ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №7 2007 г. - «ЕСЛИ»

— Что? — Веденеев размышлял о чем-то и не сразу понял мой вопрос. — А, вы об… В валенках сейчас мало кто ходит, Петр Романович. А размер следа небольшой, детский скорее. Вот.

— Даже если на пруду была Ася, — сказал я неодобрительно, — надо ли ее тревожить? Она же не отвечает за свои поступки. Если и видела, как тонул Олег Николаевич, то все равно не могла позвать на помощь, ее бы просто не поняли.

— Она не видела, как тонул Олег Николаевич, — покачал головой Веденеев.

— Но вы только что сказали…

Веденеев остановился напротив двухэтажного дома, за которым начинался пустырь. Я никогда не бывал в этой части поселка, делать мне здесь было нечего, лес находился в противоположной стороне, дорога к станции тоже. В двухэтажке жили, скорее всего, четыре семьи, это был обычный кирпичный дом, выглядел он старым и унылым, но и день тоже сегодня был не радостным…

— Я сказал, — Веденеев подошел к обшарпанной двери, когда-то коричневой, а теперь похожей на покрытого струпьями больного проказой, остановился и повернулся ко мне. — Я сказал, что Ася, скорее всего, была вчера на пруду, верно. Но она не видела, как тонул Парицкий. Похоже, все было наоборот.

— Наоборот? — я все еще не понимал, хотя мог бы уже сложить те самые два и два.

— Может, она что-то помнит, — вздохнул Михаил Алексеевич, — а если нет… Ну, значит, уйдем тогда, что с нее взять…

Он наконец поднял руку и трижды позвонил — знал, наверное, к кому сколько звонков. Когда дверь открылась, на пороге возникла женщина удивительной красоты, и у меня перехватило дух: купчиха с картины Кустодиева! Впрочем, одета она была просто: в теплую коричневую юбку и тяжелую шерстяную кофту, каштановые волосы забраны на затылке в пучок, а глубокие синие глаза смотрели отчужденно и даже, по-моему, враждебно. Она совсем не походила на Асю, но по тому, как отреагировал на ее появление Веденеев, я все-таки решил, что это — Асина мать, да так оно сразу и оказалось, когда женщина спросила, глядя не в глаза участковому, а на его форму:

— Асенька что-то…

— Ничего, Наталья Никитична, — быстро сказал Веденеев. — Уверяю вас, все в порядке.

— Вы… — она посмотрела на меня, и мне показалось, что она меня узнала, хотя я точно мог сказать, что никогда прежде ее не видел.

— Это Петр Романович Амосов, — представил меня Веденеев. — Сейчас на пенсии… Мы можем войти?

— Да, конечно, — Наталья Никитична посторонилась, и мы вошли сначала в темный подъезд, потом поднялись на второй этаж по типичной питерской лестнице с оббитыми ступеньками и оторванными перилами и вошли в квартиру, где ощущался странный запах чего-то пряного.

Я все еще не понимал, о чем собирался говорить Веденеев — с Асиной мамой или с самой Асей, что, по-моему, было не только бессмысленно, но и, возможно, не очень-то полезно для душевного здоровья девушки, если, конечно, ее состояние можно было хоть в какой-то степени назвать душевным здоровьем. Мне почему-то стало не по себе, когда я представил, как Ася смотрит на Веденеева ничего не понимающим взглядом, а тот задает вопросы, совершенно ей непонятные, и девушка начинает нервничать…

К счастью, в комнате, куда завела нас Наталья Никитична, Аси не было — возможно, ее вообще не было дома, потому что нас окружала вязкая тишина, и каждый шаг отдавался в ушах, будто удар тяжелого молота о мягкую, податливую наковальню.

Я думал, что участковый спросит сейчас, где Ася, но Михаил Алексеевич, так и не сев на предложенный ему стул у круглого стола, покрытого белой скатертью, задал неожиданный вопрос:

— Скажите, Наталья Никитична, Ася вчера не простудилась?

— Слава Богу, — не найдя в этом вопросе ничего странного, ответила Асина мама. — Вроде обошлось. Но я, конечно, сразу поставила ее под горячий душ, потом насухо обтерла и… ну… дала выпить граммов пятьдесят. Шубка была мокрая насквозь. Не представляю, она, видимо, вывалялась в сугробе, я спросила, но вы же знаете…

— Да-да, — быстро ответил Веденеев. — Вы, значит, спросили, а она не сказала.

— Она что-то не то сделала? — опять забеспокоилась Наталья Никитична. — Почему вы спрашиваете?

— Ничего она не сделала, — повторил Веденеев. — Уверяю вас. Это Асины валенки в передней?

— Да, — кивнула Наталья Никитична. — А что?

— Они до сих пор мокрые, я видел.

— Мокрые, — вздохнула Наталья Никитична. — И еще будут сохнуть, они медленно высыхают. Поэтому я сегодня Асю на улицу не пустила. Да она сама… Как вчера заснула, так и спит до сих пор. Я все щупаю лоб — нет ли жара. Нет, слава Богу.

— Ну и замечательно, — улыбнулся Веденеев и встал. — Не будем вам мешать, Наталья Никитична.

— Но… Вы так и не сказали…

— Да не беспокойтесь вы, — отмахнулся Веденеев, топая в прихожую, где рядом с обувным ящиком действительно стояли темные небольшие валенки, аккуратные и, похоже, не очень-то дешевые. — Все в порядке, я просто обход делаю, вот мы с Петром Романовичем и зашли по дороге…

— Понимаю, — сказала Наталья Никитична, закрывая за нами дверь. Она, похоже, действительно ничего не поняла, в то время как до меня дошел наконец ход мыслей Веденеева.

— Значит, вы считаете, — начал я, когда мы вышли на улицу и двинулись обратно, в сторону Балтийской, — что Ася попала в полынью, Олег Николаевич увидел, бросился спасать…

— …И спас, — думая о чем-то своем, отрешенно отозвался Михаил Алексеевич. — Вытолкнул ее на лед, да. Она и убежала. Той же дорогой, что пришла к пруду.

Я живо представил эту картину. Олег Николаевич медленно бредет по тропинке, думает, как обычно, о своих числовых конструкциях, слышит чей-то крик, видит, как барахтается в ледяной воде Ася, только голова торчит, сейчас тяжелый полушубок утащит ее на дно, что делать, Парицкий бросается на помощь, дальше не знаю, может, и под ним проваливается лед, а может, он доползает до полыньи, тянет Асю за руки, а она сопротивляется…

— О чем вы думаете, Петр Романович? — прервал мои размышления Веденеев.

Я вздрогнул. Мы уже дошли до угла, мне надо было налево, а участковому, если он собирался к себе на работу, — направо.

— Надо, наверное, чтобы все знали, что произошло на самом деле, — пробормотал я. — Олег Николаевич поступил, как…

— А сам бы он хотел, чтобы узнали все? — прервал меня Веденеев.

— И Асина мама хотела бы, чтобы все узнали? На Асю и без того косятся, а если пойдут разговоры, что из-за нее человек погиб…

— Но…

— Вот именно — но. Надо подумать. Подумайте, хорошо, Петр Романович? У меня еще много работы сегодня. Потом мы с вами поговорим об этом.