Черный ящик Цереры - Михаил Емцев

Черныш улыбнулся.

— Ладно, не волнуйся, — сказал он, — будет и у тебя попутный ветер.

— Не нужны мне твои утешения, — сказал Захаров, — смотри, сам не набей шишек на этом деле.

С этого дня у Черныша началась жизнь настоящего исследователя. Он успел повторить все анализы. Все было взято на вооружение: химия, полиграфические характеристики, электронная микроскопия, рентген и даже анализ изотопного состава. К Алексею Степановичу ходить было некогда. Все время отнимала беготня по лабораториям. Приходилось много разговаривать, убеждать, добиваться, просить, протестовать. Жизнь была что надо.

Через несколько дней пришли результаты анализов. Черныш засел за проверку. Но хорошее настроение исчезло. Им овладело предчувствие неминуемого поражения. Так и вышло. Данные в точности подтверждали вывод Захарова: деньги изготовлены фабрикой «Гознак». Неужели, правда? Вот уж номер, так номер.

Черныш вновь и вновь сопоставлял анализы. Все то же. И никуда от этого не уйдешь. Все словно сговорились во что бы то ни стало подтвердить нелепую, невозможную версию о государственном предприятии, производящем фальшивки.

…Черныш осторожно, на цыпочках пробирается к вешалке, раздевается, затем проходит на кухню. На пластмассовом столике, покрытом желтой в голубых яблоках клеенкой, его дожидается еще теплый кофе, черный хлеб, молоко и мед в стеклянном бочонке. Он ест, пьет и думает. Запах пчелиного меда смешивается с ароматом болгарской сигареты «Джебел», мысли становятся спокойнее, упорядоченное. Они уже не налезают друг на друга, ими можно управлять.

Он отодвигает посуду на край столика и кладет перед собой маленькую книжечку в глянцевитом переплете. На ней через все поле протянулись немецкие слова, а за ними темно-зеленое худющее лицо узника, перечеркнутое линиями колючей проволоки. Книжка попала к нему совершенно неожиданно. Третьего дня он зашел к Алексею Степановичу. Библиотекарь, как всегда, встретил его очень приветливо и пригласил к себе за перегородку.

Черныш подумал-подумал, да и рассказал библиотекарю о своих неудачах.

— Самое неприятное, что это первое мое дело. Очень хотелось бы оправдать доверие Гладунова, но никак не могу отыскать концов. Мне совершенно непонятно, за что ухватиться.

— Да, так, как правило, и бывает. Хочешь, но… — задумчиво сказал Яриков. — Такая уж это работа. Нужно терпение, дорогой Гришенька. Вы своего добьетесь.

Он помолчал немного, потом добавил:

— Жаль, конечно, что это задание отвлекает вас от высоких теоретических исследований. Но что ж. Это случается часто, всегда находятся серьезные практические задачи, которые нужно…

Яриков не окончил мысли и вдруг сказал:

— Слушайте, Гриша, давайте по вашему делу запросим машину!

— Зачем? — удивился Черныш. — Я пересмотрел всю литературу, начиная от Адама, ей-богу, это мало помогло.

— Э-э, не говорите, — покачал головой Яриков, — вы смотрели только материалы о подделке денежных знаков. Для диссертации этого, может быть, и достаточно, но для дела, вообще говоря, мало. Многое выпало из вашего поля зрения, например особенности технологии или распространения фальшивок. Наша машина обладает не только фактической памятью, но и ассоциативной. Она может выдать справку по любому мало-мальски интересному признаку. Есть у вас такой вопрос?

— Как же, — оживился Черныш, — вот эта история с одинаковым номером на всех бумажках? Я нигде не встречал ничего подобного. Начиная с 1808 года, когда Наполеон выпустил первые фальшивые ассигнации в 25 и 50 рублей. Запросите-ка ее. Может, что и узнаем.

Яриков закивал, заулыбался. Хорошо, сейчас попробуем. Обычно дежуривших программистов не оказалось, и библиотекарю самому пришлось кодировать задание. Он очень долго суетился возле машины, куда-то бегал, что-то приносил и уносил. Наконец машина заработала. Старик облегченно вздохнул и ввел перфокарту в программное устройство. Машина мягко гудела, внутри нее что-то поскрипывало и пощелкивало.

— Что-то очень долго, — тревожно вздохнул библиотекарь, — обычно ответ приходит почти сразу же.

Наконец, ответ был получен. Это было название немецкой книги. Машина дала русский перевод — «Стена». Воспоминания немецкого антифашиста Августа Карстнера. Машина сообщила, что книга имеется только в Ленинградской библиотеке имени Щедрина.

Черныш пожал плечами.

— Ну и что? — спросил он. — Причем тут антифашист Карстнер?

Яриков смутился.

— Да, это что-то… Если б еще дело шло о старых деньгах, а тут ведь две реформы… Может, она ошиблась. Но вы все же посмотрите книжицу. Я выпишу ее для вас по межбиблиотечному абонементу.

Вот и лежит перед Чернышем эта самая немецкая книга с красными кровавыми буквами на тающем лице узника нацистских лагерей. Он вооружился немецко-русским словарем и начал медленно погружаться в незнакомый текст. А спать-то как хочется. С утра на ногах. Минут через тридцать он отбрасывает книгу.

— Нет, все это чепуха, — бормочет он, — она ошиблась, книга не имеет никакого отношения к фальшивым деньгам. Пойду спать.

Может, оно и не чепуха, конечно… Но глаза уж больно слипаются.

На другой день у него разговор с Гладуновым. Тот некоторое время расспрашивает Черныша, затем машет рукой:

— Ладно, придется, очевидно, порекомендовать направить следователя на «Гознак».

— Я хотел говорить с главным инженером, — сказал Черныш.

— И не думайте, — сердито отрезал Гладунов. — Всегда помните, что вы не следователь, а эксперт и только. Мы научные работники… Мы помогаем следствию, но не ведем его.

Черныш возвращается к себе. Он теперь работает в одной комнате с Захаровым. Тот и ехидничает и посмеивается, но, в общем, сочувствует. Больно уж это тяжелое дело.

Теперь на столе Черныша возвышается мощный бинокулярный микроскоп. Его приволок Захаров.

— Смотри сам, не особенно доверяй этим аналитикам, — сказал он, ловя солнце круглым вогнутым зеркальцем.

Черныш благодарно кивнул.

Что толку смотреть? Ведь ясно, как божий день, что ничего не ясно. И все же он еще раз укладывает пятидесятирублевую бумажку и принимается рассматривать ее в отраженном свете. Просмотрев штук десять, он в изнеможении откидывается.

— Одно и то же, одно и то же!..

Внезапно ему приходит странная мысль. А почему, собственно, одно и то же? Почему они так удивительно одинаковы? Так похожи друг на друга, что их нельзя отличить? У них не только общий номер, у них все общее, даже случайные дефекты. Это деньги-близнецы!

Еще не додумав, он бросается ее проверять.