Дивергент - Вероника Рот

Ветер звенит у меня в ушах, земля приближается, разрастаясь и увеличиваясь, мое сердце бешено колотится в груди, каждый мускул напряжен, пока чувство падения стягивает желудок. Достигнув дыры, я проваливаюсь в темноту.

Я обо что-то сильно ударяюсь. Оно проседает подо мной и обволакивает мое тело. Удар выбивает из меня весь воздух, я хриплю, пытаясь снова дышать. Я чувствую острую боль в руках и ногах.

Сетка. На дне была сетка. Я смотрю вверх на здание и смеюсь, наполовину облегченно, наполовину истерически. Меня трясет, и я закрываю лицо руками. Я только что спрыгнула с крыши.

Мне нужно встать на твердую почву. Я замечаю несколько протянутых рук у края сетки и хватаюсь за первую, до которой могу дотянуться, подтягиваясь. Я скатываюсь.  Вероятно, я упала бы лицом вперед на деревянный пол, если бы он меня не поймал.

«Он» – молодой обладатель руки, за которую я ухватилась. Его верхняя губа ярко выражена, а нижняя полнее. Глаза так глубоко посажены, что ресницы касаются нижней части бровей, они темно-голубые, мечтательного, дурманящего, обещающего цвета.

Его руки хватают меня за локти, но он отпускает меня, как только я снова стою прямо.

– Спасибо, – говорю я.

Мы стоим на платформе в трех метрах над землей. Вокруг нас открытая пещера.

– Не могу поверить, – произносит голос позади него. Он принадлежит черноволосой девушке с тремя кольцами в правой брови. Она мне ухмыляется. – Первым прыгнул Стифф? Неслыханно.

– У нее была причина, по которой она оставила их, Лорен, – говорит он. Его голос глубок и громок. – Как тебя зовут?

– Хм... – Понятия не имею, почему я колеблюсь. Но «Беатрис» больше не кажется верным.

– Подумай об этом, – говорит он со слабой улыбкой на губах. – Потом ты не сможешь выбрать заново.

Новое место, новое имя. Я могу стать другой здесь.

– Трис, – говорю я уверенно.

– Трис, – повторяет Лорен, улыбаясь. – Четыре, объявляй.

Парень – Четыре – смотрит через плечо и выкрикивает:

– Первый прыгнувший – Трис.

Когда мои глаза привыкают к темноте, я замечаю толпу. Она одобрительно приветствует меня, а затем другой человек падает в сетку. Ее падение сопровождается криком. Кристина. Все смеются, но за смехом следуют приветствия.

Четыре кладет руку мне на спину и говорит:

– Добро пожаловать в Бесстрашие.

7

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Перевод: Галина Воробьева, Любовь Голованова

Редактура: Марина Самойлова

Бета-вычитка: Denny Jaeger и Лина Алехнович

Когда все инициированные снова становятся на твердую землю, Лорен и Четыре ведут нас вниз по узкому туннелю.

Стены здесь каменные, с наклонным потолком, и мне кажется, будто я спускаюсь к центру Земли.

Туннели освещены слабо, с большими промежутками, так что между каждой тусклой лампочкой есть темное пространство, и я боюсь потеряться.

Я ударяюсь обо что-то плечом.

В кругах света я снова в безопасности.

Парень-Эрудит, идущий впереди меня, резко останавливается, и я врезаюсь в него, ударяясь носом о его плечо.

Я отшатываюсь и пытаюсь прийти в себя.

Толпа остановилась, и трое наших лидеров встают перед нами, сложив руки на груди.

– Тут мы разделимся, – говорит Лорен. – Рожденные Бесстрашные идут со мной. Думаю, вам не нужно проводить здесь экскурсию. – Она улыбается и кивает им. Они отделяются от группы и растворяются в темноте.

Я наблюдаю за тем, как последние ноги исчезают из промежутке света, и смотрю на тех из нас, кто остался.

Большинство инициированных были из Бесстрашия, так что, осталось только девять человек.

Я единственная, кто перевелся из Отречения, а из Дружелюбия нет никого.

Остальные из Эрудиции и, как ни удивительно, из Искренности.

Наверное, быть все время честным, требует мужества.

Я не знаю.

Четыре обращается к нам следующим:

– Большую часть времени я работаю в комнате контроля, но в течение следующих нескольких недель я ваш инструктор, – говорит он. – Меня зовут Четыре.

Кристина спрашивает:

– Четыре? Как число?

– Да, – отвечает он. – Проблемы?

– Нет.

– Отлично. Мы собираемся войти в Яму, которую вам придется научиться любить. Это...

Кристина хихикает:

– Яма? Гениальное название.

Четыре приближается к Кристине и нависает над ней. Его глаза сужаются, и в течение секунды он просто смотрит на нее.

– Как тебя зовут? – спрашивает он спокойно.

– Кристина, – пищит она.

– Хорошо, Кристина, если бы я хотел выслушивать умные речи Искренности, я бы присоединился к их фракции, – шипит он. – Первый урок, который ты получишь от меня: ты должна держать свой рот на замке. Ясно?

Она кивает.

Четыре идет к тени в конце туннеля.

Толпа инициированных молча двигается за ним.

– Что за ублюдок? – бормочет она.

– Думаю, ему не нравится, когда над ним смеются, – отвечаю я.

Вероятно, мудрым решением будет быть настороже с Четыре, поняла я.

Он казался мне спокойным на платформе, но что-то было в нынешней тишине, что-то, что заставило меня опасаться его теперь.

Четыре толчком открывает двойные двери, и мы входим в то место, которое он назвал Ямой.

– О, – шепчет Кристина. – Понятно.

«Яма» – самое подходящее название для него.

Эти подземные пещеры настолько велики, что я не вижу другого конца коридора оттуда, где стою.

Несколько этажей с неравной высотой стен над моей головой. С встроенными в них комнатами для еды, отдыха, развлечений. Узкие тропинки для проходов вырезаны из камня, они соединяют помещения. Нет ничего, что может удержать людей от падения. Оранжевый свет льется на скалы. Сделанная из стекла крыша Ямы пропускает солнечные лучи.

Это, должно быть, выглядело, как одна из городских построек, когда мы проезжали мимо на поезде. Синие фонари, похожие на те, что освещали Комнату Выбора, свисают над каменными дорожками через неравные промежутки. Они становятся ярче, когда солнце начинает садиться.

Все здесь одеты в черное, все кричат и размахивают руками. Я не вижу в толпе пожилых людей. Есть ли среди Бесстрашных старики? Они здесь так долго не выживают? Или же их просто отсылают прочь, когда они больше не могут спрыгивать с движущегося поезда?

Группа детей бежит вниз по узкой тропинке без перил, так быстро, что мое сердце становится на пару фунтов тяжелее, и я хочу закричать им, чтобы они бежали медленнее, пока ничего себе не повредили.

Воспоминание об упорядоченных улицах Отречения всплывает в моей голове: очередь людей, идущая с правой стороны, и очередь людей, идущая с левой, небольшие улыбки и наклоны головы знакомым, и тишина.