Бросок за мечтой (СИ) - Андрей Балабаев

   Это на какое-то время вывело её из задумчивости - по крайней мере, на Римма она посмотрела так, словно видела его впервые в жизни.

   - Ты кто? Мой знакомый Винтерблайт такого сказать не мог.

   - Как жестоко. Ты совсем не романтична.

   - Да и ты тоже... был, по крайней мере.

   - Всё бывает в первый раз. Зато ты вышла из анабиоза, а то мне начинало казаться, что я позвал на прогулку морфа.

   - Прости уж, что я такая ужасная.

   Она выпрямилась и потянулась, растягивая каждую мышцу своего гибкого тела, потом скосила глаза на спутника.

   - Может, хватит бесстыдно пялиться?

   - Я только начал. Ещё минут пять, ладно?

   - Что поделать. Я дарю тебе эти минуты, так что вспоминай мою щедрость. Дай лимонад.

   - Ты всё ещё не решила?

   Вопрос застал её врасплох. Лицо девушки помрачнело, она сделала большой глоток из бутылки и отвернулась.

   - Нет. Времени остаётся мало, я знаю. Но... нет. Ещё не могу.

   - Успокойся. У меня то же самое.

   Эон Ли повернулась назад, вскинув брови - Римм нечасто видел её удивлённой, и увиденное ему понравилось.

   - Ты? Хочешь сказать, что тоже не сумел сделать выбор?

   - Ага. Знаешь же, что я хотел в ЭПГ. После того, как стажировку отменили, я не могу выбрать ни одного направления. А ты почему?

   Она присела рядом, прислонившись спиной к гладкому дереву.

   - Мелкое всё. Всё в нашем мирке кажется таким незначительным, что ни к чему неохота прикладывать ум и руки. Рисовать для пары десятков зрителей? Создавать скульптуры, на которые никто и никогда не посмотрит? Да и что в этих скульптурах изображать, если вот уже сотни лет не происходит ничего нового? Не знаю, Римм. Я запуталась. Потеряла всякую мотивацию - а ведь было раньше и вдохновение, и полёт... Хотела создать что-то значительное, прекрасное, чтобы оно запомнилось на века. А теперь...

   Он взял её за руку. Эон Ли не сопротивлялась. Прохладные пальцы чуть сжались.

   - Значит, будем двумя изгоями, пока что-нибудь не придумаем.

   Сплетались аллеи, трещали белки, дорожки сворачивали, путались, заканчивались тупиками и снова бросались под ноги, чтобы увести куда-то в сторону, показать ещё один затерянный уголок пятнистой шкурки Экопарка - старинного детища десятков поколений, пытавшихся создать совершенный лес. Каждое вносило что-то своё, каждое оттачивало идеи предшественников с неиссякаемым трудолюбием, почти фанатизмом - их единственный кусочек природы был достоин стать шедевром, какого руки человека не создавали ещё ни разу. Финальные штрихи всё ещё вносились, но теперь это были не широкие мазки художника, не оточенные движения скульптора, а лёгкие, невесомые касания, тончайшие линии, возводящие экопластику в абсолют: отдельные деревья, радиус изгиба тропинок, тонкий баланс между видами, даже форма мельчайших элементов ландшафта - всё складывалось в единую живую картину. Труды не пропали зря. Римму нравились эти места, нравились несмотря на свою искусственность, или, быть может, именно благодаря ей - потому что искусственное, достигнув подобного совершенства, становится на один уровень с творениями природы, перестаёт отторгаться ею и начинает жить собственной, странноватой, но всё-таки жизнью.

   Из зарослей дёрена выглянула мордочка любопытной лисы. Эон Ли ухватила Римма за плечо, разворачивая его к чуду, и они застыли, любуясь рыжим зверьком, пока лиса, настороженно нюхая воздух, подбиралась к ним поближе. Несколько раз она отступала в своё убежище, но любопытство пересиливало опасения и острый нос снова тянулся в сторону незнакомцев. Возможно, она и дала бы себя погладить, но в ясном небе прозвучал гром, и лиса метнулась обратно в кусты.

