Зверские сказки - Старобинец Анна Альфредовна

— Что же делать? Разразить Сыча громом? — охотно предложил Небесный Медведь, которому Сыч уже успел страшно надоесть.

— Не надо разить громом сычика! — Небесный Медвежонок зарыдал ещё сильнее, и дождь в Дальнем Лесу перешёл в ливень. — Бедный сычик! Он не виноват, что мы его таким создали!

— Медвежонок прав, — сказала Большая Медведица. — Сыч противный, но он не виноват.

— Так что же делать? — спросил Небесный Медведь.

— Перестать лениться и создать других зверей в Дальнем Лесу. Много зверей. Чтобы Барсучку было с кем дружить, кроме Сыча, а Сычу чтобы было на ком срывать раздражение, кроме Барсучка.

— И это что же, мне придётся придумывать каждому зверю цвет, размер и характер?

— Ну, с цветом и размером зверей тебе поможет наш Медвежонок. А с характерами предлагаю поступить так: пусть в каждом звере всегда как будто бы борются невидимые барсучок и сыч.

— Имеется в виду, пусть в каждом звере борются добро и зло?

— Нет, папа, не добро и зло, а весёленький, безобидненький барсучок и вредный, обидчивый сыч, — вклинился в разговор Медвежонок.

— И в каждом звере пусть побеждает то один, то другой, — кивнула Большая Медведица. — В ком-то пусть чаще побеждает барсучок, и этот зверь в основном будет весёлым и дружелюбным. А в ком-то — сыч. И зверь тогда будет страшно всем недоволен. Но пусть у каждого зверя иногда наступает такой момент, когда внутренние сыч и барсук перестают пререкаться и ссориться, а просто мирно пьют чай. Ведь должен же зверь хоть иногда быть в мире с самим собой.

— А почему бы мне просто не выдать всем зверям Дальнего Леса дружелюбный и лёгкий барсучковый характер?

— Потому что тогда будет очень скучно, дорогой, — сказала Большая Медведица.

— Понял, — кивнул Небесный Медведь.

Целую неделю они всей своей небесной семьёй придумывали и создавали зверей Дальнего Леса: лисичек и белок, волков и медведей (медведей было создать проще всего), кротов и хорьков, ежей и лягушек, енотов и зайцев, грачей и стрижей, ворон и сорок, воробьёв и синичек и ещё много-много кого.

С тех пор прошли столетья. Тех древних, первобытных зверей давно уже нет, но их потомки — детёныши детёнышей их детёнышей — по-прежнему населяют Дальний Лес. И в каждом звере по-прежнему побеждает то безобидненький барсучок, то обидчивый сыч. А иногда они просто садятся и мирно пьют чай.

* * *

— Я не хочу, чтобы во мне побеждал Сыч, — пробормотал Барсукотик, засыпая. — Я хочу быть Барсучком. Ведь я барсучок, да, папа?

— Сейчас да, — улыбнулся Барсук Старший и выключил светляков. — Сейчас ты маленький, безобидненький барсучок.

Баллада о бешеном хомяке

— Расскажи мне сказку! — Барсукотик уютно свернулся калачиком под моховым одеялом и приготовился слушать.

— Хорошо, сынок. Только сегодня сказка будет особенная. В стихах.

Барсук Старший уселся рядом, держа в лапах берестяную книгу с изображением чёрно-бурого с проседью лиса на обложке. Лис высовывался из-за ёлки и смотрел на Барсукотика мудрыми и слегка голодными янтарными глазами.

— Ой, а кто это? — спросил Барсукотик.

— Это Лисандр Опушкин. Дичайший лесной поэт. И сегодня я прочту тебе его «Балладу о бешеном хомяке».

— Почему бешеном? — Барсукотик на всякий случай прижал ушки к голове.

— Вот послушаешь — и узнаешь.

