере с открытыми торцами – автобусной станции «Эстрелла Де Оро», как гласил огромный плакат над входом, и эта самая золотая звезда украшала все здешние автобусы. Города были перечислены колонкой, выписанной красными буквами на грязной белой стене, но слишком далеко, и прочесть их было трудновато. Зато рядом стоял рокочущий дорожный исполин с колесами Тони по плечо и очередь его будущих пассажиров, змеящаяся к открытой двери. Больше не раздумывая, Тони встал в конец очереди. За ним тут же начали выстраиваться другие. Они прошаркали вперед шагов пять, прежде чем Тони осознал, что все остальные держат билеты, наверняка купленные внутри станции. Скверно. Ему бы хотелось сесть на этот автобус немедленно, куда бы тот ни ехал, однако при том его отнюдь не привлекала идея покупать билет, подвергаясь обозрению кассира, который, несомненно, окажется человеком подозрительным и обладающим острой памятью и который впоследствии расскажет полиции все, что знает. Что же делать? Стоявший перед Тони человек – батрак в простом хлопковом одеянии и широком сомбреро – сжимал заветную полоску бумаги в скрюченных от тяжкого труда пальцах. Тони подался вперед и негромко заговорил ему на ухо:

– Друг, я пришел сюда поздно и очень устал. Не избавишь ли ты меня от утомительной необходимости покупать билет в окошке, позволив перекупить у тебя билет за цену, которая будет на десять песо выше, чем напечатано на нем?

– Годится, – мгновенно решился тот. Деньги и билет сменили хозяев, и батрак поспешил прочь, чтобы купить второй билет. В толпе этот быстрый обмен прошел совершенно незаметно. Мгновение спустя Тони уже поднялся в автобус. Занял одно из немногих еще пустовавших сидений, рядом с женщиной весьма солидной комплекции, чья обильная плоть залезала на его место, так же как и груда ее свертков.

– Извините, – своим жестким боком он напирал на ее рыхлый, пока она не заколыхалась подальше, уступая ему место. Хозяйка бока громко засопела, но не обмолвилась ни словом. Не прошло и минуты, как двери закрылись под вопли разъяренных обладателей билетов, не сумевших втиснуться в машину, рев двигателя эхом заметался под бетонными сводами и вырвался на улицу. Пока что безопаснее находиться в движении; Тони мысленно перевел дух и лишь после этого осознал, что пока совершенно не осведомлен об одном важном обстоятельстве.

– Не скажете ли, куда автобус едет? – поинтересовался он у соседки. Та сперва одарила его взором, откровенно поведавшим, что она думает о состоянии рассудка Тони и количестве выпитого им спиртного, и лишь вслед за тем неохотно ответила на вопрос:

– В Акапулько.

Ну, разве не чудесно? Авиалайнеры там так и роятся; пожалуй, выбор недурен. Из рекламных полос газет в разделе путешествий Тони знал, что там имеется международный аэропорт, и если не зевать, есть шанс попасть на самолет, летящий обратно в Соединенные Штаты. Остается лишь уповать, что мексиканская полиция не настолько оперативна, чтобы разослать его приметы сразу по всем аэропортам страны. Только лишь уповать. Поставив «дипломат» на колени, Тони склонил на него голову и задремал с этой надеждой, подпрыгивая на сиденье и клюя носом, пока автобус пробивал себе путь по улицам города, и уснув покрепче, когда машина вырвалась на магистраль среди холмов. Время от времени поднимая голову на редких остановках, Тони видел бурые стены и пыльные площади; порой его будил внезапный рывок, и он озирал изгибы проносящихся мимо долин и гор, вскоре сменившихся ядовитой зеленью джунглей, когда автобус выехал на прибрежную равнину. Нельзя сказать, чтобы Тони выспался на славу, но все-таки почувствовал себя лучше, когда автобус под ужасающее шипение пневматических тормозов подкатил к автовокзалу Акапулько, совершенно перегородив собой Калле Костера Мигель Алеман – очаровательный бульвар, тянущийся вдоль берега, после чего сдал задним ходом к зданию вокзала. Сморгнув сон с глаз, Тони вышел в парилку послеполуденного Акапулько.

– Простите, мистер, можно вас на два слова?

Вот оно; давно ожидавшееся прикосновение к рукаву, длинная рука закона дотянулась до него, путешествие окончено. Теперь уж не удерешь; будет почти облегчением закончить эту безумную гонку и отправиться в заключение.

Почти. И пока усталая часть рассудка хотела упасть на спину и поднять лапки кверху, крохотное ядро сопротивления в глубине сознания не допустило этого. Нет. Так легко он не сдастся. Противоречивые мысли схлестнулись и разрешили спор за мгновения, потребовавшиеся Тони, чтобы обернуться. И в те же мгновения лицо его вытянулось, глаза распахнулись шире, будто в недоумении.

– Mande? – спросил он, не разумея по-английски ни слова, как простой пеон. Окликнувший его человек, выбритый до синевы и крайне официальный с виду, машинально ответил по-испански:

– Как вас зовут?

– Хуан Лопес, а почему вы спрашиваете? – Тони произнес это, гнусавя и растягивая последние слоги.

– Ошибка. Я ищу североамериканца.

Пожав плечами, Тони отвернулся и зашагал прочь, чувствуя, как взгляд блюстителя закона буравит ему спину. Шаг, другой, третий, пятый, вот и бордюр, и свет зеленый, вот уже полпути через улицу… И тут раздался крик:

– Вернитесь-ка сюда! Я хочу с вами поговорить.

Тони пропустил призыв мимо ушей, шагая все быстрее и быстрее. Полицейский проникся подозрениями – наверное, из-за его одежды; вопреки лингвистическому прикрытию, каждый стежок выдает в нем гринго. Пронзительно заверещал свисток, и Тони пустился наутек.

Между дорогой и морем находился парк, небольшой, но забитый киосками и лотками торговцев туристскими сувенирами, своими проходами и аллеями образующий лабиринт, способный сбить с толку любого охотника за минотаврами. Тони бросился в парк, слыша за спиной топот тяжелых ботинок. Влево, вправо, протиснуться между лотком, заваленным чучелами армадиллов, лягушек, змей и деформированных лис, и жестяным киоском, выставляющим открытки, пепельницы, игрушечные бандерильи и плакаты, изображающие корриду. Прочь за лотками, затем ходу по другой тесной дорожке.