Плацкарт - Владимир Козлов

Пятница

Маленький зал прилетов в Шереметьево-один был набит народом. Встречающие топтались у обоих выходов с рейсов. Я посмотрел на табло. Самолет Антона из Санкт-Петербурга приземлился минуту назад. Стрелка показывала, что выход справа.

Я прислонился к перилам над лестницей в подвальный этаж. Рядом стоял невысокий кавказец в кожаном черном жилете. Из стеклянных дверей выходил загорелый народ. Девушка в длинной юбке, со множеством мелких косичек тащила за собой чемодан на колесиках. Тетка в короткой фиолетовой майке, с золотой цепочкой вокруг пояса, толкала тележку с сумками и пакетами «Duty Free». Пожилой мужик в вытертых джинсах, с хвостом немытых волос держал табличку «Евростандарт».

Зазвонил мой телефон. Я нажал на «ответ».

– Але, Димон, ну, ты где? – спросил Антон.

– В зале прилетов. Жду вас.

– Ну а мы приземлились, скоро выходим.

– Хорошо, жду. Пока.

Лена, жена Антона, была маленькой, полной и некрасивой. Она казалась старше его лет на пять. На ней были черные узкие брюки и белая майка «Miss Sixty».

– Знакомься, Димон. Лена – моя первая жена. Первая – в смысле, у меня всего одна.

– Не надоело тебе повторять эту чушь? – сказала Лена и протянула мне пухлую руку с толстыми пальцами. Я пожал ее.

– Дима.

– Лена.

– Рад познакомиться.

– Я тоже.

У Лены на плече висела небольшая сумка. Антон держал красный рюкзак. Больше вещей у них не было.

– Что это вы налегке? – спросил я. – Начинаете новую жизнь с нуля?

– Да нет, ты что? – Антон улыбнулся. – Это было бы слишком уж экстремально. Часть своего барахла мы отправили багажом, а чемоданы в Питере сдали сразу до Мельбурна. Чтобы здесь потом не забирать и не переть на себе в Шереметьево-два. Ну, пошли скорее отсюда – из этой жарищи.

Мы двинулись к выходу. Я шел следом за Леной. Контуры ее больших трусов отчетливо выделялись на брюках.

На улице мужик с табличкой «Такси» спросил:

– Куда едем, ребята? Государственное такси…

– Такси, такси, отсоси, – негромко сказал Антон. – Здесь ехать – всего пять минут, а эти уроды заломят не меньше трехсот, я их знаю. Доедем и на маршрутке.

У стойки бара в Шереметьево-два я и Антон пили пиво, Лена – апельсиновый сок. Рядом индус читал газету «The Moscow Times», помешивая ложечкой кофе.

– Ну, как тебе фирма? – спросил Антон. – Сколько ты уже отработал? Две недели?

– Ну да. Вроде, все хорошо. Зарплату за тот месяц выдали вовремя, первого…

– И то хорошо. А то пару раз задержали. Тебе, конечно, виднее, но раз я уезжаю, то могу сказать честно: перспектив у конторы нет. Слишком мелкая, ее скоро вытеснят с рынка. Чтобы как-то хоть зацепиться, нужно дергаться, жопу рвать. А они работают потихоньку – с одними и теми же клиентами. Денежки капают потихоньку – и хорошо. Шеф в последнее время вообще нюх потерял – сделал этого придурка Руслана коммерческим директором. Сидел бы в своем отделе продаж…

– У тебя что, был с ним конфликт?

– Да нет, никакого конфликта. Всегда было классно, пару раз в клубы меня приглашал за счет фирмы. Но все равно он мудак. И не я один это знаю. Спроси у любого на фирме – все тебе скажут, что он – идиот. Не знаю, чем он шефу понравился…

– Антон, – недовольно сказала Лена. – Ты, пожалуйста, не ругайся на весь аэропорт.

– А я разве ругаюсь? Мудак – нормальное слово, никакой это не мат. Ведь правда, Димон?

– Ты бокал пива выпьешь, и уже начинается… – Лена отодвинула свой стакан с соком и отвернулась.

– Ладно, успокойся, а то заводишься целый день…

– Схожу в туалет, – сказал я и спрыгнул с высокого стула без спинки.

Сушилка для рук щелкнула и отключилась. Руки еще были мокрые, я их вытер о джинсы.

Подходя к бару, я услышал, как Лена сказала Антону:

– Может, отдай Диме рубли – нам все равно не нужны. У нас сколько осталось? Около тысячи?

– Не надо. Что осталось, в «дьюти фри» потратим. Рубли там тоже берут. Помнишь, когда в Египет летели?

Я замедлил шаг, подошел. Сел на свой стул, взял стакан, сделал глоток. Антон поднес свой стакан, мы чокнулись. Он сделал глоток и сказал:

– Вообще, я зря это все говорю – про фирму там. Ты еще мало работаешь, постепенно сам все поймешь. Поймешь, что обычному русскому человеку в этой стране ловить нечего. Когда живешь где-нибудь в провинции, кажется, что так и должно быть, и все вроде даже нормально.

