Седьмое небо - Татьяна Устинова

Маргарите — их общей матери — на Димку было наплевать. Отец его, как и отец Егора, растворился в необозримых российских просторах сразу после Димкиного рождения. Двадцатилетний Егор заниматься новорожденным братом не мог — он тогда только-только пришел из армии, поступил в университет и жил с дедом, потому что жить с матерью не мог никогда.

Димка с первого дня своей жизни был никому не нужен и всем мешал.

— Пусть поживет у нас, Егор, — попросил дед жалобно. — Ну куда он пойдет? Сразу в тюрьму?

За этот просительный дедов тон Егор неожиданно и остро себя возненавидел.

Дед, не задумываясь, взял его к себе, когда жизнь с матерью стала невыносимой. Он растил его — занимался с ним геометрией, лечил от постоянных ангин, которые мучили Егора, когда ему было пятнадцать, приезжал к нему в часть на присягу, привозил колбасу и яблочное варенье собственного сочинения, переписывал за него курсовые работы в университете, когда у внука не хватало сил. Егор сразу стал работать и уставал так, что иногда засыпал в лифте, потому что там было тепло и качало.

Дед сделал из него человека, не дал пропасть и теперь так смиренно просит, чтобы он оставил у себя собственного брата!

— Дед, — сказал Егор, вытаскивая из пенного тепла поджарое длинное тело, — не страдай ты так, ради бога! Я чем виноват? Что ты мне на психику давишь? Пусть остается, мне-то что? Я дома бываю только по ночам, да и то не каждый день. Охота тебе с ним возиться — возись, только не смотри глазами скорбящей Божьей Матери…

— Как же я могу с ним не возиться? — спросил дед, глядя в запотевшую черную стену. — Он мой внук. Такой же внук, как и ты. Он не виноват, что у его матери… так много трудностей.

— Да уж! — фыркнул Егор.

Трудностей у Маргариты всегда хватало. А когда не хватало, она моментально их создавала. По части трудностей Маргарита была просто виртуоз.

— Спасибо, Егор, — поблагодарил дед, не глядя ему в глаза. — Я знаю, тебе не слишком хочется, чтобы Дима путался у тебя под ногами. Кроме того, ты еще и деньги…

Этого Егор вынести не мог.

— Дед, моих денег хватит на то, чтобы прокормить пятнадцать Димок до конца жизни! Вместе с женами, детьми и внуками. — Он кое-как вытерся и швырнул полотенце на пол. — Где мой халат?! Куда его дела Светлана Пална? Куда она вечно все девает?!

— Светлана Павловна у нас уже год как не работает, Егор, — произнес дед с сочувствием. — У нас работает Наталья Васильевна.

— Да хрен с ними обеими! — заорал Егор и, выдернув из корзины сухое полотенце, обмотал его вокруг пояса. — Все! Хватит! Я иду спать! И отстаньте от меня все!!!

Когда дубовая дверь в спальню с чудовищным грохотом захлопнулась за его возмущенной спиной, из дедовой комнаты выглянул Димка. Дед приложил палец к губам и на цыпочках двинулся к нему. Как заговорщики, они осторожно прикрыли за собой дверь и посмотрели друг на друга.

— Ну что? — спросил Димка шепотом. — Орет?

— Орет, — согласился дед.

— Выгонит? — спросил Димка, помедлив.

— Ну конечно, нет! — Дед возмущенно взмахнул старческой рукой в синих венах, как будто Димка спросил у него невесть какую глупость. — Он же твой брат. Он тебя любит.

— Да! — сказал Димка с ненавистью. — Любит!

— Давай спать, Дима, — попросил дед устало. — Я тебя подниму в восемь, и ты пойдешь в институт.

Димка промолчал.

Он совершенно точно знал, что ни в какой институт завтра не пойдет и никогда не пойдет.

Завтра он найдет подлеца Пашку и тех ублюдков, что пристали к Егору на улице, и поговорит с ними по-своему. А еще через несколько дней его здесь не будет.

Он начнет новую жизнь далеко от своих поганых родственников, и все у него будет хорошо.

Только бы ничего не сорвалось.

У него будет много денег, крутая машина и любая девица, которую он только пожелает.

Осталось продержаться всего несколько дней.

— Шевелева! — Игорь Леонтьев на секунду поднял голову от разложенного перед ним на столе макета завтрашнего номера. — Зайди!

Лидия, с разгону пролетевшая было мимо его кабинета, притормозила и вошла, слегка запыхавшись.

— Привет, Лид, — поздоровался сегодняшний выпускающий Стае Смирнов. Он стоял за стулом Леонтьева, заботливо наклонившись через его плечо, как подобострастный чиновник из чеховской пьесы, который ловит каждое слово столоначальника. Впечатление портили только дорогие очки, сдвинутые на кончик носа, сигарета и трубка мобильного телефона, кое-как засунутая в нагрудный карман рубахи. Стае не был подобострастным чиновником, он был высококлассным редактором, и его согнутая спина и поза “чего изволите?” объяснялись не столько трепетом перед начальством, сколько постоянным, нестерпимым желанием доказать шефу, что он, Стас Смирнов, делает газету лучше всех.

— Привет, — сказала Лидия и улыбнулась Стасу. Леонтьев раздраженно шелестел бумагами, — очевидно, что-то в них было не так, как нужно.

— Лидия, — заговорил он, не поднимая глаз, — я дождусь когда-нибудь материала о Тимофее Кольцове или нет?

“Ходишь, ходишь в школу, а тут — бац! — вторая смена…” — быстро подумала Лидия.

— Игорь, ты же знаешь, что у него какая-то совершенно непробиваемая юридическая служба, — осторожно, как будто пробуя зыбкую болотную почву, начала Лидия. — Они со мной не разговаривают, и все. В пресс-службе говорят, что нет санкции руководства. Пардон, мадам.

— Мне наплевать на юридическую службу, — отчетливо выговорил Игорь, подняв наконец глаза от бумаг. — Я поручил тебе взять интервью. Поручил, между прочим, уже давно. Через неделю это интервью можно будет смело засунуть в… в одно место. И я даже знаю, в какое, — договорил он. Лидия вдруг с изумлением обнаружила, что он едва сдерживается. Очевидно, с утра ему от кого-то крепко досталось и он погнал волну дальше — на подчиненных.

— Может, я макет оставлю, а сам попозже зайду? — с некоторым опозданием предложил Стае из-за кресла.

— Не нужно мне никаких “попозже”! — рявкнул Леонтьев. — Знаю я эти ваши “попозже”! Мне тебя потом по всей редакции искать радости мало! Отвечай, Лидия, что там с Кольцовым?!

— Ничего. Все как обычно. — Она старалась говорить спокойно. Она ни в чем не была виновата и прекрасно это знала. Больше того, и Леонтьев это прекрасно знал.

— Обычно — это когда журналист договаривается с кем-то, едет и берет интервью, — процедил Леонтьев сквозь зубы, опуская глаза на бумаги. — Так все происходит обычно. А сейчас у нас что происходит?!

Это был “наезд” ради “наезда”, и они — все трое! — понимали это и делали вид, что не понимают.

— Игорь Владимирович, — начала Лидия тоном, несколько более официальным, чем обычно, — вчера на летучке я докладывала о положении дел с компанией “Янтарь”. С ее главой пообщаться невозможно. Пресс-служба и юридическая служба стоят насмерть, как наши под Брестом. Пока не начался процесс, они не хотят разговаривать ни с кем из журналистов.