Категории
Самые читаемые
PochitayKnigi » Поэзия, Драматургия » Драматургия » Театр про любовь (сборник) - Эдвард Радзинский

Театр про любовь (сборник) - Эдвард Радзинский

Читать онлайн Театр про любовь (сборник) - Эдвард Радзинский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 40
Перейти на страницу:

Она одна. Молча сидит. Потом смеется. Потом перестает смеяться и снова сидит и молчит. Долго молчит.

Ее квартира. В квартире Подруга. Говорит радио.

Радио. Сегодня – традиционный день цирка. Красочная кавалькада проследует по улицам города…

Входит Ирина, выключает радио.

Подруга. Приползла?

Она. Ага!.. Чем занималась?

Подруга. Думала. Раздумывала, пока ты…

Она. Замолчи!

Подруга. Потом звонила по телефону. Отменила девичник. Все расстроились, особенно Клара. Ты знаешь Клару? Это манекенщица, моя знакомая, и модельер к тому же. Она прошла все размеры – от 44 до 52-го. Она как бы символ нашего короткого бабьего века. Впрочем, надо было мне их все равно пригласить, пока ты там… Молчу. Да, тебе опять звонили.

Она. Кто?

Подруга. Авантюрист.

Она. Какой авантюрист?

Подруга. А вот этого я уже не знаю, какой он… Наверное, как полагается авантюристам, он или интересный брюнет, или высокий блондин. Он сказал, что будет тебя ждать на вокзале в одиннадцать. Чего улыбаешься?

Она. Какие роскошные женские определения, я уже забыла, что есть блондины и брюнеты. Ну что ж, это хорошо. Пусть меня ждет на вокзале высокий брюнет. (Начинает собирать чемодан.)

Подруга (упрямо). Я сказала – высокими бывают блондины, а брюнеты – они интересные. Прекрати собирать чемодан, ты ведь завтра смываешься. Это блондин уезжает сегодня и все-таки ждет тебя на вокзале…

Она. Перестань пить!

Подруга. Ты ведь пила, когда тебе хотелось. Теперь моя очередь. Как осуждающе ты на меня смотришь. Ну конечно, куда нам, я ведь нежеланная, да еще и глупая; и подруги у меня все глупые, конечно, кроме тебя. Клара какая-то – модельерша. А вот с этим я не согласна. В ее работе есть философия. Что такое современная мода? Это прежде всего сдержанность, недоговоренность, отказ от чрезмерной деталировки. Почему в моде блестящие ткани? Они подчеркивают сложность, неуловимость характера современного человека. Вот если я, например, купила сапоги на твои деньги… это еще не значит, что я дрянь и ты можешь меня презирать. Это значит…

Она. Послушай…

Подруга. Что я женственна и неуловима. И все. Что ты молчишь? Что смотришь?! Вот я не люблю тебя.

Она. Перестань…

Подруга. Даже, точнее, я ненавижу тебя. Кстати, ты наверняка тоже, только ты об этом молчишь, а я нет. И вообще я все говорю тебе, что со мной происходит, а ты – фиг! У тебя ведь с типом, который в ресторане… Фиг ты мне про него когда-нибудь рассказывала. Да, ты желанная! Высокий блондин ждет в одиннадцать. Тип в ресторане – безутешен. Сама пошла… Молчу… А мой подонок даже мне не позвонил. Какая ты умная! Как ты точно сказала про меня – «нежеланная».

Она. Я прошу тебя…

Подруга. Я – дура. Я ведь о тебе все думаю. Мне всегда кажется, что однажды ты мне объяснишь что-то самое важное. Но ты занята только собой, а я как собачка вокруг тебя прыгаю. Попеть хочется. Ну спой! Спой хотя бы! Ты ведь скоро убежишь на вокзал, я по глазам вижу. Ну, бабоньки, родные мои, тише! Желанная петь будет. Пой! Пой! Пой! (Хватает гитару, начинает петь.) «Очи черные… Очи какие-то…» Пой, я сказала.

Ирина берет гитару и поет.

Навзрыд рыдаю. Рыдайте, девочки! Рыдайте на уровне лучших мировых стандартов! (Плачет) Как поет! Ну, шуруй на вокзал, тебя там ждет блондин. Я ненавижу тебя, ты – желанная!

Она. Прости меня. Я не умею с людьми. Я их часто обижаю. А потом я переживаю, но уже поздно. Ты мне очень дорога. В тебе мое детство. В детстве мир един. Он гармоничен, он еще не делится на жизнь и работу… Мы действительно – разные. Я не умею прощать, я не умею не замечать. Я невеселая.

Подруга. Да, ты особенная. А мне всюду удобно, я – калачиком, калачиком свернусь, как кошка…

Она. Не надо. Я отпугиваю людей, я знаю… И у меня, кроме тебя, никогда не будет подруг. Ты моя подруга. И я знаю, что ты прекрасная; что ты любишь меня, и я готова на колени перед тобою встать за все нехорошее, что говорила…

Подруга. Что ты… Что ты…

Она. Я уеду, далеко, и все переменится, надо только собраться с силами и уехать. Только не смей плакать, а то мы все время ревем по очереди, это уже смешно.

Подруга. Ты опоздаешь к блондину…

Она. Тсс. Сиди тихо-тихо. Мы заведем с тобой одну пластинку. (Достает пластинку.) Это когда я вышла замуж и он начал «привыкать», я ужасно хотела, чтобы он снова ревновал меня, чтобы… И купила сама себе эту пластинку, надписала на ней эпиграф из «Гранатового браслета» и послала сама себе по почте… Так хотелось, чтобы он меня ревновал, а чтобы кто-то меня безумно любил. Но он не ревновал, и никто меня не любил… Это Бетховен. Он любил… Только сиди тихо-тихо. (Ставит пластинку.)

