Истерия СССР - Кирилл Немоляев

Когда исследование и освоение Луны стало насущной необходимостью, перед учеными сразу же возникла проблема: какими будут это исследование и освоение? СССР и США пошли здесь совершенно разными путями: если мы периодически запускали на Луну автоматические станции, передававшие на Землю ценнейшую научную информацию (например, после обработки данных, полученных с «Луны-9», выяснилось, что темная сторона Луны (Dark Side оf the Moon, как говорили в то время американцы) не только ничем не отличается от светлой, но по определенным параметрам даже превосходит ее), то американцы, известные своей экстравагантностью, с самого начала ухватились за авантюрную идею высадки на Луну человека, что вызывало у наших ученых лишь скептические улыбки.

Один из крупнейших специалистов в области космической робототехники, Ариф Рагимов, тонко заметил однажды на одном из симпозиумов: «Возможно, покажусь смешным, но я бы давно отправил всех этих лоботрясов из NASA в сумасшедший дом» (дело происходило осенью 1961 года).

По иронии судьбы, именно Рагимову пришлось пять лет спустя возглавлять лабораторию, разработавшую вскоре первый советский луноход. Дело в том, что к тому времени результаты исследований, передаваемые станциями серии «Луна», находившимися на поверхности Луны, перестали удовлетворять ученых. Эти сообщения были однообразными и беспрестанно повторялись; некоторые станции и вовсе вышли из строя, и при попытке наладить с ними связь слышались лишь странные звуки, напоминавшие волчий вой.

«Нужна мобильность, нужно движение!» — повторял Рагимов своим сотрудникам. Луноход представлялся ему неким симбиозом человека и машины, наделенным мощным икусственным интеллектом (AI — Artificial Intellect по американской терминологии), и способным спуститься на дно самого глубокого кратера и подняться на пик высочайшей горы. «Вы узнаете о Луне все, что всегда хотели знать», — с гордостью заявлял Рагимов.

В начале 1968 года первый советский луноход был готов к эксплуатации. К тому времени руководству страны стало известно, что в США практически завершены работы по проекту «Аполлон», и высадка человка на Луну неминуемо состоится уже в 1969 году. Мысль о том, что человек этот будет американцем, не давала покоя многим в высших эшелонах власти. Медлить далее было нельзя.

В мае 1968 года на Луну была запущена очередная космическая станция «Луна-11». В ее спускаемом отсеке находился луноход конструкции Рагимова «Кочубей». Внешне «Кочубей» очень напоминал человека: он имел голову, снабженную многочисленными телекамерами и датчиками, туловище, в котором размещались значительный запас топлива и дизельный двигатель, две руки-манипулятора для сбора различных предметов, могущих встретиться по дороге, две ноги для перемещения по поверхности Луны и короткий хвост-антенну. Высота лунохода в собранном состоянии составляла 3,5 м, весил он около шести тонн. После прибытия станции «Луна-11» на поверхность Луны и завершения цикла расконсервации «Кочубей» был готов к высадке.

Ранним утром 24 мая 1968 года ученые собрались в Центре Управления Полетами. Присутствовали практически все сотрудники лаборатории Рагимова, члены Правительственной комиссии и двое американских ученых — Марта Розенталь из NASA и Ларри Робинсон из фирмы Loser Technologies. В соседней комнате находился Леонид Печискер (см. «Первые шаги — 2»), осуществлявший сеанс связи с «Кочубеем».

Собравшиеся увидели, как перед ними засветился огромный экран. На экране была видна часть лунной поверхности. Поверхность была абсолютно пустынной. Через несколько минут люк станции «Луна-11» открылся, и в проеме показался «Кочубей». Он занес правую ногу над поверхностью Луны, осторожно поставил ее на грунт, затем так же осторожно поставил левую ногу рядом с правой и выпрямился в полный рост. В правой руке «Кочубей» держал красный флаг, полотнище которого из-за отсутствия ветра безжизненно обвисло вдоль древка. Мощным движением руки «Кочубей» глубоко вонзил флаг в лунный грунт. Все зааплодировали.

— Я Луноход-1! — хорошо поставленным голосом произнес в микрофон Печискер (таковы были позывные «Кочубея»).

— What does it mean?[18]

 — спросил Ларри Робинсон у Марты Розенталь.

— He says, he's «Moonwalker-1»[19],— шепотом сказала Марта.

— Это, — продолжал Печискер, — маленький шаг вперед для меня, но огромный — для всего человечества. (Здесь диктор поторопился — «Кочубей» не сделал еще ни одного шага и неподвижно стоял на поверхности Луны.)

— He's saying something about step[20],— сказала Марта, обращаясь к Ларри.

— You mean… He really gonna dance?[21] — изумился Ларри. Марта пожала плечами.