* * * Жил да был богач хомяк, Убеждённый холостяк. Но однажды на прогулке В Сырнохлебном переулке Самку дивную одну Встретил — и пошёл ко дну. «О, любовь моя, кто ты, Гений зверской красоты? Ты свежа, как лист капусты, Без тебя мне будет пусто В золотой моей норе, Стань женой моей скорей!» Молвит самка хомяку: «Ты, хомяк, совсем ку-ку! У тебя обвисли щёки, Ты горбатый, кособокий, Я ж прекрасна и легка. Не пойду за старика!» «Хоть я стар для хомяка, Знай, любовь моя крепка! Будь моей, краса-хомячка, В горе, в радости и в спячке, Не гони меня взашей, У меня полно шишей». «Что ж, богатенький хомяк, Мы с тобой поступим так: Коль решил на мне жениться, Молоко чудесной птицы Ты обязан отыскать, Чтобы снова юным стать». Тут хомяк сказал: «Угу» — И призвал к себе слугу, Приказал: «Давай-ка в путь-ка, Птичье молоко добудь-ка И доставь сюда, слуга, Быстролётна пустельга!» И сказала пустельга: «Ты не знаешь ни фига. Молоком чудесной птицы До безумия напиться Можно с капельки одной, Хомячок ты мой родной». Пустельге хомяк в лицо Рассмеялся: «Для птенцов Эти сказки, эта дичь и Эти верованья птичьи». И взлетела пустельга В путь, к заморским берегам. Долго, коротко ль пришлось Пустельге решать вопрос, В общем, удалось разжиться Молоком чудесной птицы, С ним вернулась пустельга, Хомяковая слуга. Выпив птичье молоко, Хом подпрыгнул высоко, Трижды перекувырнулся, Страшным монстром обернулся: Морда — бешеный оскал. Зарычал и поскакал. Он когтями потрясал, Он стволы дубов кусал! Сильным стал и распушился, Но рассудка он лишился. И кукушку, и сыча Изодрал он, хохоча… И взмолилось всё зверьё: «Помогите! Жрут живьём! Гибнут юными до срока И кукушки, и сороки, Воробьи, грачи, стрижи, Волки, во́роны, ежи, Зайцы, лисы и кроты. Гений зверской красоты, Пышномехая хомячка Впала в шоковую спячку». Стонет, плачет стар и млад: «Прочь, хомяк! Иди в свой ад!» Грозной молнией с небес То ли ангел, то ли бес — Ослепительная птица Поспешила к ним спуститься. Монстра в темя клювом — тюк! И свалился он, как тюк. Трижды клюнув хомяка, Птица взмыла в облака. Глядь — и вновь обвисли щёки, И горбатый, кособокий, Бездыханный Хом лежит. На ветру лишь ус дрожит. Ликованью нет конца: Схоронили мертвеца. Только с той поры по лесу Бродит призрак бестелесный: Птицу он не смог простить, Хочет птице отомстить. Вот крадётся он, как тать, Чтобы птицу ощипать, Зазевавшаяся птица Оперения лишится И умолкнет на века, Встретив призрак хомяка… …«Эй, хомяк, ты что лежишь, Усом на ветру дрожишь? Неужели сдох?» — Хомячка разрыдалась. «Нет, я в спячку Ненадолго впал, пардон. Мне приснился страшный сон. Что отправил я слугу, Быстролётну пустельгу, Молоко чудесной птицы Мне добыть. Я так жениться На тебе мечтал, Хома, Что вообще сошёл с ума. Я стволы дубов кусал! Я перо сыча кромсал! Сильным стал и распушился, Только жизни я лишился. На поминках два сыча Танцевали ча-ча-ча!..» «О, не верь сим страшным снам, Хомячок, ты нужен нам, Мне и нашему потомству, Ты не старый и не толстый, Пошутила я, любя, Выйду замуж за тебя!» И пошли они в нору, И на свадебном пиру Ча-ча-ча сычи плясали, В воздух пёрышки бросали, Обнимали хомяков И дарили им морковь. И с тех пор богач хомяк, Убеждённый холостяк, С хомячихой проживает И богатство наживает В окруженье милых чад — Трёх десятков хомячат.