Приют одинокого слона, или Чешские каникулы - Татьяна Рябинина

         Года полтора назад он стал замечать в поведении Лоры что-то странное. Она то сидела часами, не говоря ни слова, уставясь расширенными глазами в пространство, то вдруг становилась еще более развязной и болтливой, чем обычно. Могла ни с того ни с сего заплакать, потом рассмеяться. По утрам ее все раздражало. Часто Лора чувствовала себя плохо, жаловалась на тошноту и головокружение. Макс понадеялся было, что она беременна, но Лора резко ответила: ничего подобного. А на все попытки отправить ее к врачу отмахивалась и винила перемену погоды, творческий кризис или предменструальный синдром.

         Макс, разумеется, не был домашним мальчиком-одуванчиком и с наркоманами сталкивался неоднократно. Но предположить, что с любимым человеком случилась беда, всегда непросто. Потому что страшно. Даже психиатры и наркологи со стажем частенько отмахиваются от мысли, что их близкие - наркоманы, объясняя очевидные изменения чем угодно, но только не наркотиками.

         Кто знает, сколько бы еще продолжалась эта игра в прятки, но однажды Максу захотелось принять душ вместе с Лорой. Он толкнул незапертую дверь ванной, отдернул занавеску… И наконец понял, почему Лора в последнее время постоянно носит блузки, свитера и халаты с длинным рукавом, хотя всегда предпочитала майки и топы.

         Он избил ее прямо там, в ванной. Хотел выгнать, но не смог. Сидел на стиральной машине и, как попугай, повторял: “Кто?” Забившаяся в угол Лора шептала разбитыми губами: “Ты все равно их не знаешь. Я виновата сама. Хотела попробовать, узнать, как будет работаться под кайфом. Думала, только попробую - и все”.

         Она так и не сказала, кто посадил ее на иглу. Макс за руку отвел Лору сдать анализ на СПИД, хотя она клялась, что никогда не кололась чужим шприцем. Он устроил ее на лечение в дорогущую частную клинику - раз, другой. Но выйдя оттуда, через несколько недель Лора снова шла на Сенную, где можно было купить все. Почему-то она употребляла не ожидаемый по логике вещей героин, а морфин. Выбор странный, особенно для человека, не имеющего ничего общего с медициной. На недоуменные расспросы Макса Лора неизменно отвечала: «Так уж вышло».

         Устав бороться, Макс смирился. И даже иногда подбрасывал денег - специально на наркотик. Странно, но внешне Лора изменилась мало, разве что глаза выдавали, да пышные формы подусохли. Казалось, морфий жрет ее изнутри, и это выплескивается в картины - безумные и страшные. Макс знал, что скоро потеряет Лору. И поэтому дорожилкаждым днем, проведенным с нею. Хотя вряд ли об этом догадывалась сама Лора: Макс был чудовищно груб с нею. Ей и в голову не могло прийти, что за грубостью скрывается боль, тоска и ужас грядущей потери. И все чаще он искал утешения в рюмке.

                                                                        * * *

                                                                                              1 января 2000 года

         - Кто-нибудь знает, как надо звонить в полицию? - задал глупый вопрос Миша.

         - А кто-нибудь знает, как надо звонить в НАСА? - откликнулась Лора.

         - Совсем сбрендила? - Лида посмотрела на нее с плохо скрываемой ненавистью. - Потухни!

         - Заткнитесь обе! - прикрикнул Макс. - У входа, где аппарат, есть бумажка с телефонами. Вадим, глянь, может, разберешь что.

         Вадим взял свечу и стал изучать лист бумаги с написанными от руки номерами, который висел на стене над телефоном.

         - Кажется, есть, - сказал он, снимая трубку, но гудка не было. - По закону жанра телефон сдох. Видимо, все провода шли вместе, вместе и оборвались.

         - А такое бывает, чтобы все провода - и вместе? - усомнилась Оксана. - Мишка, бывает?

         - В принципе, бывает, если кабель поверху идет. Но здесь скорее всего, аппарат такой хитрозадый, с прибамбасами, для таких электричество нужно. У кого-нибудь сотовый есть?

         Сотовый оказался у Макса, который, однако, засомневался насчет роуминга.

         - Заодно и проверим, - Вадим взял у него “трубу”.

         Но проверить не удалось: сотовый был так же мертв, как и аппарат на столике. И не более жив, чем Генка.

         - Мистика какая-то! - потрясенно вздохнул Макс.

