Дневник на итальянском (СИ) - Харрис Элиза

Побывав там до знакомства с мамой, он стал настоящим романтиком. А когда отправился туда с ней — понял, что такое настоящая любовь. Мама всегда рассказывала, что отец мог запросто перейти на итальянский, и бурно описывать ей свои чувства.

«Я тогда ни слова не понимала, но улыбалась, как не нормальная, потому что была счастлива рядом с ним без слов» — рассказывала часто мама, вспоминая их отношения, переросшие из войны, в крепкую любовь.

Слушая историю родителей, я мечтала найти такого же любимого человека, как папа. Мне хотелось быть такой же счастливой, как мама рядом с ним, и чувствовать себя за каменной стеной, опору и любовь. Естественно, такого человека я ещё не встретила, и была уверена, что это случится не раньше, чем я поступлю в колледж. Тогда моя жизнь примет новый оборот, и я буду ценить каждый момент, проведенный под солнцем — так говорил папа.

Когда после его рассказов, я впервые загорелась желанием учить итальянский, папа записал меня на курсы. Мы меняли учителей, как перчатки, потому что с большинством из них я не ладила, огрызалась и качала свои права. Да, действительно, скромностью я не отличалась.

После смерти папы, я забрала его дневники, как память о самом ценном. Он твердил, что когда мне исполнится восемнадцать, я вступлю в полное право открыть таинственные странички его прошлого. Смогу познакомиться с ним в молодости, узнать о первых чувствах к маме, и о настоящем счастье.

Не зря, я любила читать с детства. Книги, были для меня историями, в которых можно было утонуть без остатка. Прожить несколько жизней сразу и впитать в себя те чувства, что проживают герои. Научиться ценить важное и твердо стоять на ногах. Благодаря книгам я пережила самые трудные времена, избегая в параллельной вселенной реальности. Сколько раз, я в порывах прочесть хоть немного, пролистывала страницы, не глядя на них.

Всё же, последнее желание папы, я обещала исполнить. А еще, мечтала отправиться в Италию, чтобы найти себя, а после, побывать там с любимым человеком. Как родители. Влюбленные. Счастливые. Одухотворенные. И свободные.

На момент переезда, я исписала один блокнот, который помог справиться с потерей отца. В то время, я немного научилась формулировать мысли на новом для меня языке и справляться с грамматикой. К середине, я красочно описывала свою яркую жизнь и лучшие моменты. К концу, рассказала о маминой свадьбе… И уже в новом, изумрудном блокноте в толстом переплете, я писала, сидя в самолете, по дороге сюда. Этот год должен был вместится в семьсот пятьдесят страниц. И не страницей больше. Исписано было лишь тридцать. Я высказывала свои эмоции по поводу нахала Джеймса, рассказывала о счастливой маме, писала про искренне желающего мне добра Кристиана, и просто о своих чувствах и порывах вернуться обратно домой.

Если бы можно было отделить страницы по цветам, сейчас бы часть листов красовалась темно-серым. Чёрным не раскрасила бы, но до светло-мышиного, тоже не дошла. Закрыв исписанную сегодняшнюю страницу, я покинула мастерскую, задвинула дверцу и вышла на балкон, что вошло по утрам в привычку.

Было красиво и пахло по истине осенью. Ветки деревьев так и тянулись ко мне в комнату, а тусклое осеннее солнышко ликовало свободой и могуществом. В какой-то момент, мне стукнуло в голову, забраться на перила балкона, и уже через минуту, болтая ногами, я сидела пятой точкой на деревянной основе. Эта идея долго не задержалась, так как заметив край крыши из черепицы, окно в которой, как я поняла, вело из мастерской, я подлезла ближе, и аккуратно придерживаясь, ступила ногой.

В тот момент я оказалась ещё выше. На скошенной поверхности, я наблюдала за природой, сидя на самой настоящей крыше. Дом, конечно, был современным и навороченным, но эта часть, словно Богом была мне послана. Уютное, уединенное место для души и покоя.

Я, довольная, как слон, подтянула к себе коленки, и наслаждаясь, как лучи обрамляют лицо, дышала природой. Мысленно, я уже подметила, что каждое утро буду проходить сюда через окно в мастерской, расстилать плед и любоваться рассветом, а по вечерам — закатами. С дороги эту часть дома видно не было. В глаза броситься девочка, лежащая на крыше, лишь в том случае, если кому-то взбредет в голову пройтись по территории сбоку дома.

