Из царства пернатых. Популярные очерки из мира русских птиц - Дмитрий Кайгородов

Гнездо поползня помещается обыкновенно внутри древесного ствола – в дуплах старых деревьев или же, чаще, в старых дятловых гнездах. Если летное отверстие гнезда слишком велико, то птица мастерски заделывает лишнее пространство этого отверстия, для того чтобы обезопасить гнездо от посещений непрошеных гостей. Это заделывание производится при помощи кусочков глины, которые поползень смачивает своей слюной (подобно тому, как это делают ласточки при лепке своих гнезд) и выводит таким образом стенку иногда дюймов до двух толщиной[63]. Стенка эта, высохнув, становится настолько крепкой, что разве только сильный клюв большого дятла способен ее разрушить.

Поползень

Подкладкой для беленьких с красными крапинками яичек служат рыхло разбросанные сухие прошлогодние листья или тонкие шелушки сосновой коры. Высиживанием занимается одна только самочка и оканчивает его через 13–14 дней. Птенчики выкармливаются обоими родителями, которые без устали приносят разных насекомых – преимущественно гусениц различных бабочек.

После вылета из гнезда молодые поползни остаются некоторое время при родителях, а затем, в начале осени, члены семьи расходятся в одиночку по разным дорогам, причем обыкновенно присоединяются к стайкам кочующих синиц, которыми нередко даже и предводительствуют.

В теплые страны поползень не улетает, а остается у нас круглый год.

Пищу поползней составляют преимущественно насекомые, затем различные семена и ягоды. Поползень также охотник цо желудей и орехов, которые всегда раскалывает ударами своего клюва, защемив их предварительно в какую-нибудь щель на дереве; при такой работе он обыкновенно располагается на дереве вниз головой.

Будучи пойман и посажен в клетку, поползень скоро привыкает к неволе и становится одной из забавнейших комнатных птичек, в особенности если его посадить в одну клетку с чижиками, чечетками или коноплянками и прикрепить к одной из стенок клетки во всю ее ширину кусок древесной коры. Часами можно сидеть около такой клетки, любуясь искусным лазанием этой птички по коре и кувырканием на жердочках клетки. Корм – смесь из муравьиных яиц с коноплей и другими семенами; в виде лакомства – кедровые орешки.

Итак, вот мы познакомились со всеми членами тех пернатых обществ, которые осенью и зимой кочуют по нашим лесам и рощам, садам и паркам, ревностно и неутомимо исполняя возложенную на них Создателем задачу – охранять наш растительный мир. Дятлы, синицы, корольки, пищухи и поползни – вот члены этих кочующих обществ. Синицы составляют главное ядро общества, дятлы и поползни предводительствуют, корольки и пищухи сопутствуют. Словно верная стража, совершает такое общество обход вверенной ее охранению местности. И если принять во внимание, что каждый участок леса, каждый уголок нашего обширного отечества, покрытый древесной растительностью, входит в район деятельности того или другого из подобных «древоохранительных обществ», то легко станет понятной вся та громадная роль, которую призваны исполнять птицы, входящие в состав этих обществ.

Да найдут они себе защиту и охрану во всяком образованном человеке!

Клест

И Он сказал: «За ваше состраданье

Распятому, отныне и вовек,

На память вечную, потомству в назиданье,

Останется ваш клюв крестообразен;

Тлен не коснется вас; насущный для вас корм

Всегда в обилии давать вам будет лес,

И северной зимы жестокие морозы

Безвредны будут вам. В любую пору года

Любить и песни петь, среди зимы иль летом,

Весной иль осенью выращивать детей,

Равно да будет вам…»

Ясное, тихое морозное утро. На широкую лесную дорогу, лишь посредине проезженную узкой глубокой полосой, средь рыхлого снега падают местами солнечные лучи: то в виде продолговато-округлых пятен, то в виде узких светлых полос, проскользнувших между запушенными снегом деревьями. Местами более широкие полосы солнечного света, перебежав через дорогу, взбираются на высокие лохматые ели, свесившие свои лапы под тяжестью навалившегося снега до самой земли, и освещают их нежным, желтовато-розовым светом. Местами освещены только шапки высоких сосен да верхушки плакучих берез, матовым серебром вырисовывающихся на синем своде неба. Со всех сторон

Деревья стройные, как небеса светлы,Ведут как будто в глубь серебряного сада,И хлопья снежные пушисты, тяжелы,Повисли на ветвях, как гроздья винограда.[64]