   Из грома родилась мелодия. Они стояли, задрав головы, а музыка, прогремев пронзительно и сурово, оборвалась так же внезапно, как началась.

   - Это...

   - ЭПГ, - изо всех сил стараясь сохранить будничный тон, проговорил Римм.

   - А что они...

   Её снова прервали. Сверху, снизу, со всех сторон зазвучал резкий голос, до предела насыщенный непривычными интонациями. Голос звенел и переливался, как цветок, сделанный из металла.

   - Внимание! Говорит Экипаж постоянной готовности. Близится завершение полёта, с гордостью сообщаем мы. Аура достигла системы Мечты и начинает манёвр торможения. Нас ждёт новый мир. Века ожидания закончены, впереди - века созидания. В эту эпоху твёрдость и благородство духа будут нужды каждому из людей, как никогда ранее. Мы желаем каждому обрести счастье в конце пути.

   Голос сменился женским: чуть более нежным, но таким же холодным.

   - Внимание! Ближайший год будет отмечен изменениями в режимах функционирования и жизнедеятельности Ауры. Аура в зоне повышенного риска. Строго соблюдайте технические инструкции Экипажа постоянной готовности. Учения по отработке действий в критических ситуациях будут проводиться без предварительного уведомления. Помните: начинается манёвр торможения. Возможны незначительные колебания силы тяжести, кратковременные неприятные ощущения. Использование воздушного транспорта запрещается, принудительное отключение будет произведено немедленно. Данное сообщение будет транслироваться информационными каналами в течение суток. Мы желаем каждому обрести счастье в конце пути.

   Умолкли голоса, снова зашевелился придавленный их тяжестью лес, но в ушах Римма всё ещё звучали невозможные, фантастические слова. Двое молча смотрели друг на друга.

   - Кажется, они вторглись в зону ответственности Совета, - выдавил наконец Римм. - Дали прямые рекомендации, касающиеся нравственных ориентиров. Будет скандал.

   Эон Ли ещё несколько секунд смотрела сквозь него, потом встрепенулась и в глаза её вернулись янтарные огоньки.

   - Какие рекомендации, мудрец брадатый! Нам транспорт отрубили, а мы... Мы где вообще?

   - В Экопарке.

   Она погрозила Римму кулаком.

   - На задворках мира мы, вот где! Хорошо, если к завтрашнему дню выберемся.

   - Ты что, куда-то спешишь?

   - Коне... - девушка осеклась. - Хотя что это я. В городе сейчас, наверное, такое творится...

   Она улыбнулась каким-то мыслям, просветлела, потом решительно взяла Римма за руку.

   - Будем идти пешком!

   ***

   Чаша Зала собраний наполнилась до краёв - впервые за много лет. Тысячи людей продолжали подходить, заполняя все свободные места на уступах амфитеатра. Город пробудился от спячки, его разворошили, как муравейник, и множество потерянных лиц обращалось теперь к единственной направляющей силе, которую они знали - высокому куполу, средоточию власти Гражданского совета, единственному источнику закона и организации в их уютном многовековом социуме. Для тех, кому не хватало места, открылись трансляции: как и в день исполнения Песни, полотнища стереопроекций развернулись повсюду, где за ними было удобно наблюдать, и город с высоты птичьего полёта казался кораблём, поднявшим сотни мерцающих парусов. Высоко в темнеющем небе парило огромное знамя Ауры, придавая жёлто-розовым от заката улицам откровенно апокалиптический вид. В каком-то смысле это наблюдение было верным: пока Римм пробирался по непривычно многолюдному проспекту к Залу собраний, ему навстречу попадалось множество людей, чей мир в самом деле рухнул или готов был обрушиться уже завтра. Они инстинктивно сбивались в кучки, пытаясь в обществе себе подобных найти ускользающую опору, но, непривычные к обсуждению глобальных проблем, неловко молчали или заполняли возникшую паузу ничего не значащими разговорами. Молодёжь реагировала спокойнее - кое-где танцевали, смеялись, пели, в других местах оживлённо дискутировали, но необычно яркие цвета одежды, вычурные причёски, даже взгляды - всё выдавало внутреннее напряжение, которое копилось, несмотря на неумелые попытки сбросить излишек в окружающее пространство.