Пока я находилась под открытым небом, мечтательная улыбка не сходила с моего лица. Казалось, щеки уже онемели. И кто бы сомневался, что на спасение моим щекам, придёт Его Высочество «Целитель»! Идя вразвалочку, заворачивая из-за дерева, сводный братец, у которого от пробежки все волосы были мокрыми, как и обтягивающая рельеф на животе майка, жадно выпивал воду из спортивной бутылки, приближаясь к дому. И лучше бы приближался дальше, но нет, его взгляд уткнулся сначала на мой балкон, — словно был уверен, что я там, — а потом переместился к крыше, и в тот момент, бедный парень, выпучив глаза, чуть не подавившись, аж закашлялся. Я не сдержавшись, беззвучно прыснула со смеха, а он, заметив это, покрутил пальцем у виска.

— Сам идиот! — прошипела я себе под нос.

По-свойски расположившись на крыше, я мотыляла головой, и про себя напевала песню OneDirection. Братец в то время, всё ещё крутя пальцем у виска, смотрел на меня, как на свихнувшуюся идиотку, которой пять лет, что она залезла на крышу, и болтает головой, как мокрая собака. Ангельски улыбнувшись, я похлопала ресничками и выставила ему средний палец. Как раз в тот момент, он разочарованно мотая головой, кажется…Улыбнулся! Не ухмыльнулся, а по-настоящему улыбнулся. Теперь я видела его ямочки и наглую улыбку, которая всем своим видом твердила: «Надо же быть такой идиоткой!».

— Сам такой! — крикнула я ему, и видимо, не ошиблась.

— Неа, я, оказывается, с головой все-таки дружу, сестрёнка! — пряча улыбку в пол, он направился в дом.

Только я собиралась крикнуть что-то в ответ, как во дворе показался Кристиан, тоже в спортивной форме, и насквозь мокрый. Я оглядела запыхавшегося маминого мужа, и мысленно добавила бал уважения к его утренним тренировкам. Не каждый сорокалетний мужчина, будет поддерживать себя в форме. К тому же, в спортивной майке, у него отчетливо виднелись рельефный живот, массивные плечи и крепкие руки. Ладно, твоя, мам, взяла! Теперь я понимала, за что он ей понравился. И, кстати говоря, — просто так, к слову! — Джеймс унаследовал фигуру отца. Не то чтобы я его разглядывала, но не углядеть такого природного дарования, было бы смешно. Тело у парня было что надо, впрочем, как и лицо, вот только умом бедняжку обделили. Да ещё и характер тупого идиота подсунули. Как говорится, внешность обманчива — он был этому яркий пример.

К счастью, отчим внимательно глядел под ноги, восстанавливая дыхание, и меня не заметил. Я тихо спрыгнула обратно на балкон, и с него вернулась в комнату.

Мама ещё не заходила, наверное, дорабатывала последний проект с нашего города. Последние несколько месяцев она над ним упорно работала, и ей оставалось всего ничего, чтобы отослать заказчикам. Я же, развалилась на своей кровати, мотыляя ногой в воздухе, и разговаривала по телефону.

— Иногда, мне казалось, что у этих звёзд глаза на одном месте, — вздыхала моя лучшая подруга со старой школы.

Кора была моей единственной и самой близкой подругой дома. Остальных же, мы считали просто приятелями и гуляли в одной компании, иногда тусуясь вместе. Со своей рыженькой подружкой мне было расставаться так же сложно, как и со всем остальным дорогим дома. Она была самым весёлыми и харизматичным человеком из всех, кого я когда-либо знала. И единственная, кто остался со мной, когда я закрылась от всего мира после смерти отца. Даже в самые трудные времена, Кора всегда позитивно искала выход, при этом находя ещё больше приключений на одно место. За эти двое суток, разговаривали мы впервые, до этого только переписывались.

— Я до сих пор считаю, что с Селеной он смотрелся лучше, да и вёл себя совсем по-другому, — сделала подруга вывод. В этот раз тема нашего разговора зашла про Джастина Бибера, — кумира Коры, — и Селену Гомез — уже мою любимицу.