На Афон - Борис Зайцев

– Святое имя ваше, спросил монах ласково

– А, Борис, хорошо, Борис, – как будто действитель- // [46] но что-то особенно хорошее есть в том, что я Борис.

О. Петр (так его звали) устроил мне мула. (Когда он подъезжал на своей лодке, потом придерживая полы кафтана, ловко и быстро бросал якорь с кормы – что-то от Петра Апостола даже в нем можно было почувствовать).

// [47] На мула я сел с особо приготовленной приступочки.

– Ничего, сказал о. Петр. – И Митрополиту Антонию[147] пришлось на таком же муле путешествовать.

Путешествие удивительное. Ветер все сильней задувал, мул мирно шел по каменистой тропинке, вслед за другим, на кот.[ором] была чья-то поклажа (мои // [48] вещи о. Петр взял с собою в лодку). Дикие горы, леса, кипарисы, кедры, буря, желтые дроки, свешивающиеся к самой дороге, горный поток, летящий у монастыря Ксиропотама[148] отвесной струей, самый монастырь, старинный, молчаливый, с кипарисами и тополями, маками… По временам руки совсем // [49] замерзают. На хребте горы, слава Богу, лес, не так ветрено. Путь, путь, одинокой лесной тропинкой, по скользким, иногда острым камням – и мы начинаем спускаться в Карею. Грек показывает мне „кунак“ (подворье Пант.[елеимонова] монастыря). Внизу едва видно пенно-кипучее море, // [50] в тяжких пеленах туч, сквозь полу-дождь, полу-туман. Слава Богу, что во время доехали, но у меня все время, как и в море, было такое ощущение не своей воли и власти, что я просто и не думал ни о чем. Ну, мог мул оступиться и кувырнуть меня под откос, ну // [51] могла быть буря (между проч.[им], я это предчувствовал; мне давно казалось, что когда я буду подъезжать к Афону, будет непогода. И даже есть объяснение… Тоже, чтобы серьезнее принял, да и достоин-ли, это вопрос. Так что все должно происходить, как надо.

// [52] Игумен Андр.[еевского] Скита[149] о. Митрофан.

[Рисунок: ] Светильня в моей комнате в Кунаке (подворье) Пантелеймоновского монастыря.

«Светильня в моей комнате…» (Записная книжка. л. 52.)

Антипросоп.

„Гурья“ – тот ветер, который принес нам этот ужасный туман и дождь.

Не только нельзя быть на Афоне женщи- // [53] нам, но и безбородым юношам (все-таки, последнее не соблюдается).

[Продолжение записи 12 мая].

Кунак Пантелеймоновского монастыря. Большой двухэтажный дом с широченным коридором. (Отцы Мина, Иван, Никанор [?]. Все то же неизменное афонское благо-добро-душие. Визит // [54] к начальнику полиции – ведет меня отец Иван – рыжеватый, полнощекий, быстро-говорящий монах. Начальника нет. Заходим в (кафе!) Картина в нем: волки гонятся за уносящейся тройкой, последний винокур, виды Афонской горы, и др.[угие] Возвращаемся. Меня проводят наверх. Во втором этаже // [55] парадные комнаты для приезжающих, большая как бы аванзала с удивительными часами, циферблат и маятник которых сплошь в разноцветных камешков [sic!]. На огромной крытой стеклянной галерее, выступающей из стен дома, диваны, фотографии, стол с букетом чудных роз. Виден сад и кусты роз в нем. // [56] Мне отводят комнату с тремя постелями. О. Мина седоватый южанин из под Херсона, приносит завтрак: суп из риса, довольно вкусный, и рыбу со стручками – это невыносимо и несъедобно.

Помни, всяк брат:

Что мы были

// [57] как Вы,

И Вы будете,

как мы.

Туман, сквозь него хлещет дождь. Ложусь немного отдохнуть. Затем иду к астимону, беру полиц.[ейское] свидет.[ельство], а затем мы с о. Миной идем в Протат. Во дворе, на большой террасе два сардара в шапоч- // [58] ках и юбках, рослые и красивые (один седой с черными глазами), готовят кофе и по временам носят его в куда-то в дверь. Проходят туда же, один за другим, толстые монахи – греки, это эпистаты и антипросопы, с косичками, завяз.[анными] узлом по-гречески – на заседание. О. Мина пода- // [59] ет и мое письмо Митроп.[олита] Афинского чрез нек.[оторое] время меня приглашают. Вводит в залу эпистат-брюнет, говорящий по-русски. В зале по стенам скамьи с трех сторон. Прямо против входа на троне и возвышении сидит проэстос – тоже толстый, почему-то напомнивший мне карфагенского суффета[150] – / / [60] воспоминания еще по Флоберу[151]! – а самый зал, с заседающими по скамьям греческ.[ими] архимандритами – тоже какой-то синедрион или, в миниатюре, венецианский сенат.

