Гигантский морской змей - Николай Непомнящий

«Предлагаю назвать этот новый вид „Halsydrus“ (от hals — море и hydros — водяная змея), а так как он определенно напоминает морского червя, описанного полстолетия назад Понтоппиданом в его „Естественной истории Норвегии“, следует прибавить к названию это имя и таким образом наречь — „Halsydrus pontoppidani“.

На следующем заседании, 11 февраля, мистер Нейл наконец смог зачитать перед членами общества свидетельства, собранные магистратом Стронсе. О каких еще более твердых гарантиях можно было мечтать? Все оказалось как нельзя лучше: загадка морского змея разрешена! Шотландских натуралистов охватил восторг, а секретарь Вернеровского общества испытывал ощущение человека, который первым научно окрестил по всем правилам самого известного из морских чудовищ, наконец-то вынырнувшего из легенд, так сказать, «во плоти и кости».

Только эти кости, увы, были хрящами, что совсем не является нормой для змеев, даже и шестипалых. Но более тяжелые огорчения были еще впереди.

HALSYDRUS — ГИГАНТСКАЯ АКУЛА

Малькольм Ленг не удовлетворился посылкой свидетельских показаний о звере из Стронсе в Вернеровское общество естественной истории. Он отправил их копии разным видным людям из мира науки, среди прочих — сэру Джозефу Бэнксу. Именитый английский натуралист и меценат передал их, в свою очередь, Эверарду Хоуму, прославленному лондонскому хирургу и натуралисту, который как раз тогда составлял анатомический труд по гигантским акулам. Случай изучить одну из этих гигантских, но безобидных рыб ему представился совсем незадолго до этого, так как 13 ноября 1808 года экземпляр 9 метров 29 сантиметров длиной запутался в рыбачьей сети под Гастингсом.

Изучая присланные ему показания людей, имевших возможность видеть зверя из Стронсе, Хоум был поражен, обнаружив целый ряд важных подробностей: так, кожа животного была гладкой, когда по ней водили рукой к хвосту, и шероховатой, когда зверя гладили, так сказать, против шерсти. Но именно это характерно для кожи акул и других хрящевых рыб, которая оснащена крошечными зубчиками, загнутыми по направлению к хвосту!

Таинственный зверь из Стронсе, не является ли он просто китовой акулой? — задался вопросом Хоум. Связанный дружбой с Малькольмом Ленгом, он попросил предоставить в его распоряжение некоторые анатомические части животного — из тех, которые сохранились. Сравнив их с соответствующими частями акулы из Гастингса, он заметил, что «они совпадают не только по форме, но и по размерам». Животное из Стронсе, таким образом, согласно Хоуму, оказалось рыбой из отряда акул, то есть существом, весьма отличным от того образа, который создался у людей, видевших искалеченные и полусгнившие останки, выброшенные на берег.

«В различных свидетельских показаниях, — пишет он в дополнении к своему труду по анатомии китовой акулы, — многие части описаны вполне точно, а среди них и внутренности — спиральный клапан, принятый за желудок, и волокна, описанные как волоски гривы. Следовательно, перед нами экземпляр, обладающий как раз такими волокнами, которые образуют контуры плавника Squalus maximus… Рисунок точен в изображении головы и передней части рыбы, чья кожа, верхняя и нижняя челюсти, жабры и глотка отделились в результате разложения… „Лапы“ вполне сносно представляют органы размножения самца Squalus maximus… и они не были бы столь невероятны, если бы к ним не прибавили еще четыре, в реальности не существующие».

На самом деле правильнее было сказать, что на рисунке, выполненном мистером Петри по воспоминаниям шестинедельной давности одного из очевидцев, изображены грудные и тазовые плавники в несвойственной им форме. Во всяком случае, похоже, то, что принимали за шесть лап, было не чем иным, как двумя парами плавников и двойным органом размножения, который существует у всех хрящевых рыб.

Хоум считал, что грива, которую наблюдали очевидцы, была образована волосками, которые напоминают внешние волокна плавников и хвоста акулы, но счел нужным заметить, что «она должна была располагаться только на месте спинных плавников, а вовсе не растягиваться по всей спине, как на рисунке». Что до изогнутости хвоста, которая невозможна при типе суставов позвоночных, она была, согласно лондонскому хирургу, исключительно плодом воображения.

Все его замечания, без сомнения, были вполне законны. Но Хоум воспользовался ошибками интерпретации свидетельских показаний, чтобы раскритиковать и результаты их измерений, совпадение которых было абсолютным:

«Говорят, — пишет он, — что два различных человека измеряли рыбу, один — локтями, другой при помощи линейки, размеченной по футам, и что последний получил длину 16 метров 75 сантиметров. Точность этих измерений весьма сомнительна, поскольку сохранившиеся части соответствуют рыбе примерно 9 метров 15 сантиметров длины».