– Нет, ну это ты мне не объясняй, разницу я увидеть успел…

– Москва – это как Запад, если по ценам смотреть. Иностранцы, которые приезжают, они от наших цен опухают. Мне один кент говорил – русский, в Берлине живет, программером там работает – что в Берлине все на порядок дешевле. Просрал здесь в клубе сто евро за ночь. В Берлине, сказал, ни разу на это столько не тратил. Ладно, все это мелочи, не буду тебя загружать.

Я пожал руку Антону, улыбнулся и кивнул Лене. Они поставили сумки на ленту у «телевизора», прошли через рамку металлоискателя. Я помахал им рукой, но они уже не смотрели.

Воскресенье

У воды, расстелив полотенца, сидела компания парней и девчонок. Они играли в карты и пили пиво, передавая друг другу двухлитровую «бомбу». В воде возле берега плескалась овчарка. Ближе к тропинке, под деревьями, сидела мамаша с ребенком. Ребенок возился с игрушечным медвежонком. Рядом с ними две женщины пили «Джин-тоник».

Я бросил пакет на траву, нагнулся, вынул большое синее полотенце, расстелил. Снял майку и шлепанцы. Сел на полотенце, стянул с себя шорты – обрезанные «левые» джинсы «Levi’s».

Вода оказалась холодной. Я сделал три шага и остановился. Загорелый парень на лодке крикнул кому-то:

– А пошли вы в пизду! Не хотите – не надо!

Тетка с седыми короткими волосами, загоревшая до черноты, сказала парню:

– А у тебя пизда есть?

– Найдем, если надо.

– Сначала найди, а потом говори.

– Понятно.

Парень оттолкнулся веслом и отплыл.

Я сделал еще пару шагов. Вода доходила до пояса. Я зачерпнул горсть воды и вылил на грудь. Резко присел, окунулся. Холод обжег все тело. Я поплыл – стало теплее. Остановился, посмотрел на берег, на людей, лежащих на покрывалах и полотенцах. Лег на спину, но на воде удержался недолго, ноги стали тонуть.

Я вышел на берег, поправил плавки, медленно подошел к полотенцу. Лег на спину, накрыл лицо майкой – чтобы солнце не светило в глаза. Дыхание было частым, сердце стучало. От усталости ныли мышцы. Я лежал, слушая звуки вокруг. Пищали дети, бегая друг за другом. Тявкала собачонка. Недалеко от меня разговаривали две девушки.

– Если мужчина – в сандалиях и носках, даже и не смотри на него. Это – колхозник. Сандалии для того и придумали, чтобы носить без носков.

– Но многие почему-то носят с носками.

– Потому что ни ума, ни фантазии.

Я перевернулся на живот, достал из пакета книгу. Рю Мураками «Мисо-суп». Я вчера купил ее в книжном магазине на Коровинском. Купил случайно, потому что не знал, что выбрать из целой толпы наших и импортных авторов, про которых вообще ничего не знал. Подумал, что если однофамилец того Мураками, то, может быть, тоже не обломает. Первые десять страниц я прочел в метро по дороге в Серебряный Бор. Не тащился, но и не ломало.

Читать надоело. Я закрыл книгу, привстал на локтях, сел. Недалеко от меня дед в сиреневых плавках спросил у рыжего бородатого мужика:

– Что сегодня по телевизору будет хорошего?

– Много всего. В том числе фильм «Летят журавли».

– Так это ж старинный фильм, я его видел уже сто раз…

Подошел пацан лет двенадцати, спросил у меня:

– Сигаретки у вас не найдется?

Я мотнул головой. Он отошел. Я достал из пакета бутылку «Балтики-тройки», открыл металлической открывалкой, сделал глоток. Закинул голову, поглядел на солнце, зажмурился.

Суббота

Поезд медленно приближался к перрону. Зеленый локомотив с красной полоской, почтовый вагон, вагон номер шестнадцать. На перроне толпились носильщики со своими тележками, таксисты, встречающие с цветами. Я почти угадал, где будет четвертый вагон.

Проводница открыла дверь, вытерла поручень, спрыгнула на перрон. Наташа вышла следом за девушкой в спортивном костюме. Девушка несла грудного ребенка, завернутого в одеяло.

Мы обнялись, я протянул Наташе темно-красную розу. Она взяла ее, улыбнулась. На ней были черные джинсы и короткая синяя куртка. Я взял Наташину сумку, и мы пошли к выходу в город.

– Как доехала?

– В общем, нормально.

– Спала хорошо?

– Неплохо.

– А я всегда плохо сплю в поезде… Ну, говори – куда ты хочешь попасть в первую очередь?

– Мы что, не едем сразу к тебе?

– Сначала – ко мне, конечно. Я имею в виду – потом. Мы ж не будем сидеть два дня дома…

– А я бы, наверно, смогла. У меня подруга училась в Питере, и я к ней ездила в гости на третьем курсе. Представь – мы всю неделю просидели в общаге. Правда, холод был сумасшедший, мороз тридцать градусов – это на зимних каникулах было.