– Kyrios Boris[152] говорит по-гречески? Переводит брюнет: оч.[ень] любезный. Благодушные вопросы. Секретарь пишет бумаг у. Сардары дважды // [61] угощают меня – раз кофе, другой раз приносят какое-то варенье – я даже не знаю, куда его положить! Проэстос на каждый мой ответ любезно и самодовольно крутит головой, с таким видом, что он именно так и сам думал, все самоочевидно. Наконец, секретарь начинает обходить эпистатов. Я замечаю, что из // [62] широких своих ряс они вынимают какие-то металлич.[еские] кусочки и подают секретарю. Это – части печати, которую ставят на выдаваемую мне, очень милостивую, бумагу! Значит, все греч.[еские] монастыри согласны, чтобы мне показали их библиотеки, и т. п.

Вечер этого дня в Андреевском скиту. Сразу попадаю в огромный Собор на // [63] службу – короткое повечерие. Очень худой, высокий и еще довольно молодой игумен[153] с серебряными передними зубами и очень добрыми глазами отводит меня в гостиницу. Вечер. Отец Стратони`к подает мне ужин в столовой, и беседует, беседует без конца – словоохотливый монашек типа прислужников при Пантелеймоновской часовне[154] на Никольской в Москве.

// [64] В 9 ч.[асов] веч.[ера] ложусь спать., в 12 о. Стр.[атоник] меня будит, я по огромной каменной террасе, в беспросветном ночно[м] тумане я иду в Собор [sic!]. У двери монах бьет в било, железную полосу, которую держит в руке. Собор совершенно темен. Становлюсь в то же „стоялище“ с ручками и сиденьем, где стоял и на повечерии. // [65] Служба бесконечная. Справа и слева от меня по клиросу, над ними загорается зеленый свет в лампах с резным [?] абажуром, освещая только книгу чтецу или ноты. Иногда монах выходит на средину, и читает кафизмы, а полукруг других монахов поет каждый произнесенный им стих. Потом монах в черной мантии мелкой склад- // [66] ки читает на одном клиросе, и распуская свою мантию как крылья, перебегает чер.[ез] весь Собор к другому клир.[осу], там продолжает. Вот игумену зажигают свет у его резного, с балдахином, стоялища, он своим ровным и приятным, неск.[олько] грустным голосом читает псалмы. Затем читается некое настав- // [67] ление, где о блуде сказано, что главный его корень в чревоугодии. „Борящийся против блуда и не искореняющий чревоугодия подобен тому, кто заливает пожар маслом“.

В 4 ч.[аса] ночи вернулся домой. Впечатление ночной службы сильное, и не без мрачности.

13 мая.

Утром у игумена, прием тоже почти с трона, но оч.[ень] приветливо. Показывают монастырь Поразитель- // [68] ны черепа умерших. Для игуменов особый шкаф, там пять черепов. По стенам залы висят железн.[ые] кресты (есть около 30 фунт.[ов] пуда весом), жел. [езные] пояса, кольчуги – все это носили некоторые из подвижников. На Афоне через три года всегда вырывают тело умершего, и смотрят, совсем ли оно истлело. Если кости вполне уже чисты, то // [69] их собирают в особую (эту самую) комнату (гро`бница) – черепа отдельно, кости мелкие складывают штабелями – в углу я увидел такой склад, сделано настолько аккур.[атно], что можно издали принять за погонную сажень валежника. На шкафу с черепами (а их ок.[оло] 700) надписи, одна из кот.[орых] приведена выше.

Осмотр библиотеки – // [70] Евангелие 10го века, ноты византийские, пергамент, заставки, как обычно. Заведует старичек-монах. Обед в общей трапезе.

После обеда иду в Карею[155] с молодым монахом о. Харалампием[156] [sic!], довольно красивым блондином, склонным к полноте, но и нек.[оторой] внутренней грусти. Постригся 17и лет, сейчас 38, ничего кроме Афона не видал и не знает. Говорит (как все; никто, конечно, не скажет, если ему плохо), что чувству- // [71] ет себя хорошо. Но мне кажется, неск.[олько] скучает. Осмотр Собора[157] в Карее.

Хорос – металлич.[еский] круг в средине, висящий на цепочках. Его раскачивают, а люстру, внутри его, кач.[ают] в другую сторону, т. ч. получается в роде землетрясения момента Крестн.[ой] смерти Спасителя. Фрески Панселина – хороши, не совсем понимаю, куда их отнести, но впечатление полное – как будто Рафаэль византийский, что ли, во всяком случае уже не примитив, и возможно, итальянцев видел // [72] где-то.

В два часа о. Стратоник выводит меня из Кареи, мы идем в гору, он провожает меня до жел.[езного] креста[158], в горах, дальше я иду один. Лес, вчерашний дождь перестал, лишь легкий туман, тихо, понемногу солнце начинает просвечивать среди стволов ясеней, каштанов. Афонская кукушка – очень нежно кукует. Мне накуковала несколько еще лет жизни, но не > 10, Вере больше[159]. Около Нагорн. [ого] Руссика[160] // [73] немного сбился, но показали дорогу дровосеки – греки, под команд.[ой] нашего монаха. От Наг.[орного] Р.[уссика] шел за мулами тихого, кривого грека. Мулы несли на себе хворост. Я положил на них пальто и плэд. Грек все меня спрашивал про Россию. „Кристиянска вера все есть? Все старая вера? Без старая какая вера?“ Потом „А царя нет?“ „А может быть, опять немножко будет?[“] 5 ч.[асов] веч.[ера] – Пант.[елеимонов] мон.[астырь] // [74]