Недостающее звено - Мейтленд Иди

Такой выбор объяснялся несколькими причинами. Во-первых, один из руководителей экспедиции, французский палеонтолог доктор Камиль Арамбур, уже побывал там за 35 лет до этого и обнаружил много остатков ископаемых животных. Во-вторых, Омо удивительно похоже на Олдувай. Геологически оно тоже принадлежит к Восточно-Африканскому рифту — гигантской трещине в земной коре, которая тянется через Африку с севера на юг и отмечена цепями озер, а по сторонам обрамлена гигантскими обрывами. Значительная часть Восточно-Африканского рифта в настоящее время очень суха — озера заметно уменьшились, обрывы во многих местах сглажены эрозией, скалы растрескались от зноя. Хотя ущелье Олдувай создано рекой, теперь в нем не осталось даже ручья, лишь иногда по нему прокатываются быстро иссякающие потоки. Ничего, кроме скал, горячего воздуха и окаменелостей. Омо даже еще более знойно. Река в нем, правда, сохранилась; она берет начало на нагорьях Эфиопии и впадает в озеро Рудольф у северной границы Кении. Озеро Рудольф за последние четыре миллиона лет дважды увеличивалось и уменьшалось. В настоящее время длина его довольно солидна — 300 километров, но по сравнению с прежними своими размерами оно невелико и продолжает уменьшаться. Его суровые окрестности исследованы очень мало.

Восточно-Африканский рифт — беспокойная область земного шара, где продолжают происходить мощные геологические процессы. Она издавна была центром вулканической активности. Ее усеивают конусы и кратеры вулканов. Им Олдувай и обязан своими бесценными слоями датируемого вулканического пепла. Есть такие слои и в Омо. И наконец, в древности обе эти местности были много гостеприимнее, чем теперь. Тогда их орошали многочисленные реки, куда более богатая растительность обеспечивала существование больших популяций разнообразных животных, и гоминиды находили там то сочетание водоемов с переходящими в саванну лесами, которое, по-видимому, наиболее отвечало их потребностям.

Однако Омо имеет свои особенности, которые и привлекли новую экспедицию. В Олдувае наиболее точные и полезные страницы вулканического календаря втиснуты в пласты толщиной немногим больше 30 метров и охватывают период примерно в 200 тысяч лет, отстоящий от нас чуть менее чем на два миллиона лет. В Омо пласты эти достигают толщины свыше 600 метров и охватывают гораздо более длительный период. К тому же они содержат много слоев вулканического пепла, промежутки между которыми различны: некоторые соответствуют всего 100 тысячам лет, другие — заметно более долгому сроку, и все поддаются датированию при помощи калий-аргонового метода. В результате ученые могут использовать их, словно лестницу, уводящую во тьму времен, все глубже в землю, слой за слоем, причем каждая ступенька помечена своей датой.

Впрочем, в Омо для этого вовсе не нужно углубляться в землю. Там эти слои выпятились и теперь расположены под углом к поверхности: можно просто идти по все более древним пластам, точно по ребрам колоссального засыпанного землей скелета.

И что лучше всего — хроника Омо продолжается там, где олдувайская оборвалась примерно два миллиона лет назад. Насколько дальше уходит она в глубь времен, должны были определить геологи, которым предстояло выполнить чрезвычайно важную задачу: распутать каменную летопись для всей местности так, чтобы любая находка могла быть сразу датирована. Они это сделали. Нижний из слоев, содержащих окаменелости, как оказалось, имеет возраст четыре с лишним миллиону лет, то есть он вдвое старше самых древних слоев Олдувая.

Члены экспедиции 1967 года начали работу в этой многообещающей местности с самыми радужными надеждами. Арамбур выбрал место, которое разведал, когда работал в Омо первый раз. Вторая группа, руководимая американцем Кларком Хоуэллом (Калифорнийский университет), отправилась немного дальше вверх по течению реки Омо, туда, где еще не производились никакие исследования. Третья группа, которую возглавлял Ричард Лики, сын Луиса Лики, облюбовала также неисследованную часть долины Омо на противоположном берегу. В дальнейшем оказалось, что только Ричард Лики ошибся в выборе места. Палеонтологического материала на его берегу имелось много, но пласты там были менее древними, чем те, которые интересовали экспедицию. Он решил оставить Омо и заняться самостоятельными поисками в родной Кении — по своим последствиям это решение явилось одним из самых знаменательных в истории палеоантропологии.