Тем временем «Кочубей» тронулся с места. Он двигался размеренно и ровно, как шагающий экскаватор.

— Направляюсь к Морю Дождей, — сообщил Печискер.

«Кочубей» начал разворачиваться, ложась на заданный курс. Море Дождей находилось в 40 километрах к востоку от места посадки «Луны-11». Завершая разворот, «Кочубей» нежиданно задел хвостом флаг, который тут же стал медленно крениться в сторону и вскоре уже валялся на поверхности Луны. Такой поворот событий «Кочубея» нисколько не смутил, и он уверенно продолжил движение. Рагимов на секунду задумался. «Нет, так не пойдет! Надо срочно вернуть его обратно», — пронеслось у него в голове.

— Дайте команду «назад»! — громко приказал Рагимов кому-то из подчиненных. Двое из членов Правительственной комиссии настороженно переглянулись.

Прошло несколько минут, прежде чем удалось вернуть «Кочубея» на прежнюю позицию. «Что ж, начнем сначала», — подумал про себя Рагимов, как ни в чем не бывало улыбнувшись Робинсону и Розенталь. На самом деле он сильно нервничал, ведь «Кочубею» предстояло нагнуться и взять флаг, а эта функция в четко отлаженном механизме предусмотрена не была.

В соседней комнате Печискер, не видевший, что происходило в главном зале ЦУПа, начал произносить очередную фразу:

— Приближаюсь к Морю Дождей. Готов взять пробу…

— Да подождите вы, Леонид Иванович! — сквозь зубы процедил Рагимов и отключил микрофон. Тем временем «Кочубей», уже нагнувшись, стал медленно тянуться к флажку и вскоре взял его в руку.

Рагимов выдохнул.

— What’s going on?[22] — тихо произнес Робинсон, обращаясь к Марте.

Та вновь пожала плечами:

— I understand nothing.[23]

Тут «Кочубей» вдруг довольно резко распрямился и что есть силы всадил флаг в поверхность Луны. Все замерли.

— Да не тем концом! Не тем же концом! — вдруг заорал Рагимов. — Да что ж он делает, паразит!

Но было поздно. Видимо, посчитав дело сделанным, «Кочубей» уже вовсю начал разгибаться. Делал он это, правда, довольно медленно, а в момент прохождения так называемого «Прямого угла» (90 градусов) и вовсе замер.

Рагимов, весь красный от напряжения, в отчаянии стал лихорадочно нажимать разные кнопки, но ничего не происходило. В какой-то момент, взглянув на экран, он увидел, что «Кочубей» стал медленно крениться вперед и вскоре уткнулся головой в грунт.

Все было кончено. Члены Правительственной комиссии направились к Рагимову, который тут же отключил экран.

— What happened?[24] — спросил Ларри Робинсон у Марты Розенталь.

— I suppose his IQ isn't high enough, — сказала Марта. — Come on![25]

Они поднялись и вышли из зала.

От составителей:

История гибели первого лунохода стала известна после недавней публикации воспоминаний Ларри Робинсона[26].  К сожалению, Робинсон ничего не говорит о дальнейшей судьбе лаборатории Рагимова.

Предпринятое нами расследование также не дало результатов. Удалось лишь установить, что Рагимов не принимал никакого участия в разработке новой модели лунохода, фотографиями которого вскоре запестрели первые страницы газет по всему миру. По мнению многих, новый луноход нельзя называть «луноходом» в строгом смысле этого слова: он не ходил по Луне, подобно «Кочубею», а ездил по ней.

К тому же не все, наверное, знают, что из-за своих небольших размеров новый луноход так и не смог преодолевать сколь-нибудь значительные расстояния (размерами он не превосходил созданную впоследствии детскую заводную игрушку «Луноход»).

Приготовление пищи традиционным способом

Среди многочисленных проблем, которыми занимается современная космическая физиология, одной из важнейших является обеспечение космонавтов, находящихся на орбите, полноценным трехразовым питанием.

К сожалению, получилось так, что ученым пришлось решать эту задачу буквально в аварийном порядке, поскольку в атмосфере безумной эйфории, охватившей широкие научные круги вскоре после начала космических полетов, мало кто задумывался о том, чем же, собственно, будут питаться космонавты, когда продолжительность полетов увеличится до нескольких суток, а то и месяцев. На первых же порах, когда время от старта до посадки исчислялось считанными часами, эта проблема попросту игнорировалась. В одном из недавних интервью журналу «Знание-сила» (май 1995 года) профессор Д.Б. Привалов, например, откровенно признал: «Когда за две недели до полета В. Бурцева (первый длительный космический полет, продолжавшийся 9 дней) Королев вызвал меня к себе и спросил напрямик: «Чем же вы думаете кормить Виктора?» Я просто развел руками от неожиданности.»