Вредное волшебство - Крэг Гарднер

— М-м-да, с текстом придется поработать, — сказала барышня, преградив Вунтвору путь к дракону.

Юноша едва успел затормозить, и меч его просвистел в нескольких дюймах от роскошных волос красавицы. Она улыбнулась:

— Но тормозишь ты прекрасно. Встал как вкопанный! Итак, юноша поражен красотою девушки, но по-настоящему влюбится в нее только тогда, когда она запоет.

Запоет? Не переживал ли уже Вунтвор чего-либо подобного? Ну да, в башне… И кажется, не только в башне и не один раз. Молодой человек огляделся: куда это Домовой запропастился? Вечно его нет, когда он нужен!

Но было уже поздно. Барышня запела:

Дракон, он выдыхать огонь горазд,С драконом не замерзнешь никогда.Дракон тебе состариться не даст.Он съест тебя, пока ты молода.

С драконом не промокнешь ни за что.Он высушит и от простуд спасет.Но от огня драконьего потомТебя и прошибет холодный пот.

С драконом не останешься одна,И не дотянешь до преклонных лет.Судьба твоя предопределена:Ты в будущем — питательный обед.

Герой отважный, поспеши ко мне!Как страшно мне в мои младые летаРумяниться на медленном огне!Я девушка, а вовсе не котлета!

Будь ты красавец или хоть урод,Лишь только духом был бы ты не слаб!Поторопись, ведь стану я вот-вотДевица-шницель, барышня-кебаб!

Она все пела и пела, куплет за куплетом. Через какое-то время Вунтвор решил сесть, а меч устроил у себя на коленях.

— Не очень-то у нас с вами большие роли, а? — заметил меч.

Юноша кивнул и со вздохом сказал:

— Я совсем иначе представлял себе театр. А тут пять минут играешь — час ждешь. — (Барышня как раз пела тот куплет, где говорилось о шницеле.) — Хотелось бы чего-нибудь поживее.

— Будет сделано! — невесть откуда пискнул знакомый голосок.

Вунтвор услышал тяжелые шаги за спиной. Кто-то переходил через мост. Юноша повернулся так быстро, что едва не выронил меч. Перед ним на мосту стоял огромный рыцарь с дубиной в могучей руке.

— Проклятие! — произнес верзила. — Пробил час расплаты.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

«Некоторым невдомек, что великанов, так же как и других волшебных существ, часто не понимают. Это и не мудрено. Вместо того чтобы душевно побеседовать с великаном, человек в страхе удирает без оглядки».

«Я в порядке. Я волшебник. Руководство по поддержанию душевного здоровья для практикующих магов». Эбенезум, величайший волшебник Западных Королевств (четвертое издание)

— Давайте не будем рубить сплеча! — предостерег меч.

— Давай спросим, чего хочет этот рыцарь, — предложил Вунтвор.

Катберт тихонько застонал:

— Я знал, что сегодня будет плохой день! Не на том боку спал! Не на той стороне ножен.

— Проклятие! — прогудел огромный рыцарь. — Меня послали сказать… Нори ждет!

Нори ждет? В душе Вунтвора затеплилась надежда. Но это значит…

— Жили-были… — одновременно произнесли и рыцарь, и юноша.

— Проклятие, — повторил огромный человек. — Я — предупреждающий рыцарь. Предупреждаю тебя: сюда идет великан.

— Великан? — испуганно вскрикнули барышня и Катберт. Даже дракон невольно попятился.

— Великан? — переспросил юноша. — Это опасно?

— Великан найдет тебя везде, где бы ты ни спрятался! — заверещал меч.

— Великаны не знают пощады! — подтвердила Эли.

— Проклятие! — подытожил предупреждающий рыцарь.

— Да, дела неважные, — сказал Вунтвор. — Что делать будем?

— Спасайся кто может! — вопил меч. — Все пропало! Надежды нет!

— Думаю, твой меч не прав, — храбро заметила девушка. — Где театр, там всегда есть надежда! Но как бы нам получше использовать твои вновь проявившиеся таланты?

Дракон глухо заурчал. Барышня и Вунтвор подняли головы и увидели, что ящер медленно помовает передними лапами. Разведя лапы в стороны, он часто кивал, как будто внимательно изучал что-то.

— Ну конечно же! — воскликнула барышня. — Он просто гений! Это такая честь — работать с тобой, Хьюберт!

— Да уж, — робко вставил Вунтвор, который ничего не понял. — Но для меня это слишком тонко. Может быть, вы хотя бы намекнете, что все это значит?

— Да неужели ты не видишь? — удивилась Эли. — Он изображает «дракона, читающего газету»!

