Пока бьётся сердце - Дженнифер Хартманн

Во мне снова просыпается инстинкт защиты, и я благодарна за это. Потому что так легче.

Удобно.

Не весело.

– Какая же ты лгунья, – повторяет он. – И упрямица.

Я прищуриваюсь, глядя на него, и стискиваю зубы до скрежета, как обычно бывает перед боем с Дином Ашером. Скрещиваю ноги в лодыжках и прислоняюсь спиной к трубе.

– У тебя определенно извращенное представление о веселье, – парирую я.

Дин проводит языком по небу и набирает воздух в легкие, готовясь уложить меня на лопатки. Я почти чувствую, как его кинжал вонзается мне в грудь. Он склоняет голову набок, голубые глаза сверкают.

– Помнишь, как в город приехал мой приятель из колледжа и хотел пригласить меня куда-нибудь выпить? Ты сказала ему, что я был тайно в него влюблен.

Вот черт.

– Потом ты подсунула мне гребаную Виагру перед нашим уходом, и мне пришлось весь чертов вечер в баре прикрывать салфеткой свой стояк. Но я почти уверен, что парень это заметил, потому что с тех пор я ничего о нем не слышал, и он удалил меня из друзей на Facebook[4]. – Дин ястребом наблюдает за моей реакцией. – Ты не можешь мне сказать, что тебе не нравилась эта хрень.

Проклятье. Я полностью выдаю себя, когда мои губы растягиваются в улыбке. Это моя первая улыбка за последние дни. Уже не знаю, злиться и нападать на него или продолжать улыбаться.

Но Дин уже убежден, что победил.

– Так и знал.

Я отворачиваю голову в сторону, пытаясь скрыть улики, но ущерб уже нанесен. Он видит меня насквозь.

Нас прерывает отвратительное вторжение.

Тук. Тук. Тук.

Стук ботинок отдается по всему телу еще до того, как их хозяин достигает подножия лестницы. Я поднимаюсь на ноги, в то время как сердце протестующе колотится в груди. Я уже дрожу – трясусь от страха. Дин медленно встает, его взгляд все еще прикован ко мне, но в нем нет той игривой искорки, которую я видела всего несколько секунд назад.

Я хочу ее вернуть.

– Доброе утро, малыши, – здоровается с нами Эрл, одетый в нечто вроде черного рабочего поло, которое едва заправилось в брюки, обтянув большой живот. – Как поживает мой котенок? – Взгляд его темных глаз перемещается на Дина. – И грязный пес.

Я с трудом сглатываю.

– Мы хотим вернуться домой.

Из его глотки вырывается хриплый смех, и на лицо летят брызги слюны.

Я сдерживаю рвотный позыв.

– Вы дома. Теперь я ваш хозяин, – говорит Эрл, как только приступ веселья проходит. – Котенок готов играть?

Нет, нет, нет.

Эрл расстегивает пряжку ремня и наступает на меня с тошнотворным, полным похоти взглядом. Я начинаю медленно пятиться, отбрыкиваясь и качая головой в знак протеста.

– Ты больной ублюдок… Тебе это никогда не сойдет с рук! – кричит Дин, дергаясь на цепях вперед. На его шее вздуваются и пульсируют вены. – Когда я отсюда выберусь, то превращу тебя в кучу собачьего дерьма, если ты еще раз дотронешься до нее. Я обещаю тебе это!

Эрл издает смешок, ничуть не обеспокоенный угрозой.

– Не ревнуй, песик. И до тебя очередь дойдет.

Какого черта? Я резко поворачиваю голову в сторону Дина, вдруг подумав, что он тоже может подвергнуться мерзкому надругательству Эрла. О боже. От этой мысли у меня сводит живот.

– Сделай со мной то, что тебе хочется. Оставь ее в покое.

От слов Дина узел нервов внутри меня затягивается еще сильнее. Почему этот человек бросается ради меня на растерзание волкам?

Он меня ненавидит. Я его ненавижу.

Но у меня нет времени разбираться в этой путанице, потому что Эрл задирает подол моей футболки и ласкает мою обнаженную грудь своими потными ладонями.

– Нет… пожалуйста, – шепчу я. Мой голос слабый, а борьба тщетна. Тело все еще отчаянно и изо всех сил противится прикосновениям Эрла, но в конце концов я обмякаю и цепенею, ища глазами Дина.

Дин разговаривает со мной точно так же, как и в прошлый раз.

– Смотри на меня, Кора. Сосредоточься на мне. Все это не реально. Есть только я и ты.

Я снова погружаюсь под воду и позволяю себе утонуть.

– Мне холодно.

Солнце садится, и наш единственный источник света начинает гаснуть. Холод пробирает до костей. Я не знаю, то ли дело в моей обнаженной коже на холодном цементе, то ли действительность острыми сосульками вонзается в тело и замораживает кровь в венах.

Уверена, что причина и в первом, и во втором.

Я лежу, прислонившись к трубе, вялая и парализованная. Последние сорок восемь часов, наряду со всеми предстоящими долгими, полными дурных предчувствий часами, наложили на меня свой отпечаток. Я морально истощена.

И очень-очень замерзла.

Дин тоже выглядит бледным и изможденным, но он весь день разговаривал со мной, рассказывая всякие истории и пытаясь поднять мне настроение. Я обнаруживаю, что в присутствии его альтер эго мои защитные каменные стены рушатся.

Он смотрит на меня с сочувствием, пробегая взглядом по моим голым ногам. Мышцы на его челюсти напрягаются.

– Я говорил правду, – сообщает он мне, его тон угрожающий и жесткий. – Я вытащу нас отсюда. И собираюсь убить его за то, что он с тобой сделал.

Не знаю, что ответить на такое смелое обещание, поэтому натягиваю фальшивую улыбку, которая не касается моих глаз.

– Ты действительно думаешь, что мы отсюда выберемся? – робко спрашиваю я.

– Уверен в этом.

Я понимаю, что Дин никак не может знать наверняка и говорит так только для того, чтобы обнадежить меня, но позволяю словам проникнуть сквозь трещины в моей броне. Я цепляюсь за них со всей оставшейся силой.

Не успев ответить, я вижу, как Дин начинает скидывать обувь. Одна кроссовка за другой, он помогает носком левой ноги высвободить правую. Затем наоборот. Сняв обувь, он подталкивает ее ко мне и остается в носках.

– Они, наверное, воняют, как шкафчик в спортзале, но зато теплые. Должно немного помочь.

Наши взгляды встречаются, и мы на мгновение застываем. Между нами ощущается незнакомая нежность. Я поджимаю губы, мой взгляд мечется между кроссовками и смущенным выражением лица Дина.

Он одаривает меня улыбкой, очень ласковой, и я удивляюсь. Такие эмоции в нашей ситуации даются нелегко.

– Я бы отдал тебе и носки, если бы у тебя был способ их надеть.

Может, именно это и видела моя сестра все время.

«Он не так уж плох, Кора. Просто дай ему шанс. Он порядочный парень».

Раньше я смеялась Мэнди в лицо, потому что Дин никогда не показывал