Завороженные - Нора Робертс

— Хороший улов. Может, звякнете копам? Я присмотрю за этой сладкой парочкой.

— Прекрасно.

Не стоит ждать благодарности за избавление от сотрясения мозга, если не хуже. Ничего лучшего не придумав, Себастьян громко хлопнул за собой дверью.

Почти через час он стоял, глядя на Мэл, которая сидела на капоте своей машины и излагала подробности весьма раздраженному детективу. Вспомнил фамилию копа, с которым пару раз сталкивался: Хаверман. Потом сосредоточился на ней.

Сняв серьги, до сих пор время от времени растирает мочки ушей. Почти вся боевая раскраска стерта салфеткой. Ненакрашенные губы и щеки с естественным румянцем убийственно контрастируют с огромными подведенными глазами.

Хорошенькая?.. Великолепная, черт побери. При правильном освещении, под правильным углом, фантастически великолепная. Потом повернется и вновь станет умеренно привлекательной.

Какая-то непонятная волнующая магия.

Впрочем, плевать на привлекательность. Плевать, ибо он раздражен до предела. Впутала его в дурацкое дело. Не важно, что сам увязался. Продиктовала условия. Было время решить, что они ему не по вкусу.

Одна отправилась на склад с типом, превышающим массой двух бейсбольных нападающих. И с оружием. Не с игрушечным пугачом, а с настоящей пушкой.

Что бы делала, черт побери, если б пришлось им воспользоваться? Или, боже сохрани, если бы обманутый сладострастный бугай завладел пистолетом?

— Послушайте, — говорила Мэл Хаверману, — у вас свои источники, а у меня свои. Нашла ниточку и потянула. — Беспечно пожала плечами, адски наслаждаясь сложившейся ситуацией. — Вам не за что упрекать меня, лейтенант.

— Я хочу знать, Сазерленд, кто вас привлек к расследованию.

Хаверман был сердит. В конце концов, он настоящий коп. А она не только частный сыщик, но вдобавок и женщина. Возмутительно.

— Не обязана отвечать. — Губы дрогнули, в голову пришла прекрасная мысль. — Но поскольку мы с вами приятели, сообщу. Он. — Палец указал на Себастьяна.

— Слушайте… — начал тот.

— Бросьте, Донован, кому от этого вред? — Мэл улыбнулась, предлагая вместе пошутить. — Это лейтенант Хаверман.

— Мы знакомы.

— Конечно. — Лейтенант уже не просто злился, а совсем упал духом. Женщины-сыщики и экстрасенсы… Куда идут правоохранительные органы? — Не думал, что вы занимаетесь украденными телевизорами.

— Что вижу, то вижу, — примирительно проговорил Себастьян, и Мэл фыркнула.

— Для чего же вы ее привлекли? — Невозможно смириться. — Всегда ведь обращались в полицию.

— Угу. — Себастьян через плечо сверкнул глазами на Мэл. — Но у нее ноги лучше.

От хохота она чуть не свалилась с капота. Хаверман еще поворчал и ушел. В конце концов, у него в руках двое подозреваемых, а если надавить на Донована, шеф вмешается в дело.

— Неплохо, шутник. — Мэл, еще не отсмеявшись, дружески хлопнула Себастьяна по плечу. — Честно сказать, не ожидала.

Он только поднял бровь:

— Я вас еще не раз удивлю.

— Не сомневаюсь. — Она оглянулась на Хавермана, садившегося в машину. — В сущности, неплохой парень. Просто считает, что частным сыщикам место в книжках, а женщинам в шаге от микроволновки. — Солнышко теплое, дело сделано, можно пару минут посидеть на капоте, порадоваться маленькой победе. — А вы хорошо держались… Гарри.

— Спасибо, Кристел. — Себастьян постарался не улыбнуться. — Буду весьма признателен, если в следующий раз откроете весь план целиком.

— Следующий раз вряд ли скоро наступит. А сегодня было весело.

— Весело, — медленно повторил он, понимая, что она именно это имеет в виду. — Вы действительно забавлялись. Переоделись проституткой, разыграли сцену, заставили дурака пустить слюни…

Мэл слегка улыбнулась:

— Имею я право получить удовольствие от работы?

— Должно быть, очень весело, когда тебе хотят голову проломить.

— Почти угадали. — Проникшись к нему более теплым чувством, она потрепала его по плечу. — Ладно, расслабьтесь. Я же сказала, хорошо держались.

— Как я понял, это своего рода благодарность за спасение вашего твердого лба.

— Эй, с Бобби я сама справилась бы, но поддержку ценю. Достаточно?

— Нет. — Он шлепнул ладонями по капоту, по сторонам от ее бедер. — Недостаточно. Если всегда действуете в таком духе, нам надо выработать определенные правила.

— У меня свои правила.

Глаза у него стали дымчатыми. Не такими, как дым, застоявшийся под потолком бара, а как дым от ночного потрескивающего костра.

— Ну-ка, отойдите.

Фигушки. Противно и позорно, что в голову первым пришло глупое детское слово. Он не ребенок. Она тоже. Сидит перед ним, дразнит презрительно задранным подбородком и прекрасными усмехающимися губами.

Правая рука сжалась в кулак. Вмазать бы в дьявольски высокомерный подбородок. Впрочем, губы больше заслуживают внимания. Есть идея получше.

Себастьян сдернул Мэл с капота так быстро, что она даже не догадалась использовать защитные контрприемы, ставшие ее второй натурой. Только ошеломленно моргала в объятиях, чувствуя, как ладонь твердо легла на затылок, а пальцы раздвинулись.

— Какого черта…

Слова и мысли полностью испарились, губы слились с губами. Она не вырвалась, не бросила его через плечо, не ударила коленом в пах, чтобы он задохнулся, рухнув на четвереньки. Просто стояла с расплавившимися от поцелуя мозгами.

Жаль, что она его заставила нарушить собственные правила, в которые не входит принуждение женщины к поцелую. Жаль, отчаянно жаль, что у нее совсем не тот вкус, которого определенно следовало ожидать. У такой личности, как Мэл Сазерленд, вкус должен быть уксусный, терпкий, едкий.

А он сладкий.

Не сахар и не леденец, завернутый в золотую фольгу, а густой дикий мед, который слизываешь с пальцев. С детства не мог перед ним устоять.

Он глубоко погрузился в открывшийся рот, желая продвинуться глубже и глубже.

Оказывается, руки у него не мягкие — такой была первая мысль, пришедшая в голову. Жесткие, сильные, чуть грубоватые. Пальцы впились в шею так, что кожа горит.

Он прижал ее крепче, тени на гравии сплавились воедино. Испытывая самые разные ощущения, она тоже его обняла, отвечая желанием на желание.

Все вдруг переменилось. Он с проклятием прихватил ее губы зубами, и она чуть не вскрикнула от наслаждения. Сердце заколотилось в висках, загрохотало в ушах, как поезд, набирающий скорость в туннеле. Скоро он вырвется из темноты на свет, и тогда…

— Эй!

Крик не был услышан. Губы Себастьяна, прильнувшие к ее губам, шевельнулись, произнесли ее имя, потом очередное проклятие.