Газету? Вунтвор наморщил лоб. Знакомое слово! Кажется, это как-то связано с цыпленком с отдавленной ногой…

Барышня вынула из-за выреза корсажа листок бумаги, развернула его, и Вунтвор увидел, что он густо покрыт мелким черным шрифтом.

— Это называется «газета», — объявила она. — Точнее, это «Торговый вестник».

По правде говоря, название мало что говорило Вунтвору. Но он решил сохранять спокойствие и надеяться, что рано или поздно все поймет.

— Уверяю тебя: если хочешь преуспеть в бизнесе, надо следить за рынком. — Барышня перелистнула страницу. — Нужно сменить обличье. Великан не найдет тебя, если ты перестанешь существовать.

— Вот как? — Вунтвор все еще не улавливал суть их плана.

— Ага! — торжествующе воскликнула барышня. — Вот пожалуйста! Город Бремен. Там требуются музыканты. Есть вакансии. — Она выразительно помахала газетой перед носом Вунтвора. — А вот еще один город — Гамельн. Им нужны флейтисты. Знаешь, флейта — это такая маленькая дудочка с дырочками…

Что-то все это Вунтвору не нравилось! Барышня продолжала:

— Нет, не думаю, что это подойдет. Руководить группой крыс, — нет уж, спасибо! Эти колонки надо просматривать до конца — тогда обязательно на что-нибудь набредешь.

— Проклятие! — прервал ее рыцарь. — У вас нет времени читать до конца! Великан будет здесь с минуты на минуту.

Не обращая внимания на истерические крики Катберта, барышня критически оглядела Вунтвора:

— Может быть, полностью перевоплотиться ты и не успеешь, но театр спасет тебя. Надо быстро переодеться!

— Вот как?

Ну что ж, он хотел приключений, и он их получил. Вунтвор засунул Катберта обратно в ножны, так что теперь были слышны только его сдавленные всхлипы. Возможно, действительно имеет смысл переодеться и бежать в лес: например, храбрым солдатом, отпущенным на побывку, или простым дровосеком, возвращающимся домой после тяжелого трудового дня. Вунтвор решил, что любую роль постарается сыграть так, чтобы барышне не было стыдно за него. Она еще раз внимательно оглядела Вунтвора и сказала:

— Придется использовать то, что есть под рукой, например мои волосы.

— Что? — Такого поворота событий юноша не ожидал. Разве у бравого солдата могут быть длинные белокурые волосы? Или у скромного дровосека?

— Что делать! Это все, что у нас есть, — вздохнула барышня. — Ничего! Я о них жалеть не стану. К тому же они так быстро отрастают снова. Хьюберт! Нам нужны твои когти.

Дракон нагнулся и ловко укоротил барышне волосы на добрую треть.

Эли улыбнулась:

— Теперь нам нужен кусок материи — соорудить тебе юбку, чтобы закрыть ноги. Хьюберт, не мог бы ты поискать в кладовой башни?

Дракон кивнул и удалился.

— Теперь возьмем мой носовой платок и укрепим мои волосы у тебя на голове, — сказала прелестная артистка.

— А могу я спросить, — набрался храбрости Вунтвор, — кем меня наряжают?

— Будешь прекрасной девушкой… — сказала Эли и поморщилась, взглянув на лицо юноши. — Ну, прекрасной не прекрасной, но девушкой. Пока не отойдешь подальше. Волосы достаточно длинные, они закроют всю верхнюю часть твоего тела, а юбка закроет нижнюю. А как выйдешь из Восточных Королевств, можешь снять парик и вернуть себе прежнее обличье.

— Девушкой! — Вунтвор готов был протестовать. — Но…

— Проклятие, — напомнил ему рыцарь. — Великан!

— Да уж… великан, — смирился юноша. Он терпеливо ждал, пока барышня приладит волосы к его голове и повяжет их платком. Потом она опоясала его куском коричневой материи, которую принес Хьюберт.

— Сойдет! Волосы будут падать тебе на лицо. Только не позволяй никому подходить к себе слишком близко.

— Да уж! — (Последнему совету он с удовольствием последует.) — А теперь прошу извинить меня. Я должен бежать. — (Чем скорее он сможет снять этот дурацкий маскарадный костюм, тем лучше.)

— Проклятие, — согласился рыцарь. — Поторопись!

— Не шагай так широко! — напутствовала его Эли. — И спину держи прямо. Помни: ты теперь стройная девушка!

Вунтвор не ответил. Он чувствовал себя скорее стройной белокурой шваброй. К тому же он все время путался в широкой юбке. И как только женщины носят эту одежду?

Однако, судя по тому, что говорили о великане, этот маскарад был единственной возможностью спастись. Следовало на время забыть о своем нелепом обличье и уносить ноги, пока не случилось чего-нибудь непоправимого.