Музыка.

«К Элизе»!.. Какая нежность. Это был толстый человек, с толстыми пальцами. А ты слышишь, какая божественная нежность… Это как ласка… Это прикосновение его губ. Он прекрасен… Это израненное человеческое сердце. Оно идет своим тайным путем через горести и слушает свою надежду… А вот его пути… Нарушена гармония: нет дома, нет семьи, только работа, только творчество! А вот взрыв! Буря! Негодование! Протест! А вот успокоение и просветленная мудрость. Слышишь, валторны: «Это моя доля». Надо просто понять свою долю и любить живущих рядом! А вот тихо-тихо – это скрипки. Это уже молитва.

Он шепчет ее своему неповоротливому своему незадачливому ангелу Слышишь:

О, пусть будет любовь к живущим!И ненависть к самому себе.О, пусть будет презрение к работе, легкой и поспешной,И ярость к своему труду!О, пусть будет мудрость осениИ долгое солнышко лета!., и любовь…О, пусть мы наконец станем большие!

Подруга. Иди, иди на вокзал!

Затемнение.

На вокзале. Перрон. На перроне у автомата с газированной водой стоит человек: он в костюме клоуна, лицо его вымазано белилами и рыжий парик. Входит Ирина.

Она. А где здесь поезд в одиннадцать?

Клоун. Поезд в одиннадцать ушел. (Пьет газировку.) Что вы так на меня смотрите? Я отстал от красочной кавалькады. Я устал. Я пью газировку. Если ты клоун, то и газировку выпить нельзя…

Она. Здесь стоял высокий блондин…

Клоун. Да, он стоял. Он был тревожен. Он был печален. Он даже подарил мне три копейки. Но прогудел поезд, и он уехал. Я пью газировку на его три копейки. Можно сказать, что стакан хранит тепло его рук.

Она (засмеялась). Высокий блондин уехал.

Клоун. Уехал. О, поезда, которые идут в неизвестность! О, корабли, которые плывут в никуда! Вы будете плакать?

Она. Навряд ли.

Клоун. Но вам хочется плакать?

Она. Очень.

Клоун. Я поплачу за вас. Я – клоун, мне все можно. Я могу плакать, могу хохотать. Даже могу быть рыжим, и никто не удивится. Очень удобно. Я все могу! (Плачет) Так достаточно?

Она. Нет.

Клоун (рыдает). Подходяще?

Она. Маловато.

Клоун. Больше я не умею, я все-таки мужчина.

Она. Откуда я вас знаю?

Клоун. Вы меня не знаете. Это так кажется. Клоуны все похожи друг на друга. И вообще, когда встречают клоуна, вспоминают о детстве.

Она. Да, да, конечно, я вас видела в детстве. Как же я могла вас забыть?! Я все вспомнила. Вы мне приснились однажды. Вы шли впереди и играли на дудочке. А я бежала сзади по теплым лужам. И мне было хорошо…

Клоун. Вам будет хорошо. Я вынимаю дудочку.

Она. У вас она есть?

Клоун. Клоун не может ходить без дудочки. Это неприлично… Я буду играть, а вы идите за мной.

Она. Куда мы идем?

Клоун (не оборачиваясь). И шепчите, как в детстве, перед сном, когда верят, что все исполнится завтра.

Она. Какое высокое небо, и голос дальней птицы… Куда мы идем?

Клоун. Зеленая трава… Все зелено. Исполнится, что шепчется, что шепчется – исполнится… Вы не шепчете… Шепчите, ну, шепчите! (Играет на дудочке, а она идет за ним и шепчет свою молитву)

Занавес.

Она в отсутствии любви и смерти

Часть первая

На сцене: четыре комнаты, кухня и ванная – это как бы одна огромная малогабаритная квартира. Но это только «как бы», ибо на самом деле все эти помещения принадлежат разным владельцам, все они взяты из разных квартир, в самых разных концах огромного города.

И только первая и вторая комнаты находятся в одной квартире.

Первой комнатой владеет Она: 18 лет, миловидна, не более, одета в серенькие польские джинсы и в голубую байковую кофточку (уличный вариант) или в коротенький серенький балахончик (так она ходит дома). На стене висит еще одна ее любимая вещь – красная поролоновая куртка, оставшаяся со времени ее 14-летия. (Вещи свои она любит, хранит подолгу им верность, высокомерно не замечая, что они старенькие и немодные, ибо с ними у нее всегда что-то связано.) Ее комната – узкий пенал, где помещаются всего три предмета: письменный стол, вечно раскрытая кресло-кровать и магнитофон. Это удобно, потому что можно лежать на кресле-кровати (любимая поза) и доставать до стола, а главное – до магнитофона. Но это и не очень удобно, потому что, задумавшись, она начинает разгуливать по комнате, как по улице: откинутая голова (гордость) и устремленные в небо глаза (сомнамбула), – и оттого она бьется, по очереди, сначала об угол стола (вскрик), потом о кресло-кровать (проклятия!). Это повторяется изо дня в день, но откинутая голова и устремленные в небо глаза остаются.

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 40
Перейти на страницу:
Тут вы можете бесплатно читать книгу Театр про любовь (сборник) - Эдвард Радзинский.
Комментарии