В сухом морозном воздухе колеблются и сверкают на солнце бесчисленные блестки инея, убирающие в алмазный наряд незапушенные снегом тонкие ветки деревьев и кустарников и превращающие в бриллиантовое ожерелье паутину, еще осенью перекинутую пауком с одного дерева на другое, а теперь красивой сверкающей дугой свешивающуюся книзу. В лесу царствует полная тишина – та особенная, торжественная тишина, которая только и бывает в лесу зимой. Изредка лишь донесется откуда-нибудь сухой треск дерева, не выдержавшего ледяных объятий дедушки-мороза, – донесется и тотчас же потеряется в окружающем снежном пуху. С тихим свистом крыльев медленно протянет над лесом ворон, крикнет, удаляясь, раз-другой свое отрывистое «крук» – и снова все тихо… Беззвучно сорвется с ветки ком рыхлого снега и беззвучно же упадет на землю, оставляя за собой в воздухе полосу серебряной пыли… Хорошо!.. Очень хорошо! Красиво, величественно, торжественно – как в Божьем храме!..

Но чу!.. Что за звуки?.. «Цик, цик, цик, цек, цек, цок, цок…» – не то веселые, не то тревожные, быстро приближаются над вершинами деревьев… И только пыль серебряная полетела с вершины невысокой елки при дороге, когда опустилась на ее запушенные снегом и разукрашенные инеем ветки стайка, штук около двенадцати, каких-то небольших птиц… Через минуту морозные лучи солнца осветили прекрасную картину: по концам веток, отягченных обильным количеством шишек, развесились, точно румяные яблочки на рождественской елке, ярко-красные птички, раза в полтора побольше воробья; развесились в различных позах: кто вниз головой, кто вверх, кто сбоку прицепился одной лапкой к еловой шишке, а другой держится за ветку, кто повис совсем кверху брюшком. Звуков «цик, цик» уже больше не слыхать, а с елки начинают падать одна за другой с небольшими промежутками времени шишки с изломанными или расщепленными чешуйками.

По прошествии некоторого времени одной из румяных птичек, видимо, надоело возиться с еловыми шишками: она перепорхнула на самую маковку соседней елки, и оттуда посыпались, словно горох, веселые звуки, хотя малозвучной и не особенно красивой, но чрезвычайно бойкой и задорной песни, причем румяный певец беспрестанно подергивает крылышками и вертит хвостиком в разные стороны.

Что это за птицы, которые так бесцеремонно нарушили торжественный декабрьский покой леса и в какие-нибудь четверть часа, полчаса общипали и побросали на землю большую часть шишек с вершины елки? Что это за птица, которая на трескучем декабрьском морозе распевает свои песни, да еще с таким задором, словно насмехаясь над вселеденящим дедушкой-морозом, будто березы убраны не морозным инеем, а кудрями майской зелени?!

Птица эта – Христова птица, или клест[65].

Много есть на свете разных удивительных птиц, но клест наш является одной из самых удивительных, отличаясь особенностями, не встречающимися не только у других птиц вообще, но даже и у ближайших его родственников из птичьего мира.

Первой, легко бросающейся в глаза, особенностью в наружности Христовой птицы является крестообразный клюв: верхняя часть клюва не покрывает у нее нижнюю, как у остальных наших птиц, а загибается острым крючком вниз и в сторону; нижняя же часть клюва таким же крючком загибается вверх и в противоположную сторону – у одних экземпляров в правую, у других – в левую (это чисто случайное различие).

В одной старинной легенде, очень распространенной у народов Западной Европы и часть которой приведена эпиграфом к этому очерку, следующим образом объясняется такое странное строение клюва у Христовой птицы: при страданиях Спасителя к кресту слетелось несколько клестов, которые стали вытаскивать из окровавленного чела Распятого тернии Его венца, а также усиленно старались вытащить из креста гвозди, которыми был пригвожден Божественный Страдалец, – старались до тех пор, пока концы их клювов не загнулись от чрезмерных усилий крестообразно…

Благодаря своему крестообразному клюву клест может отлично вылущивать из шишек наших хвойных деревьев семена, которые и составляют главную его пищу. У меня перебывало в комнате немало клестов, и я много раз имел случай наблюдать, как расправляется эта птица, например, с еловой шишкой: захватив шишку крепко лапами, клест обыкновенно сначала расщепляет верхним концом клюва ту чешуйку, из-под которой желает достать семя, затем просовывает клюв между чешуйкой и шишкой и, раскрыв немного рот, поворотом головы в сторону отрывает чешуйку и вытаскивает языком из-под нее семя, которое тотчас же шелушит клювом и проглатывает. Для того чтобы опорожнить всю шишку, клесту требуется 2–3 минуты. На воле он нередко перелетает с захваченной клювом шишкой шагов на 15–20 до какого-нибудь дерева, на ветках которого ему показалось особенно удобным расположиться для завтрака.