Рука водящая - Шалва Амонашвили

Алексей Александрович почесал затылок. Задумался. С чего начать? Он слегка разволновался, потерял смелость.

Мальчик успокоил его:

— Что ты мучаешь себя? Будь открытым. Начни с того, что самое важное для тебя.

— Боюсь, что ты сочтёшь меня помешанным…

— Не бойся, не думай об этом.

Тем не менее, Алексей Александрович ещё минут пять взвешивал возможные реакции мальчика на свои вопросы и, наконец, рискнул.

— Скажи мне, мальчик, не ты ли есть воплощение моего детства?

Мальчик улыбнулся.

— Я не знаю, — сказал он искренне, — может быть.

— А ты не чувствуешь этого?

— Я чувствую только одно: я тебе нужен.

— В чём ты мне нужен? Пока я только спасаю тебя.

— А себя не спасаешь? Спасая меня, ты спасаешь себя.

Алексей Александрович задумался.

Как он может спасать себя, если спасает мальчика от того, что с ним — Алексеем Александровичем — произошло когда-то давно. Об этом у него не осталось ясных воспоминаний, и он переживает их лишь тогда, когда с его сознанием что-то происходит. И сомневается, действительно ли он отгораживает мальчика от событий, которые могли бы его потрясти.

— Спасаю ли я себя, не знаю, — ответил он на вопрос мальчика.

Зависла пауза.

Мальчик как будто давал ему возможность подумать, разобраться. Потом придвинулся к нему, посмотрел в глаза, улыбнулся и сказал:

— Ты же хочешь меня воспитывать? Если я — это ты, то будешь воспитывать во мне своё детство, будешь воспитывать самого себя.

И пока он осмысливал ответ, мальчик добавил:

— Мама просила тебя узнать, в какую школу меня лучше определить. Но я уже знаю, в какую.

— В какую? — спросил Алексей Александрович.

— Я и учителя себе выбрал.

— Кто он?

— Завтра возьми меня в школу, где директор — поэт, и скажи, чтобы он зачислил меня в первый класс, а тебя назначил моим учителем.

— Но я не учитель… у меня нет…

Мальчик своей ладонью прикрыл ему рот.

— Когда же ты научишься, что утверждающий богат… По-другому тебе скажу: утверждающий идёт по Пути, а отрицающий отходит от Пути.

Мальчик не давал ему говорить, смеялся и повторял:

— Ты понял?.. Ты понял?.. Моргни три раза, если понял.

Увидев Алексея Александровича, директор воскликнул:

— Как хорошо, что вы пришли, как хорошо!

Он крепко пожал ему руку и даже обнял.

— А этот прекрасный мальчуган ваш сын? А мы думали, что вы — холостяк.

— Нет, он не мой сын… — смутился Алексей Александрович. — Он… он…

— Я ученик Алексея Александровича, — сказал мальчик.

— Всё понял. Присаживайтесь! — пригласил директор и сам занял своё место. Достал из ящика папку, раскрыл. — Вот сборник стихов, редактором которого вы согласились быть. Хотите, прочитаю вам (он обратился также и к мальчику) свои последние стихи? Кстати, если вы не против, я посвящаю их вам!

Он поднял правую руку для выведения эмоционально значимых нюансов и прочёл с листка:

Надо в жизни найтиНастоящее дело,Да такое, чтоб телоОт дела гудело.

Надо в жизни найтиЛюбимое дело,Да такое, чтоб сердцеК делу летело.

Надо в жизни найтиДолгое дело,Да такое, чтоб не былоДелу предела.

Надо в жизни найтиВеселое дело,Да такое, чтоб делоСмеялось и пело.

Надо в жизни найтиБлагородное дело…— Что молчишь? Что тебяТак внезапно задело?

Как только он произнёс последние слова, мальчик зааплодировал.

— Тебе понравились мои стихи? — спросил директор.

— Вы — необычный поэт, — ответил мальчик. В его голосе звучали детская искренность и понимание взрослого. — Вы — как Есенин.

— Что ты сказал?! Есенин мой любимый поэт! Ты читал Есенина?!

— Читал, и он мне понравился.

Директор сел рядом с мальчиком.

— Сколько тебе лет?

— Вчера исполнилось шесть.

— И ты читаешь Есенина?!

— Я и других поэтов читаю.

— Ты умеешь так читать?!

Мальчик пожал плечами.

— А что здесь такого?

— Пятилетние дети Есенина не читают! — директор обернулся к Алексею Александровичу. — Это вы научили его читать?