И наш анатом сделал заключение: животное, выброшенное на берег в Оркадах, — акула. «И, — прибавляет он, — отверстия, расположенные позади глаз, сообщающиеся со ртом внутри черепа, весьма достоверно говорят, что речь идет о Squalus maximus».

Следует упомянуть, что и в самом деле одной из особенностей гигантской акулы как раз являются две крошечные отдушины с каждой стороны головы: одна сзади от глаза и другая под углом ниже глотки.

Наконец, Хоум возвестил, что его «мнение подтверждается, кроме того, еще тем фактом, что Squalus maximus, известная под именем basking shark, часто бывала замечена у побережья Шотландии».

ПРАВИЛЬНОСТЬ И КРАЙНОСТИ В ВЫВОДАХ ЭВЕРАРПА ХОУМА

Чтобы подтвердить мнение английского анатома, следует прибавить еще несколько аргументов, которые ускользали от глаза исследователей до настоящего времени.

Вспомним, что плотник Фотерингхэм заметил над тем, что он принял за нижнюю челюсть, зубы — мягкие и гнущиеся. Стоит ли уточнять, что зубы не могут обладать подобными сомнительными достоинствами, если только они не являются чем-то совершенно бесполезным в организме? Следовательно, то были не зубы, а кость, на которой они сидели, и она не имела никакого отношения к нижней челюсти. Придется вспомнить, что жаберные щели акулы как раз оснащены длинными, твердыми, но все же гнущимися отростками костной природы, представляющими из себя остатки канальцев зубного вещества. Очевидно, это и есть знаменитые мягкие зубы! Именно они образуют жаберную щель, похожую на частокол, сравнимый с китовым усом, и именно благодаря им их владелица получила у англичан прозвище «китовая акула».

Как и китообразные, эти акулы питаются почти исключительно планктоном, большей частью мелкими ракообразными. Постоянно лениво передвигаясь в воде, акулы глотают огромное количество воды, заполненной крошечными организмами, и когда жидкость выливается наружу через жаберную щель, маленькие существа удерживаются «частоколом». «Содержимое их желудков, — подчеркивает Джордж Пети из Парижского музея, — всегда представляет собой красноватый или винно-крас-ный бульон, напоминающий томатное пюре». Вот, кстати, и объяснение того, почему фермер Фолсеттер не нашел в желудочном тракте чудовища из Стронсе ничего, «кроме красноватого вещества, похожего на смесь воды и крови».

Короче говоря, определение Эверарда Хоума было точным. Но, однако, наш хирург вел все свое расследование с преступной небрежностью. С одной стороны, он не смог обратить себе на пользу все попавшие ему в руки свидетельства, которые подтвердили бы.его мнение настолько, что оно стало бы неоспоримым. С другой стороны, он весьма ослабил свое положение несправедливой критикой по части точности приведенных измерений.

Если взглянуть на перечень всех больших рыб, выброшенных на берег или отловленных с конца XVIII века, о которых до нас дошли сведения, " то окажется, что подчас размеры этих акул достигали 12 метров в длину и более. Говоря только о чемпионах, можно упомянуть экземпляр, выловленный в августе 1851 года в заливе Фунди, на севере Новой Шотландии: его длина была 12 метров 19 сантиметров ; в 1865-м в Повоа-де-Варзим в Португалии выбросило на берег акулу длиной более 12 метров ; и в 1913-м можно было наблюдать экземпляр в 11 метров 50 сантиметров в Конкарно, в Бретани.

Подобные случаи еще не были зарегистрированы во времена Хоума, но и тогда были известны экземпляры 10 метров длиной. Епископ Гуннер еще в 1765 году заявил, что, согласно словам очевидцев, вполне заслуживающих доверия, есть экземпляры длиной больше 21 метра, а время от времени на норвежском побережье вылавливают акул и до 30 метров длиной… Но, кажется, Хоум не был расположен всерьез принимать епископские описания китовой акулы. Впрочем, это и понятно: если для данного вида позвоночных еще можно принять существование отдельных особей-гигантов, чьи размеры превышают обычные на две трети, то уж совсем трудно признать, что есть и такие, чья длина вдвое или даже втрое больше.

Размеры гигантских акул колеблются от 2 до 12 метров, а нормальная длина взрослых самцов — 8 — 9 метров. Если известно существование очень больших особей 11 — 12 метров, то почему теоретически нельзя допустить монстров от 13 до 16 метров ? Не был ли зверь из Стронсе одним из таких? Так что Хоум был неправ, не желая вглядываться в отчеты: он предпочел усомниться в неоспоримой точности измерений, но в своем опусе в итоге заявил следующее: