Расправа. Роман в трёх частях - Владимир Владыкин

Николай Сергеевич долго не знал, чем занималась его супруга, когда он был на работе? Впрочем, так казалось только дочерям, пока они не стали смотреть на отца более чем странно, которому это бросилось в глаза.

– Папа, – как-то обратилась к Боброву старшая Людмила, – почему ты не обратишь внимания на поведение мамы?

– Что ты под этим имеешь в виду? – опешил Бобров, не ожидая категоричного упрёка дочери.

– Да ведь, она уже три недели безбожно пьёт! Разве ты не видишь? – изумлённо ответила младшая Наташа.

Николай Сергеевич нервно передёрнул плечами, как от холода, затем отчаянно взмахнул руками и недоумённо посмотрел на дочерей, выказывая тем самым беспомощность, чего от него не ожидали.

– Но что я могу поделать, может, ей рот заклеить?! – вспылил отец. – Кстати, для чего вы у меня это спрашиваете? Сначала узнайте, где она бывает, почему выпустила из рук домашнюю работу? И доложите мне немедленно! – нашёл в себе силы, закрыв лицо ладонями.

– Как не стыдно, папа! Неужели мы должны бегать за ней по всему городу? – отрезала с обидой Людмила.

– Тогда мне остаётся бросить государственные дела и заняться воспитанием матери? – Николай Сергеевич выгнул грудь колесом, как-то деланно встал на носки и опустился на пятки. Его лицо покраснело, от волнения он тяжело дышал. Он был сам изрядно навеселе, потому глядеть на дочерей остерегался.

– Прочь от меня, если вы не помощницы! – заголосил Бобров, ещё сильней покраснев от нервной натуги. – А хотите знать, мне давно не секрет, что мать пьёт. Слава Богу, хоть вы уже взрослые. Но чего сами не поговорите, у меня к ней, извините, всё давно отгорело… Хотите знать, какие причины привели к этому? Не сейчас, а в другой раз… Такую для неё создал царскую жизнь, а ей всё равно не так, подавай должность…

Николай Сергеевич запнулся, махнул отчаянно рукой, спрятал стыдливо глаза оттого, что чуть было не проболтался. Между тем он заметил, как Людмила многозначительно переглянулась с Наташей, обречённо пожала плечами, мол, дальше говорить бесполезно. Однако им донельзя было жалко отца, ведь дурные слухи о матери, которые ходили по городу, разрастались всё больше. Хотя дочкам тоже было очень стыдно перед всеми знакомыми.

Бобров не мог сказать дочерям, что был готов развестись с матерью хоть завтра. Несмотря на то что такое решение он принял давно, но развестись в суде он стеснялся. Можно было послать адвоката. Другой бы на его месте набрал телефон председателя суда и келейно намекнул оформить бракоразводный процесс, и чтобы ни один слух не проник в общество. В районе его поймут те, кто наслышан о проделках его жены, и этак по-дружески пожурят, что не удержал семейный руль. А те, кто не знают, за глаза осудят, что отразится на его дальнейшей карьере. И как раз этого он не мог допустить, чтобы на весь город прослыть руководителем с подмоченной репутацией. Но беда в том, что семейные неурядицы всё равно просочатся даже через самые толстые степы.

Николай Сергеевич действительно перестал интересоваться делами жены, её связями и тем, где она пропадала с подругами, с кем проводила время? Хотя ещё смолоду он предупреждал Галину: чтобы соблюдала нравственность, сохраняла супружескую верность и остерегалась блуда. Она была общительна, умела лицедействовать, хотя о своих обязанностях не забывала и всемерно о нём заботилась. Но с годами, правда, всё меньше искренне, и всё чаще на него озлобляясь. Николай Сергеевич не выносил раздражение жены. И пришло время, когда в треснутых отношениях с женой уже ничего нельзя было изменить. Хотя казалось, всё так же продолжала заботиться о семье, поддерживать супружеские узы, подчёркивая своё унизительное положение домохозяйки. А он, пустив всё на самотёк, не видел должного выхода из создавшегося тупикового положения…

Супружеская жизнь руководителей среднего и высокого рангов для обывателей покрыта тайной. Проведение закрытых саун, вечеринок, пикников в ту пору считалось престижным лишь в узком кругу. Но в таких мероприятиях Николай Сергеевич никогда не принимал участия. И вовсе не потому, что соблюдал моральные заповеди, просто не был сладострастником и любителем публичных празднеств. Однако безгрешным он тоже не считался, впрочем, он единственно, что позволял себе, это когда без застолий не решались хозяйственные дела. Но часто это происходило в конце рабочего дня, в задней комнате, которая примыкала к его кабинету, где в сейфе для непредвиденных случаев стояли две-три бутылки коньяка. А бывало он выпивал в одиночестве, после чего шофёр отвозил его домой. Зато среди дня его никто не видел пьяным, но бывало совещания проходили так бурно, что приходилось прибегать к рюмке… Но и думы о том, что семья неумолимо распадалась, он переживал тяжело, вспоминая ту пору, когда стали жить с женой. Он ещё учился, затем работал учителем истории, родились дочери. Всё для них складывалось хорошо. Но когда стал председателем райсовета, вот тогда Галина Егоровна потребовала быть на работе рядом с ним. Но он не потерпел её своеволия, и она жила замкнуто, уже по инерции, отдав себя полностью во власть судьбы. Дочери пытались привести мать в чувство, призвать к разуму, памятуя о разговоре с отцом, отдавшим мать им на поруки. «Если усилия дочек не помогут, – думал Николай Сергеевич, – то её уже ничто не вернёт в семью к нормальным отношениям. А были ли они когда, ведь каждый из них давно жил в своём мирке, с закрытыми друг от друга душами. Куда же всё кануло, когда ушло уважение, доброжелательность, или этого никогда не было, а была лишь одна внешняя видимость добрых отношений»? Да, пожалуй, он выпустил жену из рук в кипучем водовороте своих дел. На руководящей должности его душа очерствела, он не видел живых людей со своими проблемами, а только требовал от них работу, что, конечно, самого донельзя изматывало. В семье он отдыхал, праздники всегда отмечали вместе с родственниками и фронтовыми друзьями…

У Галины широкий круг знакомых в основном составляли торговые работники, которые поддерживали с ней связи исключительно как с женой председателя райисполкома. Об этом он, конечно, не догадывался, но Галина Егоровна иногда обращалась к мужу с просьбами от своих мнимых друзей, испрашивавших разрешения на право торговли в том или ином местечке. Именно тогда Галина Егоровна раскусила, что у мужа могли быть побочные источники дохода. Но он их не использовал из-за каких-то отживших предубеждений. И всё равно то, что ему не перепадало, уходило к его помощникам, так как, не добившись от мужа разрешения, Галина Егоровна в обход преда, обращалась к его замам, которые, впрочем, откликались на её убедительную просьбу не сразу, поскольку в этом усматривали подвох, будто таким образом муж проверял своих замов на неподкупность. Но приходилось разъяснять, совала им конверты, что их подозрение совершенно необоснованно…

Николай Сергеевич только мог догадываться о проделках супруги, когда ему высказывала оскорбительные замечания, что его честность никому не нужна, что он всем мешает работать и дождётся, пока его вытолкнут из насиженного кресла председателя. Собственно, на него уже никто серьёзно не обращал внимания. Это признание жены Боброва сильно взбесило, он накричал на Галину Егоровну, при этом хорошо понимая, что конкретно она имела в виду…

На следующий день он приехал на работу чрезвычайно сердитым, как чёрная грозовая туча, насел на замов, созвал всех на срочное совещанием. В течение получаса на их головы сыпались громогласные разряды его гнева. Естественно, Николай Сергеевич обещал ухватить за руку мздоимцев, а взяткодателей беспощадно разоблачать и каждого отдавать под суд.

Как правило, в райкоме уже всё было известно. На бюро заслушивали Николая Сергеевича, выносилось очередное постановление по усилению борьбы с проявлениями стяжательства, очковтирательства, формализма и частнособственнической психологией, это когда руководители отдельных предприятий превращают их в свои вотчины. Однако вскрытые и давно раскрытые злостные явления продолжали благополучное существование. И по-прежнему все работали на своих местах. А Бобров продолжал усердно трудиться, при этом делал вид, что очищение сознания от пережитков у людей проходит хоть и тяжело, но положительные сдвиги были налицо…

Глава 7

Выручила Николая Сергеевича сама Наташа, которой стало известно, что отец посетил школу и встречался с директором. Шпалин сам заговорил с ней о визите Боброва, когда зазвал её в кабинет. Она тотчас сообразила, с чем была связана эта поездка отца, так как пробудила у него интерес к Анне Севостъяновне. Конечно, он мог бы её не увидеть, ведь они не были знакомы. К тому же отец, как настоящий коммунист, отличался безупречной скромностью. В работе он был напорист и настойчив, а на личную жизнь у него не хватало времени. Напрасно его было разуверять, что сейчас убеждения никого не интересуют, что идеи всюду подменяются материальной выгодой. Но он презирал карьеристов и двурушников, которые при всяком удобном случае восхваляли, возносили до небес местных вождей, помогавших им всходить по служебной лестнице. Отец с удивительной лёгкостью распознавал людей с лисьими повадками и с волчьими натурами. И, к сожалению, нахрапистых становилось всё больше, особенно когда началась откровенная погоня за положением и престижем в обществе…