Остальные члены экспедиции продолжали работу на выбранных местах и почти сразу же начали находить окаменелости, по богатству и разнообразию почти не имевшие себе равных. Поскольку многие слои в Омо были датированы, стало возможно проследить эволюционные изменения почти 80 видов млекопитающих, их расцвет и вымирание. В пластах запечатлели свои тайны шесть родов и восемь видов вымерших свиней. Омо хранило останки двадцати двух разновидностей антилоп и нескольких вымерших саблезубых кошек. Добыча палеонтологов была настолько обильной, а истории, которые она рассказывала, настолько полными, что с ее помощью уже можно было датировать окаменелости, собранные в других местах. А вдруг найден ключ к определению возраста тех загадочных животных в Южной Африке, который несколько десятилетий назад определял Брум, а затем с сожалением отложил этих животных, так как ему не с чем было их сравнивать? Стоит повернуть этот ключ — и южноафриканские гоминиды будут датированы достаточно надежно!

Помимо столь полезных окаменелостей свиней и антилоп в Омо начали обнаруживаться и остатки гоминидов. Первыми, кому улыбнулась удача, были французы — они нашли челюсть. Затем обе группы начали находить зубы, которых в конце концов набралось 150. Еще были найдены фрагменты челюстей, части двух черепов, две кости верхних конечностей и две нижних. Добыча как будто бы скромная, но значение ее по некоторым причинам было огромно. Во-первых, возраст пяти зубов оказался равным 3,7 миллиона лет! Четыре из них, несомненно, принадлежали тому же сверхмассивному типу, который Луис Лики назвал австралопитеком бойсеи. Но окаменелости сверхмассивного австралопитека из Омо были вдвое старше находки Лики. Другие окаменелости того же типа продолжали обнаруживаться в слоях, лежащих выше, из которых самый поздний имел возраст 1,8 миллиона лет.

Таким образом, австралопитеки бойсеи, по-видимому, обитали в Омо не меньше двух миллионов лет.

Столь же важны 19 зубов и часть бедренной кости, которые Хоуэлл отыскал в пласте, имеющем возраст три миллиона лет. Они принадлежат не австралопитеку бойсеи, а напоминают остатки изящных южноафриканских гоминидов. Если дальнейшие открытия это подтвердят, то таинственный маленький австралопитек спустя полвека наконец-то получит надежное датирование.

Работы в Омо продолжаются — геологические данные, а также окаменелости животных и гоминидов поступают оттуда непрерывным потоком. Доктор Арамбур скончался в 1969 году, и его заменил давний его сотрудник и соотечественник Ив Коппан.

Как уже говорилось, Ричард Лики решил заняться самостоятельными поисками. Он отправился на вертолете на юг, в Кению, и обследовал с воздуха восточный берег озера Рудольф. И, словно герой приключенческого романа, который, положившись на интуицию, обретает несметные сокровища, он высмотрел сверху подходящее место и посадил свой вертолет прямо на залежь окаменелостей гоминидов, которая обещает стать одной из богатейших в мире.

Поиски, начатые Ричардом Лики на восточном берегу озера Рудольф, вскоре дали поистине сенсационные результаты — три отлично сохранившихся черепа, свыше двух десятков нижних челюстей или их фрагментов, а также фрагменты костей верхних и нижних конечностей и отдельные зубы. Примерно две трети этих находок составляют остатки, принадлежащие сверхмассивному типу австралопитека бойсеи, древностью от одного до двух миллионов лет. В сочетании с находками из Омо они представляют такое число молодых и старых особей, самцов и самок, и такие особенности зубов, что перед нами начинает складываться примерная картина всего разнообразия популяции сверхмассивных австралопитеков бойсеи.

Переход от изучения отдельных окаменелостей к изучению ископаемой популяции чрезвычайно важен. Как нет сегодня двух совершенно одинаковых людей, так не было и двух одинаковых австралопитеков. Вот почему делать выводы на основании единственной окаменелости всегда рискованно. Результаты ее измерения ложатся в основу создаваемых теорий. Ну, а вдруг измеренная кость была нетипичной? Учесть все колебания и вывести норму можно, только когда в распоряжении исследователя есть большое количество материала.

Если бы космический пришелец, изучив скелет невысокого коренастого крупнокостного аборигена Новой Гвинеи, описал бы его как вид и дал бы ему название, а затем, обнаружив в нескольких тысячах километров оттуда, в Центральной Африке, другой скелет — двухметрового тонкокостного ватутси, — сделал бы вывод о существовании второго самостоятельного вида, такая ошибка была бы вполне извинительна.