Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 51. Марк Розовский - Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не могу спать!.. Вот то-то и оно!
— А что? Почему те не спится?
— Думу думаю. Серьезную думу.
— Ишь ты… Ну, и каку таку думу ты придумал, старый хрен?
Михеич загадочно посмотрел на Володю и приплюнул горящий кончик сигаретки:
— Я думаю, дадут нам скоро по одному месту! И вся недолга!
— А я думаю обратно — поцелуют! — хохотнул Володя.
— Не-ее! — уверенно сказал Михеич. — Мне сон уже приснился. По нему точно выходит, что не поцелуют, а дадут… и сильно дадут!
И вот, наконец, долгожданный Симпозиум в Почесайске был открыт. Город наполнился многоголосыми и лысыми, усатыми и бородатыми учеными, среди которых нередко попадались и гениальные.
— Такой наплыв Эйнштейнов, — говорил директор Почесайской гостиницы, — что просто свободных мест нет!
Три дня и три ночи Почесайск гудел и вздрагивал, так как банкет в честь открытия Симпозиума затянулся настолько, что научные заседания в целях экономии времени пришлось перенести в ресторанный зал. Проблемы гальванизации еще лучше решались в финской бане, откуда профессора Кошечкина вынесли на четвертые сутки не только без штанов, но и без памяти. По дороге в гостиницу он вырвался из рук младших научных сотрудников, побежал в голом виде по центральной улице и ударился о первый светофор, погнув его до земли.
В только что посаженной банановой роще видели одного Референта. Он стоял на коленях перед козлом гражданки Голутвиной и плакал, целуя его в бороду.
В заасфальтированном овраге веселились пятеро пьяных Консультантов, которые за час до этого подарили свои доклады ансамблю «Нейтрино» в виде сувениров. Потом все вместе пели песни Высоцкого голосом Армстронга. Некоторые интеллектуалы спорили: что лучше — опера «Иисус Христос — суперстар» или песня «Арлекино».
Через неделю банкет в честь открытия перманентно перешел в банкет в честь закрытия Симпозиума, после чего ученые, как по команде, исчезли из города, скрывшись в неизвестном направлении.
В настоящее время городу Почесайску оказывается помощь из других городов нашей страны как потерпевшему стихийное бедствие. Ведутся большие работы по восстановлению его на всех географических картах нашей необъятной родины.
1975
Я сделал все, как просил редактор
Я написал сатирический рассказ о хулиганах и отнес его в журнал.
— Это смешно, — сказал редактор удивленно. — Вы — способный человек. Похоже на Ардова. Ваш герой, конечно, полное ничтожество… Но… но ведь у нас отнюдь не все такие, как этот… ваш… Васька-Жиган… Ведь у нас есть и другие, очень хорошие, просто восхитительные дети, не правда ли?
— Правда, — сказал я.
— Ну, так за чем же дело стало?.. Поправьте рассказ, напишите и о том, что есть у нас хорошего в жизни. Пусть будет не так смешно, зато акценты будут расставлены правильно…
Я сделал все, как просил редактор. Рассказ напечатали. Через месяц я написал сатирический рассказ о бюрократах-перестраховщиках и отнес его в журнал.
— Это очень смешно, — сказал редактор. — Вы талант. Похоже на Гоголя. Главный персонаж, конечно, законченный полуидиот… Но… но ведь у нас отнюдь не все такие, как этот… ваш… редактор… Ведь у нас есть и другие, очень хорошие, просто замечательные редакторы журналов, вы со мной согласны?
— Согласен, — сказал я.
— Ну, так почему вы написали не о них?. Скорее поправьте рассказ. Пусть будет не так смешно, зато акценты будут…
Я сделал все, как просил редактор. Рассказ на печатали.
Через неделю я написал сатирический рассказ о неумелой борьбе с пожарами.
— Это потрясающе, — сказал редактор. — Вы — классик. Это ни на что не похоже. То, что вы описали, конечно, отвратительно. Но. Но ведь у нас отнюдь не все такие, как этот… ваш… пожар на пожарной каланче… Ведь у нас есть и другие, очень хорошие, просто выдающиеся пожары на бензоколонках и киностудиях, например…
— Есть, — сказал я.
— Ну, так почему вы не написали о них? Ну-ка, перепишите рассказ заново. Пусть будет не так смешно, зато акценты…
Я сделал все, как просил редактор. Рассказ напечатали.
И вот на днях я написал сатирический рассказ, который вы, дорогой читатель, сейчас читаете. Он, конечно, дрянь, дикая халтура и макулатура… Но… но ведь у меня есть и другие, очень хорошие, просто гениальные рассказы!.. Но их пока не напечатали.
1967
Автоответчик
Долго я дозванивался до своего сына, но все попадал на автоответчик. И вот, наконец, повезло…
— Алё, Славик… С Новым годом тебя, сынок. С новым счастьем!
В ту же секунду в трубке раздались гудки. Я перезвонил.
— Славик, алё… Это папа. Не вешай трубку. С Новым годом тебя…
— Я понял. Я это уже слышал. — И снова — повешенная трубка.
— Славик… — набрал я номер в третий раз.
— Папа, ты меня терроризируешь. Зачем тебе это нужно?
— Н-не понял.
— Папа, ты меня провоцируешь.
— Я?..
— Ты!.. Ты!.. Ты меня подставляешь!
— Слава, дорогой мой, о чем ты?
— Папа! — в голосе сына я услышал волнение и жесткость. — Если ты мне отец, зачем ты так часто мне звонишь?
Честно говоря, меня удивил этот тон, хотя в последнее время меня ничто не удивляет. Я попробовал объяснить:
— Хочу тебя, сыночка, с Новым годом поздравить. А где Вера? — Тотчас — гудки. Да что он, с ума сошел, что ли?.. Конечно, неприятно, когда тебе хамят. Но когда тебе начинают хамить собственные дети, то понимаешь, что выражение «грядущий хам» — вовсе не метафора.
Я еще раз набрал номер сына. Долго никто не брал трубку, но я упорный, дождался.
— Вера ушла в магазин. — сказал Славик, но не своим, а каким-то деланым стариковским голосом.
— Перестань притворяться, Слава… Славочка… Я тебя все равно узнал… В чем дело?.. Зачем ты меняешь голос?..
Возникла пауза, потом какое-то шебуршение в трубке, вздохи, а затем…
— Ты меня достал, папа, своими поздравлениями. Мне и без них страшно.
— Родной мой, я ничего не понимаю.
— А чего тут понимать? — Голос Славы зазвучал как-то обреченно. — Неужели ты не знаешь, что сейчас все телефоны прослушиваются.
Так вот оно что!.. Действительно, я что-то слышал об этом. Вот почему нынче только с автоответчиком и можно поговорить свободно. Но и с ним в наше время нужно держать ухо востро.
— А что я тебе такого сказал?.. Я только сказал: «С Новым годом. Слава!»
— Перестань называть мое имя! — прошипел мой сын. — Они могут подумать, что ты специально это делаешь, чтобы запутать следы.
— Следы?.. Какие следы?
— Они знают какие. А если не знают, я не хочу, чтобы меня в чем-то подозревали.
— Слава, скажи честно, ты во что-то вляпался?
— Ты вызываешь меня на чистосердечное
