Однажды - Джеймс Херберт

Насколько он помнил, ступеньки изобиловали щелями и дырками; некоторые достигали размеров старого пенни. Много лет назад одним из его развлечений было светить в них карманным фонариком. Как ни странно, лучи никогда не могли проникнуть во тьму до конца, хотя расстояние до задней доски не превышало фута. Тогда от этого становилось жутко, впрочем, от подобной мысли делалось неуютно и сейчас.

Однако все эти странности были частью очарования Малого Брейкена: его летнего тепла, когда двери и окна оставляли открытыми на всю ночь, зимней прохлады, его безопасности и иногда — только иногда — печали. Мальчика привлекали укромные уголки, встроенные шкафы и декоративная башенка, где малыш мог играть в прятки со снисходившей до его игр матерью. Еще были загадочные скрипы и стуки, будившие его по ночам. Том, лежавший под боком у матери на широкой кровати, при этих звуках широко раскрывал глаза и напрягал плечи. Мать всегда слегка посмеивалась над его страхами, но могла и просто улыбнуться, обнять его, сказав, что бояться нечего, ведь она рядом. А иногда, если он приподнимался и смотрел ей в лицо, чтобы окончательно удостовериться в собственной безопасности, ее нежные черты еще смягчались в свете свечи, всю ночь горевшей на каминной полке напротив. Тогда мальчику удавалось поймать выражение безусловного знания в ее голубых глазах, как будто бы ей был прекрасно известен источник этих звуков и она тайком радовалась ему. Бетан объясняла, что это просто мышь шуршит на кухне внизу или какое-то другое крохотное создание забрело в коттедж из леса, а может, птичка или летучая мышь, выбравшаяся ночью из башни. Даже звон кастрюль о котлы или что-то пробегающее по столу на первом этаже или потолочным балкам не тревожило ее, и подобная непоколебимая уверенность скоро убедила мальчика, что его страхи безосновательны. Однако он ни разу не предложил спуститься вниз, чтобы выяснить, в чем дело, и ни разу его мать сама не проявила любопытства.

Том продолжал карабкаться по лестнице, ступеньки громко скрипели под ногами. Обычно винтовые лестницы в замках и крепостях изгибались в правую сторону — так, чтобы у защитников было пространство для замаха мечами или пиками, в то время как захватчики не имели подобного преимущества. Но архитектор-оригинал, строивший Малый Брейкен, создавая проект банкетного павильона и его поддельной башенки, преследовал исключительно мирные цели, поэтому лестница здесь изгибалась в левую сторону. Подобные антимилитаристские установки не подходили маленькому Тому, часто вступавшему в воображаемые битвы, правда его собственному короткому деревянному оружию не препятствовал каприз архитектора, свирепые атаки легко отбрасывали назад воображаемых злодеев.

Он вновь улыбнулся, быстро добравшись докороткого пролета, где лестничную площадку огораживала балюстрада из двух толстых поперечных балок. Прямо над ним находилось пустое — ограниченное крепкими поперечинами — пространство конической формы, под освинцованным коньком, который, честно говоря, никогда не служил пристанищем колоколу. Справа на площадке была еще одна дверь, гораздо меньших размеров, чем внизу, которая и вела на крышу коттеджа, и Том, отодвинув засов, вышел наружу.

Ветер мгновенно налетел на него, освежая и очищая легкие от запаха плесени, царившего в заброшенном доме. Его ослепил не столько солнечный свет, сколько сам вид, и молодой человек испустил слабый вздох удовольствия.

Нет, милосердная память вовсе не идеализировала реальные картины; время не исказило и не приуменьшило их прелесть. Тысяча оттенков зелени остались прежними, бледная голубизна невысоких холмов в отдалении не изменилась, безбрежное, ясное небо выглядело точно таким же, каким он его представлял.

Киндред побрел по плоской крыше, останавливаясь каждый раз, когда требовалось перенести левую ногу через свинцовые ребра, и приблизился к массивной каменной балюстраде, ограничивающей семь сторон восьмиугольной крыши; стена башни и дверь образовывали восьмой угол. Наклонившись вперед, он положил обе руки на широкую парапетную плиту и окинул взглядом ландшафт. Сверху лес казался огромным неровным ковром, растянувшимся на многие мили вокруг. Его оттенки колебались от насыщенного темно-зеленого доизвестково-белого, за полями и лугами поднимались холмы. На одном из них можно было легко различить Замок Брейкен, стены которого, как золотым дождем, омывались полуденным солнцем, стоявшим в зените. Отсюда благодаря сценической грандиозности расположения он действительно напоминал замок на картинке в детской книжке. И все же Том не мог припомнить, когда старинное здание не внушало бы ему благоговейного страха Возможно, еще в детстве часть его натуры, воспринимающая страдание, находила его в величественных каменных стенах и залах с высокими потолками. Именно там помещалась темная сторона его представлений об окружающем мире. Печаль, казалось, пропитала окружающий воздух, словно давние трагедии наложили отпечаток на все последующие годы.

Здесь сэр Рассел потерял двух жен. Первая медленно угасла от рака горла, вторая — мать Хьюго — погибла гораздо быстрее, оступившись на самом верху лестницы в центральном зале. (Честно говоря, она была изрядной пьяницей — или стала пьяницей благодаря своему браку со знатной особой; у бедняжки нередко происходили бурные ссоры с мужем, одна из которых окончилась столь печально.) Затем старший единокровный брат Хьюго, сын сэра Рассела, был разорван на куски миной-ловушкой, заложенной боевиками ИРА, когда он служил в Северной Ирландии. Неудивительно, что Замок Брейкен, окутанный мрачными тенями, казалось, нес на себе печальное бремя. И вполне естественно, что сам сэр Рассел представлялся человеком резким и озлобленным. Только тогда, когда мальчики играли за пределами Замка или внизу, у моста, в Хьюго просыпалась жизнь, а юмор и необузданный энтузиазм становились такими заразительными, что сам Том принимался шуметь и веселиться, побуждаемый своим товарищем. Единственным недостатком в их отношениях был решительный отказ Хьюго зайти в лес, несмотря на все уговоры товарища, знавшего, какие потрясающие приключения и открытия ждут их там. Но отец запретил мальчику даже думать о лесе. Намеков о том, что он может безнадежно потеряться, а также о страшных животных, обитавших в чаще, хватило, чтобы отбить у него охоту соваться туда, даже если бы одного приказа сэра Рассела оказалось недостаточно.

Том не знал, как старый друг справится с последней из длинного ряда трагедий, обрушившихся на Брейкен, — неминуемо скорой смертью отца. Будет ли он сломлен горем? Растеряется ли, оставшись без строгого надзора? Или, наоборот, освободится, станет самостоятельным? Это еще предстояло увидеть.