         - Никакая не мистика, просто надо на зарядку ставить вовремя. Слушайте, - Лора вскочила с кресла, но тут же опустилась обратно, словно ее не держали ноги, - у Генки же был мобильник, он отсюда по нему звонил и по-чешски разговаривал.

         Все выжидающе посмотрели на Вадима: раз уж ты начал, то и продолжай. Пожав плечами, он посветил свечой во все углы, но телефона не было.

         - Не дрейфь, Вадик, мы с тобой. Если хочешь, пойдем сзади.

         “Умный ты какой, Мишенька! Вот и иди сам, а я сзади пойду!” Подниматься в комнату Генки не хотелось катастрофически, но делать было нечего. Взяв вместо свечи фонарь, Вадим вышел к лестнице, Макс и Миша - за ним. Прикрыв дверь в холл, где остались женщины, они стояли на площадке и смотрели друг на друга, не решаясь начать подъем.

         - Ну что там у вас? - раздался голос Лоры.

         - Мы еще не поднимались.

         - А какого черта вы там топчетесь? В штаны наделали, герои?

         - Иди сама, если такая смелая! - гаркнул Макс. - Или рот закрой.

         Лора, благоразумно последовав его совету, замолчала.

         - Черт, - вполголоса сказал Вадим, - здесь было так хорошо, уютно днем. А сейчас, без света, -  будто в склепе каком-то.

         - Это не потому, что без света, - возразил Макс. - Ладно, вперед. Не будьте пешкой в руках судьбы.

         - Это ты к чему?

         - А к тому, что хочешь не хочешь, а идти все равно надо.

         Гуськом они поднялись по лестнице, пересекли площадку, подошли к открытой двери. Первым с фонарем зашел Вадим, остальные за ним.

         Генка по-прежнему лежал на полу у кровати. Вадим поймал себя на мысли о том, что, поднимаясь по лестнице, он по-идиотски надеялся: а вдруг трупа в комнате не окажется. Вдруг им все показалось. Померещилось. Не было этого - и все. Массовая галлюцинация, или, как говорит Лора, глюква в сахаре. А может, Генка просто задумал очередную дурацкую хохму. Новогодний такой сюрпризец. Они тут с ума сходят, не знают, что делать, а он лежит и изображает покойника. А потом встанет, как в триллере, и заржет по-лошадиному.

         Но Генка никуда не исчез. И вставать, похоже, не собирался. Он все так же сжимал скрюченными пальцами край покрывала и смотрел заставшими глазами в никуда. Только кровь уже немного запеклась.

         Миша посмотрел на тело и вдруг подумал, что вот так же у кровати, почти в такой же позе, лежала Лида, когда потеряла сознание. Или не потеряла? Мысль показалась настолько отвратительной, что его передернуло.

         Пока Макс разыскивал телефон, оставив Генкины карманы на потом, Вадим подошел к окну. Снег валил такой, что кроме белесой мглы ничего видно не было. Как будто на небесах разом вспороли миллионы пуховых подушек. А ветер буйствовал так, что дом порою вздрагивал под его ударами. В комнате было холодно, и лежащий на подоконнике сугробик не таял.

         “Откуда взялся сугроб? - подумал Вадим. - Ветер дует вдоль дома. Или сильный порыв, вихрем, или…” Что “или”, он сообразить не успел: мысль, тоненькая и легкая, как сентябрьская паутинка с пилотом-паучком, прежде чем Вадим ее поймал, взвилась и улетела в метельную кутерьму.

         - Тебе ничего не кажется странным? - спросил он у Макса.

         - Что-то кажется. Но вот что? Не могу понять.

         Наконец сотовый нашелся на тумбочке, избавив Макса от необходимости обыскивать покойника. Они вернулись с трофеем в холл. Женщины молча сидели на тех же местах и в тех же позах: Оксана на шкуре у камина, положив подбородок на поднятые колени, Лора скорчилась в кресле, Лида - на кушетке.

         Вадим начал набирать номер, но остановился.

         - И что я им, интересно, скажу? Вернее, как?

         - Говори по-русски. Когда-то они все учили его в школе.

         - Проснись и пой! Тут теперь принципиально никто по-русски не розуми.

         Оксана встала, подошла к Вадиму и взяла у него трубку. Набрав номер, она заговорила было по-английски, но через несколько секунд растерянно отдала телефон обратно:

         - Вадик, придется, наверно, все-таки тебе. Это, на минуточку, Судеты, если здесь и говорят на иностранном языке, то исключительно по-немецки. Да, и скажи, что у нас электричество вырубилось.