— Нет, — ответил тот, — он сам научился.

— Книги Есенина дали вы?

— Тоже нет.

— Мальчик, что ты ещё читал?

— Пушкина, Тютчева, Льва Толстого…

— Почему вы его привели ко мне? — спросил директор у Алексея Александровича.

— Это я попросил Алексея Александровича, чтобы он взял меня с собой, — вмешался мальчик.

— Хотел прогуляться? — директор посмотрел мальчику в глаза. — У тебя небесные глаза, ты это знаешь?

— Спасибо, — сказал мальчик с улыбкой. — Хочу, чтобы вы приняли меня в школу. Мне пора поступить в школу.

— Такого, как ты, обязательно приму.

— Дело в том, — произнёс Алексей Александрович, — что мальчик знает всю программу первого класса.

— Да? Мы это сейчас проверим. Ты не боишься проверки? — спросил директор у мальчика.

— Нет, — ответил тот.

Директор вызвал секретаршу и велел позвать трёх учителей начальных классов, завуча и психолога. «А также словесника», — добавил он.

Члены экспертной комиссии собрались быстро. Увидев Алексея Александровича, они (кроме словесника) не проявили особую радость, но улыбнулись ему и поздоровались. Словесник же пожал ему руку и сказал, что бывший четвёртый класс Алексея Александровича, а теперь пятый, у него — он назначен классным руководителем.

Директор взял на себя роль председателя экспертной комиссии. Всех усадил за стол и объявил:

— Мы проверяем этого мальчика в объёме всех требований программы первого класса.

Спустя десять минут все члены комиссии единодушно заявили, что нет смысла дальше задавать вопросы и задания — мальчик всё знает и умеет.

Директор развеселился.

— Думаю, он и второй класс выдержит, — пошутил он.

— Я тоже так думаю, — сказал мальчик, — проверьте, пожалуйста.

Члены экспертной комиссии засмеялись.

— Это уж слишком… — произнёс кто-то.

— А что! Давайте проверим, раз мальчик сам просит! — предложил директор.

Срочно достали программы и учебники, раскрыли их и начали задавать мальчику вопросы и задания.

Члены комиссии стали посерьёзнее. Они опять пришли к выводу: мальчик знает всю программу второго класса.

Директор вошёл в азарт.

— Можно проверять тебя дальше? — спросил он у мальчика.

— Можно, — ответил тот спокойно.

— Проверяем! — дал распоряжение директор. — Перед нами феноменальный ребёнок!

На этот раз члены комиссии проявили большую придирчивость. Мальчик был невозмутим, он охотно, с лёгкостью и уверенно решал задания и отвечал на вопросы.

— Да, — признались члены комиссии, — мальчик знает всё в объёме третьего и четвёртого классов!

Словесник пошёл дальше проверять его по программам языка и литературы пятого, шестого, седьмого классов, а потом развёл руками:

— Он знает всё, но главное — мыслит необыкновенно! Такой анализ литературных произведений слышу впервые! Его хоть в восьмой, хоть в десятый класс сажай!

Члены комиссии были возбуждены.

— … но такого!.. — говорили они.

Директор с изумлением смотрел на мальчика.

— Феномен современного детства! — произнёс он для членов экспертной комиссии и обратился к мальчику. — Как с математикой?

— Я люблю математику, — ответил мальчик.

— Может быть, вызвать математика, чтобы он проверил тебя?

Мальчик улыбнулся:

— Хорошо.

Вызвали математика старших классов.

Пожилой учитель выслушал директора и скептически посмотрел на мальчика. Он неохотно подсел к нему и спросил:

— Ну, математик, с чего начнём?

— Я не математик, — ответил мальчик.

— Ну хорошо. Давай начнём с этого простого уравнения, — и он написал на листке бумаги алгебраические символы.

— Это не слишком? — забеспокоился директор, чувствуя, что учитель недоброжелателен к мальчику.

— А тогда зачем вы меня звали? — отпарировал математик и обратился к мальчику. — Бери карандаш и решай!

— Я уже решил, — сказал мальчик.

— Решил устно?!

Мальчик выдал решение.

— Ну, как, правильно он сказал? — поинтересовался директор.

Но математик медлил. Он сам взял карандаш и на том же листке сделал расчёты. Потом как бы нехотя произнёс:

— Да, правильно.

Он молча взял другой лист бумаги и записал на нём другое уравнение на извлечение корня и возведение в степень.