Саблезубый - Галина Валентиновна Чередий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пиздец ты гемор себе обеспечил, придурок, — прошептал, почесав затылок.
Подумал еще и поперся звонить в квартиру напротив, тете Маше, что уже года три убирала у меня, готовила и обстирывала меня, криворукого.
— Андрюша, случилось чего? — встревоженно встретила меня соседка.
Случилось. Камнев и раньше мне говорил, что я дурака кусок, вот видно и накаркал. Начал я в дурости самосовершенствоваться.
— Теть Маш, а у вас обогреватель какой-нибудь есть?
— Есть, — недоуменно похлопала она глазами. — А у тебя с отоплением что-то?
Нет, у меня тут гостья с юга, перемороженная слегка.
— Нормально все. Одолжите, а? Я завтра куплю.
Вернулся к себе с напольным тепловентилятором, сопровождаемый любопытным взглядом соседки.
Пристроил его на полу так, чтобы на незваную гостью дуло. Мой телефон затрещал в кармане промокших джинсов, и я ответил, выйдя из спальни. Само собой, меня потеряли. Народ веселится, а я тут бардак в ванной устраняю и посуду мою. Весело, чё уж там. И что еще дальше будет. Позвонить Камню и рассказать? Да ну, у него сейчас и так нервы на пределе. Сам справлюсь. Припрятав на всякий случай в сейф и ствол, и цацки, я уселся смотреть телек, но черта с два что там видел. Моя приблудная загадка засела в башке намертво. Хоть и рассматривать, пока вылавливал и заворачивал, времени особо не было, но грудь ее облапать глазами успел. Сама тонкая, изящная такая, до хрупкости, а сиськи-то у-ух какие. Полные, упругие, соски в рот сами просятся. Чтобы и облизать, и пососать, и на зубок попробовать.
Обстоятельно, долго, пока из бледно-розовых не станут почти пунцовыми, а сама ногами елозить не начнет от возбуждения.
Глава 11
Мой член опять заныл, намекая на то, что остался голодным-холодным сегодня, и я стиснул себя через ткань. И не подумал себе запрещать безобразие, когда фантазию понесло в сторону окончательной похабщины. Вытащил прибор и сплюнув на руку, принялся гонять, представляя, что это не моя ладонь, а скользкая от ее пота и моей смазки кожа между грудей моей загадки. И что она сдвигает их, создавая кайфовую тесноту. Глядя как тогда, только встав на колени, до того как стала обмороженной. Яйца тут же сжались, в голове замутилось, в позвоночник как кто шокером тыкать стал, гнуло всего.
И лобок у нее гладенький, губки нижние пухленькие, сомкнутые, прячут все сладкое надежно. Скользнуть по ним пальцами, раскрыть для себя. Растереть горячую влагу протекшей для нее головкой, смотреть не отрываясь, как буду проталкиваться в нее. По чуть-чуть, сначала только дразня узкий вход. Самую малость внутрь и полностью наружу, и еще…
Оргазмом по мозгам лупануло знатно. Аж язык прикусил, как дергало всего.
— Ну, блядь, приплыли, — прошипел своему отражению в зеркале, смывая следы позора с руки, дошаркав по-стариковски прямо в ванную. — В твоем возрасте самое время превратиться опять в прыщавого дрочера.
Зашел в спальню за подушкой и услышал странный звук. Наклонился над моей тайной и понял, что ее трясет и это зубы у нее постукивают. А в комнате-то жарень невозможная. Потрогал лоб — мокрый и горячий как кипяток. Да что же, сука, за везение у меня такое! Потряс девчонку за плечо — реакции ноль. Тряхнул сильнее — глаза приоткрыла мутные, смотрит и явно не видит.
— Пить хочу.
— Охренеть, — раздраженно прошипел я и пошел на кухню за водой и шерстить свою аптечку.
А там у меня одни бинты, лейкопластырь да йод с зеленкой. Ну не помню я, когда болел последний раз. Разве что животом маялся по первости от садистских кулинарных экспериментов Роксаны. Но и тогда колеса никакие не жрал. Само проходило.
Набрал Насонова.
— Боев, ты время видел? Я только лег после дежурства.
— Ром, извиняй, но ситуация тут у меня.
— Опять?
— Ага. Температура у нее.
— Какая?
— Да ху… не знаю я. Нет у меня градусника. Но горячая — пиздец. Сначала нормально все было, накормил, искупалась. Заснула в ванне. А теперь вот вроде как почти без сознания. Воды попросила, а сама и не понимает где, похоже.
— Адрес скажи.
Насонов приехал минут через двадцать. Я успел напоить свой личный гемор, хотя больше мимо рта пролилось из-за того, что зубы ее стучали по стеклу. Ромка взялся ее слушать своей докторской фигней с трубочками.
— Долго она мерзла?
— Да без понятия.
— Давай перевернем.
Мы аккуратно повернули девчонку на живот, и тут меня как оглоблей по затылку огрело.
— Это, на хуй, что такое? — от рыка прямо горло драло.
Вся спина, поясница и ягодицы «Оксаны» были покрыты бледно-желтыми, а местами еще с легкой зеленцой и синюшностью следами. Меня бухой отец пиздил ремнем в детстве регулярно, куда ни попадя, без разбору, так что я ой как хорошо знаю, как выглядят синяки после такого.
— А ты не знал, что ли? — покосился на меня Насонов. — Думаешь, чего меня бомбануло в больнице.
— Ты что же, решил, что это я? Вот так? Ну спасибо тебе, мужик. Ясное дело, что я могу казаться мудаком иногда, но не до такой же степени!
— Не психуй, Боев. Что я должен был подумать? Ты же ее привел.
— Ты… — у меня слов не находилось, и поэтому просто ткнул в девчонку пальцем: — Лечи давай!
Выскочил из комнаты, ушел на кухню и окно распахнул подышать. Морозный воздух вцепился сразу в потную от жары в спальне кожу снаружи и до предела наполнил легкие. Но в голове все полыхало и бомбило. Эти разноцветные полосы боли на узкой женской спине стояли перед глазами, как бы ни моргал и башкой ни тряс.
«Сколько ты этим занимаешься?» — «Два года».
— Два года, бля. Два ебучих года! Ты хотел знать о ней, а, дебил? И как теперь? В кайф это знание? Хотел знать, как учится быть вот такими, мертвыми? А вот как!
А ведь я из ментуры ушел вслед за Камневым потому что заебало это человеческое дерьмо, что никогда, сука не заканчивается. Остохренело видеть это, знать, каждый божий день. Бороться типа, на деле осознавая, что хуйня все это. Ни конца, ни края этому. Всегда будут уебки, избивающие и насилующие, ломающие других только потому что сильнее, потому что у них есть власть делать это, просто потому, что им так хочется. Я задолбался ощущать постоянный груз вины за такое. Я
