Будь со мной честен - Джулия Клэйборн Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Порой он бочком подходил к экрану, копировал выражение лица актера и произносил следующую строку диалога синхронно с героем. С таким большим количеством дополнительных занятий во время наших киномарафонов я порой теряла сюжетную нить, Фрэнк – никогда. Несмотря на отсутствие интереса к повествованию, он знал фабулу в мельчайших подробностях. Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем раскрывать повороты сюжета и истинные намерения персонажей.
Когда я пыталась объяснить, что раскрывать интригу считается дурным тоном даже среди кинокритиков, он не верил.
– Если можно заранее узнать, что случится, как можно этого не хотеть?
– Потому что это испортит сюрприз, – сказала я.
– Я не люблю сюрпризов.
– А другие любят. Во всяком случае, в кино. Так что молчи в тряпочку.
Мои нравоучения привели к тому, что во время просмотра картины «Бульвар Сансет» у Фрэнка сделался несчастный вид еще до появления на экране начальных титров. Едва он заговорил, я шикнула на него, после чего он встал и пошел к комоду. Я встревожилась.
– Что ты делаешь, Фрэнк?
– Ищу тряпочку. Иначе я расскажу тебе, что Глория Суонсон застрелила Уильяма Холдена еще до начала фильма, хотя, судя по возрасту, она давным-давно должна научиться не делать глупостей.
Высказавшись, Фрэнк как по мановению волшебной палочки расслабился. Перед этим у него разве что пена изо рта не шла, и вдруг – сама безмятежность. Думаю, именно тогда я поняла, как ему тяжело держать все свои знания при себе. В его гениальном мозгу хранилось столько информации, что если бы он не вытаскивал время от времени часть наружу, то у Фрэнка могла взорваться голова, точно как у его дедушки.
– Погоди, так Уильям Холден умер?
– Еще как! – подтвердил Фрэнк. – Меня и самого вначале смутил этот кинематографический прием, поскольку Уильям Холден – одновременно и труп, и рассказчик. Говоря о смерти Уильяма Холдена, я, разумеется, имею в виду Джо Гиллиса, которого он играет, а не самого актера.
– Естественно.
– Сам Холден скончался двенадцатого ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Он упал и ударился головой о кофейный столик.
– Ясно.
– Можно продолжать?
– Да, пожалуйста.
– В сцене, когда Джо Гиллис впервые встречается с Нормой Десмонд, та принимает его за гробовщика, который пришел показать образцы гробов для ее горячо любимого умершего шимпанзе. Когда кинооператор спросил у режиссера Билли Уайлдера, как он видит сцену с шимпанзе, тот, согласно очевидцам, ответил: «Ничего особенного, самые обычные обезьяньи похороны». Некоторые знатоки фильма считают, что эта сцена предопределяет смерть Джо Гиллиса. Я не понимаю, как она может предопределять смерть Джо, если мы уже знаем, что он мертв. Ты можешь это объяснить?
– Понятия не имею, хоть обыщи.
– Зачем тебя обыскивать? Ты что, написала ответ на клочке бумаги и спрятала в карман? А может, это написано в блокноте, который ты постоянно носишь с собой?
– В каком блокноте? – неискренне удивилась я.
Неужели он заметил, что я пишу заметки для мистера Варгаса?
– В котором ты все время что-то пишешь. Розовый такой, с единорогом на обложке.
– Я сказала «хоть обыщи», чтобы ты понял, что у меня нет ответа на твой вопрос, – пояснила я.
Фрэнк приник ко мне и опустил голову на плечо.
– Ты костлявая, – сказал он, не убирая головы.
Я не имела права прикасаться к Фрэнку, а на него запрет не распространялся. Особенно ему нравилось уткнуться лицом мне под лопатку, как будто там было окно, к которому он хочет прижаться носом.
– Не позволяй ему так делать, – сказала Мими, увидев это в первый раз. – Он должен научиться уважать твое личное пространство.
На самом деле я не имела ничего против. Я знала, что Фрэнк отчаянно скучает по маме. Когда Мими находилась рядом, он ее почти не замечал и чаще говорил с самим собой, чем с кем бы то ни было. Тем не менее мальчик не понимал, почему книга, которая еще даже не написана, отнимает у него единственного родного человека. Если я теряла Фрэнка из виду в рабочие часы Мими, то знала, что он стоит у кабинета, приставив к двери стакан и прижав к нему ухо.
Однажды утром Фрэнк бросился на пол и стал биться головой о ковровое покрытие под дверью в кабинет. На мою просьбу прекратить он не отреагировал. Как и на вопрос, можно ли помочь ему подняться. Думаю, он меня даже не слышал. Я решила, что при сложившихся обстоятельствах молчание можно считать знаком согласия и надо что-то сделать, не то Мими выйдет из кабинета и обольет меня лучами презрения. Схватив мальчика за лодыжки, я отбуксировала его на кухню и махала перед носом плиткой шоколада, пока он не пришел в себя.
– Я знаю, чем мы займемся, – заявила я, когда Фрэнк вновь начал проявлять интерес к окружающему миру. – Мы тоже напишем книгу.
– Отличная мысль, – нечленораздельно произнес Фрэнк, предварительно набив рот шоколадом. – Тогда я смогу оценивать мамину книгу с точки зрения знатока, а не дилетанта.
– Гм… дилетанта? Знаешь, что мне в тебе больше всего нравится, Фрэнк?
– Мои галстуки?
– Нет. У тебя восхитительные галстуки, только мне больше нравится, что ты знаешь так много интересных слов. Можно, я вытру тебе лицо и руки влажным полотенцем? Ты весь в шоколаде.
Я очень надеялась на положительный ответ. Иначе он неминуемо превратил бы в салфетку мою футболку.
– Только если это совершенно необходимо.
Он крепко зажмурил глаза и скорчил гримасу отвращения, однако мужественно вытерпел экзекуцию.
– Я люблю читать словарь, в нем легко найти, где остановился. Кроме того, я надеюсь, что это увлечение поможет мне с грамматикой, хотя до сих пор этого не произошло.
– Ясно, – сказала я. – Как ты хочешь назвать книгу?
– Поскольку название «Третий словарь Уэбстера» уже занято, я назову свою книгу «Я буду ездить на работу в субмарине».
Я даже не удивилась. Будучи большим любителем замкнутых пространств, Фрэнк обожал забираться во всякие укромные места и прижиматься к предметам. Он часто залезал между подушками диванов в гостиной или играл сам с собой в «Улику», сидя в гардеробной, а на улице норовил спрятаться в автомобиль. Чтобы почитать книгу, мы забирались под кухонный стол, при этом Фрэнк влезал в спальный мешок, и мы представляли, что едем в купе пульмановского вагона.
Книгу мы писали на моем ноутбуке, сидя за кухонным столом, и закончили еще до ланча. В