Первая и последняя свобода - Джидду Кришнамурти

Это действительно очень интересная проблема — вопрос о вере и знании. Какую необыкновенную роль играют они в нашей жизни! Как много у нас вер! Несомненно, чем интеллектуальнее, чем культурнее, чем духовнее, если можно употребить это слово, человек, тем меньшей оказывается его способность к пониманию. У дикарей неисчислимое число суеверий и предрассудков, даже в современном мире. Чем более мыслящий, сознающий, чуткий человек, тем менее это, возможно, верующий человек. Это происходит потому что вера связывает, вера изолирует; и мы видим — это так во всём мире, экономическом и политическом мире, а также и в так называемом духовном мире. Вы верите, что есть Бог, а я, возможно, верю, что Бога нет; или вы верите в полный государственный контроль над всем и над каждой личностью, а я верю в частное предпринимательство и прочее в этом роде; вы верите, что есть только один Спаситель и что с его помощью вы сможете достичь своей цели, а я не верю в это. Таким образом, вы со своей верой и я с моей — мы оба занимаемся самоутверждением. Хотя мы оба говорим о любви, о мире, о единстве рода человеческого, о единстве жизни — это абсолютно ничего не значит; ибо в действительности сама вера есть процесс изоляции. Вы брахман, а я не брахман; вы христианин, а я мусульманин, и так далее. Вы говорите о братстве, и я также говорю о том же самом братстве, любви и мире; но в действительности мы разделены, отделены друг от друга. Человек, который хочет мира и хочет создать новый мир, счастливый мир, несомненно, не может изолировать себя посредством какой-нибудь формы веры. Ясно ли это? Это может быть только словесами, но если вы увидите значение, справедливость и истину сказанного, оно начнёт действовать.

Мы видим, там, где действует процесс желания, там должен быть и процесс изоляции посредством веры, ибо очевидно — вы верите, для того чтобы обезопасить себя, экономически, духовно, а также внутренне. Я не говорю о тех, кто верит по экономическим соображениям: они так воспитаны, что зависят от своей работы, и поэтому будут католиками, индуистами — неважно кем — до тех пор, пока для них будет работа. Не говорим мы и о тех, кто цепляется за веру удобства ради. Может быть, с большинством из нас так и обстоит дело. В некоторые вещи мы верим, потому что нам так удобнее. Отметая в сторону эти экономические резоны, мы должны глубже вникнуть в вопрос. Возьмём тех людей, кто крепко верит во что-нибудь, в экономической, социальной или духовной областях; процесс, стоящий за этим, — психологическое желание безопасности, не так ли? А затем возникает желание, чтобы эта безопасность продолжалась непрерывно. Мы не обсуждаем здесь, существует или нет такая вещь, как непрерывность; мы обсуждаем только побуждение, постоянное стремление верить. Миролюбивый человек, человек, который хочет по-настоящему понять весь процесс человеческого существования, не может быть связан верой, не так ли? Он видит, что действующее в нём желание — это средство обретения безопасности. Не впадайте, пожалуйста, в другую крайность и не говорите, будто я проповедую безрелигиозность. Это вовсе не входит в мои намерения. В мои намерения входит показать, что до тех пор, пока мы не поймём процесс желания в форме веры, должен будет существовать раздор, должен будет существовать конфликт, должно будет существовать горе и человек человеку будет волк, — что мы и видим каждый день. А если я пойму, если я осознаю, что процесс желания принимает форму веры, которая является выражением жажды внутренней безопасности, тогда моя проблема будет состоять не в том, чтобы верить в то или иное, а в том, чтобы освободиться от желания безопасности. Может ли ум быть свободен от желания безопасности? Вот проблема — а не во что верить и как сильно верить. Вера — это только выражение внутренней жажды психологической безопасности, уверенности хоть в чём-то — когда всё так неверно в этом мире.

