Летучий голландец профессора Браницкого - Александр Плонский

- А как машина может быть быстрее человека, если человек ее придумал?

Спор разгорался. Участники семинара разделились на две непримиримые группы.

- Антон Феликсович, рассудите нас!

Браницкий встал.

- Машина или совокупность машин действительно может со временем превзойти в интеллектуальном отношении отдельного человека, будь он даже семи пядей во лбу. Но это вовсе не означает, что машина или совокупность машин будет умнее человечества. Правильнее полагать, что общечеловеческий интеллект вберет в себя мыслительные способности не только людей, но и машин. Впрочем, что есть машина? Машина - чудовище Франкенштейна. Машина панацея от всех бед человеческих. Машина - послушный слуга, робот. А не лучше ли: машина - друг? Сам термин "машина" - дань прошлому. Еще недавно машину отождествляли с механизмом. ЭВМ возникла как усилитель интеллектуальных способностей человека - такова новая функция машин. Даже мировой рекордсмен по поднятию тяжестей не сможет соревноваться с подъемным краном. Значит ли это, что человек слабее? Нет, если рассматривать кран как продолжение человеческих мышц. Даже главный бухгалтер самого министерства финансов не угонится в счете за ЭВМ. Значит ли это, что машина умнее? Нет, если рассматривать ее как продолжение человеческого мозга!

- Вот видишь, я все-таки права! - торжествуя, воскликнула Таня Кравченко.

- Да ничего подобного! - запротестовал Лейбниц. - Неужели не ясно, что прав я?

- Вы оба правы и не правы, каждый по-своему. Не пытайтесь противопоставить машину человеку! Человек и машина образуют систему. Человек - одно из звеньев, машина - другое. Безусловно, главенствующая роль принадлежит человеку, но исчезни машина - и не будет системы.

- А если исчезнет человек? - спросила Таня несмело.

- То же самое! В научной фантастике уже не раз обыгрывалась коллизия: в результате самоубийственной войны Земля обезлюдела. А машины продолжают действовать, словно ничего не произошло: готовят пищу, которую некому есть, строят жилища, в которых некому жить... Система погибла, и то, что одна из ее частей ведет себя как ни в чем не бывало, только подчеркивает своей бессмысленностью трагизм происшедшего.

А теперь представим себе, что исчезли машины: не ходят поезда, прекратилась подача электроэнергии, замолкло радио... Рассыпались в прах "машины для жилья" - современные дома. Человек оказался отброшенным в первобытную среду. Но он к ней не приспособлен! Знание высшей математики и квантовой физики вряд ли восполнит утрату навыков "человека умелого".

Браницкий вспомнил свой не столь давний сон: вот он крадется упругим шагом, сжимая дубину в жилистой руке, чутко прислушиваясь к дыханию враждебного мира... Эта картина до того явственно возникла в мозгу, что внезапное исчезновение машин представилось не столь уже невероятным...

19

Лет тридцать назад Антон Феликсович, как уже упоминалось, работал в НИИ. Главным инженером научно-исследовательского института был Фрол Степанович Липкин - массивный мужчина, авторитетный, шумный, прекраснейший специалист, властный и жесткий, но незлой человек - таким он запомнился.

Фрол Степанович незадолго до этого получил Государственную премию за создание радиорелейной аппаратуры. Читатель, возможно, знает, что радиорелейная линия - это цепочка приемопередающих станций, работающих на ультракоротких волнах и расположенных в пределах прямой видимости, то есть практически в нескольких десятках километров друг от друга. Сообщение передается от одной станции к другой, словно по эстафете.

Однажды Фрол Степанович решил, что его непосредственные подчиненные руководители отделов и лабораторий - слишком уж закисли в своих четырех стенах, и повез их на полигон: пусть понаблюдают аппаратуру в действии и проникнутся еще большим чувством ответственности за порученные им участки работы.

Браницкий увидел большое поле с расставленными там и сям автофургонами. На их крышах шевелились неуклюжие антенны.

Подошли к одному из фургонов. Ефрейтор - оператор станции - вытянулся в струнку: главный, хотя и был человек сугубо штатский, произвел на него впечатление генерала, если не маршала. Впрочем, такое впечатление он производил на всех.

Следом за ефрейтором Липкин и Браницкий (на него пал выбор) втиснулись в кузов. Для ефрейтора места не осталось, он спроецировался на стенку, превратившись в смутно угадываемую тень.

- Сейчас я вступлю в связь, - торжественно провозгласил главный и начал крутить ручки.

Но почему-то никто не спешил вступить с ним в связь, несмотря на страстные призывы. В ответ слышалось только гудение умформера.

- Черт знает что, - наконец не выдержал Фрол Степанович. - Это надо же суметь довести аппаратуру, такую надежную, такую удобную в эксплуатации, до состояния...

Договорить ему не удалось. Тень ефрейтора, внезапно материализовавшись, вежливо отодвинула в сторону тучного Фрола Степановича, и... буквально через несколько секунд в наушниках послышалось:

- "Резеда", я "Фиалка", как поняли? Прием!

Впервые Браницкий видел главного таким сконфуженным. Но надо отдать ему должное - оказавшись в смешном положении на глазах у подчиненного, он сохранил чувство юмора:

- Это еще что! Вот во время войны сдавали мы государственной комиссии радиоуправляемый танк с огнеметом. Пробило какой-то там конденсатор, и танк двинулся прямо на нас. Комиссия - генералы, представители главка врассыпную. Бегу по полю, слышу: танк за мной. Поворачиваю налево, и он туда же. Направо - то же самое. Ну, прямо с ума сошел! А огнемет заряжен... Да, натерпелся я тогда страху...

Тридцать лет спустя Антон Феликсович вспомнил этот эпизод и представил тучную фигуру главного, убегающего от сумасшедшего танка...

"А если сойдет с ума баллистическая ракета?" - похолодев, спросил себя Браницкий.

20

Антона Феликсовича раздражали бесплодные в своей сути дискуссии по поводу якобы существующего конфликта между "физиками" и "лириками". Сколько раз за последнюю четверть века он слышал нелепое утверждение, что "технари" постепенно подминают под себя "гуманитариев", которым сама история доверила бремя культурных ценностей, несовместимое со всякими там лазерами и электронвольтами!

Браницкий считал, что проблема высосана из пальца. К тому же он не признавал за "лириками-гуманитариями" статуса пострадавшей стороны, скорее наоборот: как-никак, а конкурсы в инженерные вузы в последнее время заметно уменьшились, тогда как гуманитарные захлестнул поток абитуриентов. Что поделаешь, по-видимому, сказывается пресыщенность молодежи научно-технической революцией, ее каждодневными чудесами, переродившимися в обыденность. Это лишний раз подтверждало, что "физиков" и "лириков" в чистом, рафинированном виде не существует.