Может ли ум, может ли сознательный ум, может ли личность освободиться от желания безопасности? Мы хотим быть в безопасности и поэтому нуждаемся в помощи имущества, собственности, семьи. Мы хотим обезопасить себя, внутренне и духовно, возводя стены веры, что указывает на жажду обрести уверенность в себе. Можете ли вы как личность быть свободны от стремления, жажды безопасности, которая выражается в желании верить во что-то? Если мы не освободимся от всего этого, мы будем источником раздора; мы не станем миротворцами; мы не будем иметь любви в своих сердцах. Вера разрушает; и это видно по нашей каждодневной жизни. Разве я могу видеть самого себя, будучи захвачен процессом желания, который выражается в цеплянии за веру? Может ли ум освободиться от веры — не найти для неё замену, но полностью освободиться от неё? Вы не можете удовлетвориться словесным «да» или «нет»; но вы будете в состоянии дать определённый ответ, если вашим намерением будет — освободиться от веры. Тогда вы неизбежно дойдёте до той точки, на которой станете искать способа освободиться от стремления к безопасности. Очевидно, такой вещи, как внутренняя безопасность, которая, как вам угодно верить, будет продолжаться непрерывно, не существует. Вам угодно верить, что есть Бог, который тщательно заботится о ваших пустяковых мелких делах, говорит вам, с кем видеться, что делать и как делать. Это ребяческое и незрелое мышление. Вы думаете, что Великий Отец Небесный наблюдает за каждым из нас. Это всего лишь проекция того, что угодно лично вам. Очевидно, это не истина. Истина должна быть чем-то совсем другим.

Наша следующая проблема — проблема знания. Необходимо ли для понимания истины знание? Когда я говорю «знаю», подразумевается наличие знания. Может ли такой отягощённый знанием ум быть способен исследовать и найти, что такое реальность? И кроме того — что мы знаем, чем мы так гордимся? В самом деле, что мы знаем? Мы знаем информацию; нас переполняют информация и опыт, основанные на нашей обусловленности, нашей памяти и наших способностях. Когда вы говорите «я знаю», что вы имеете в виду? Либо признание, что вы знаете есть признание факта, владения определённой информацией, либо это имеющийся у вас опыт. Постоянное накопление информации, приобретение различных форм знания — всё это и составляет утверждение «я знаю»; и вы начинаете переводить прочитанное вами на язык своей подноготной, своих желаний, своего опыта. Ваше знание — это вещь, в которой происходит процесс, подобный процессу желания в действии. На место веры мы подставляем знание. «Я знаю, я приобрёл опыт, его нельзя опровергнуть; таков мой опыт, я полностью полагаюсь на него», — вот признаки этого знания. Но изучив, проанализировав, разумнее и тщательнее взвесив его, вы обнаружите, что само утверждение «я знаю» — это ещё одна стена, разделяющая вас и меня. Вы находите убежище за этой стеной, ищете покой и безопасность. Следовательно, чем больше ум отягощён знанием, тем менее способен он к пониманию.

Не знаю, задумывались ли вы когда-либо над проблемой приобретения знания — разве знание в конце концов помогает нам любить, освобождаться от тех качеств, которые производят конфликт в нас самих и с нашими соседями; разве знание освобождает ум от честолюбия? А ведь честолюбие — это одно из тех качеств, которые в конечном счёте разрушают взаимоотношения, восстанавливают человека против человека. Если бы мы хотели жить в мире друг с другом, честолюбие, несомненно, должно было бы полностью кончиться — и не только политическое, экономическое, общественное честолюбие, но и гораздо более тонкое и пагубное честолюбие, духовное честолюбие — честолюбивое стремление быть кем-то или чем-то. Возможно ли уму когда-либо освободиться от процесса накопления знания, от этого желания знать?

Очень интересно наблюдать, какую необыкновенно сильную роль играют в нашей жизни две эти вещи, знание и вера. Посмотрите, как мы поклоняемся тем, кто обладает огромным знанием и эрудицией! Понимаете ли вы смысл этого? Если вы хотите найти что-то новое, испытать что-то, что не является проекцией вашего воображения, ваш ум должен быть свободен, не так ли? Он должен быть способен видеть что-то новое. К сожалению, каждый раз, как вы видите что-то новое, вы привносите в него всю уже известную вам информацию, всё своё знание, все свои прошлые воспоминания; и, очевидно, вы становитесь неспособны смотреть, неспособны воспринимать ничего, что было бы новым, что не исходило бы от старого. Не прилагайте, пожалуйста, это сразу же к частным случаям. Если я не знаю, как добраться домой, я заблужусь; если я не умею водить машину, мне от неё мало толку. Это совсем другое. Мы не обсуждаем здесь это. Мы обсуждаем знание, которое используется как средство безопасности, психологическое и внутреннее желание быть кем-то или чем-то. Что даёт вам знание? Авторитет знания, вес знания, чувство значительности, достоинства, ощущение жизненной силы и так далее? Человек, который говорит «я знаю», «это так» или «это не так» — несомненно, перестал мыслить, перестал исследовать весь процесс желания.