Несвободная сводная (СИ) - Ткаченко Сусанна "Санна Сью"

— Женя, а как же я? — в голосе Марго прозвучали едва сдерживаемые рыдания, а на щеках проступили красные пятна.

Она часто заморгала и поднесла руку к губам, пытаясь удержать всхлип. Пора вмешиваться.

— Марго, прости, могу я остаться с папой пять минут наедине? — я старалась говорить мягко, успокаивая и давая надежду. — Подожди в своей комнате невесты, пожалуйста. Папа обязательно к тебе присоединится, и вы вдвоём подумаете о том, что делать дальше. Хорошо?

Маргарита выскочила в коридор, откуда тут же раздался быстро удаляющийся стук каблуков. Точно плакать побежала. Чудесная свадьба, блин.

Папа стремительно подошёл ко мне и обнял:

— Тиночка, я знаю, что ты ни в чем не виновата, знаю. Ничего мне не говори. Уедем прямо сейчас. Справимся. Я работу найду…

Мне тоже хотелось плакать, но я не могла себе позволить такой роскоши.

— Пап, скажи мне только одно: ты любишь Маргариту?

— Она хорошая, мне с ней...

— Любишь?

— Да. С ней я впервые почувствовал себя счастливым с тех пор, как твоя мама заболела. Но ты мне дороже всех! Так что…

— Нет, пап, нет. Слушай меня внимательно! Сейчас ты пойдёшь, успокоишь свою невесту, и вы поженитесь. Потом отправитесь в свадебное путешествие, как и планировали. Там ты сделаешь всё, чтобы у твоей жены стёрлись из памяти жуткие воспоминания о сегодняшнем дне, и по возвращении вы заживёте долго и счастливо…

Папа всё ещё выглядел растерянным, но мне показалось, что на миг в его взгляде мелькнуло облегчение.

— Я буду волноваться…

Вроде получалось. Про совместный отъезд он уже не заикался.

— Не нужно. Обо мне ты волноваться не будешь. Совсем. Я всё решу сама, мне так будет проще, понимаешь? — чувствовала себя гипнотизёром, произнося эту речь проникновенным голосом и заглядывая отцу в глаза.

— Тина, но что ты будешь делать? Где найдёшь деньги? Может, всё рассказать Рите?

— Не вздумай! Она передаст Дену, и тот сделает окончательные выводы, обвинив в меркантильности и тебя!

— Ох, дочка, у меня сердце не на месте.

— Всё. Не переживай и постарайся быть счастливым. Позвоню тебе завтра из Москвы, родной.

Я крепко его обняла, поцеловала и пошла на выход. Надо сматываться, пока отец не передумал. Куда сейчас? Точно. Паспорт забрать. Потом к Красавским за вещами. Потом в аэропорт. Что делать дальше — придумаю по дороге. Главное — не киснуть. Собраться. И дышать, дышать надо, а то сама сорвусь в истерику.

Отыскав тётю с паспортами, забрала свой и вышла из душного дворца на свежий воздух. Хотела вызвать такси, но у белого наемного «мерса» стоял Семён Карлович.

— Тина, иди сюда. Поговорим, — махнул он мне рукой, и я пошла.

А что делать? Думала, он просто уехал, и на этом твои беды закончились? Ну нет, дорогая. Придётся расплачиваться по счетам.

Машина тронулась с места, но Семён Карлович начинать разговор не торопился. Он смотрел в окно и о чём-то сосредоточенно думал, барабаня пальцами по ручке двери, заставляя меня нервничать ещё сильнее.

Вообще-то, до сего момента мои переживания сводились к тому, где взять деньги на то, чтобы вернуть ему потраченное на свадьбу. Сердце я ему точно не разбивала — за это была спокойна. Наш договор чувств не предполагал, поэтому сейчас немного не понимала, о чем он так усердно размышляет, и невольно себя накручивала. Подсчитывает убытки? Так они все прописаны в мобильном банке. Чего их считать? Придумывает наказание?

— У меня опухоль, — вдруг проговорил профессор скрипучим голосом, так и продолжая смотреть в окно, — нашли недавно. Хотел рассказать после росписи и предложить сделку.

Я сидела пораженная этим откровением и не могла даже примерно найти слова, которые нужно в таких случаях говорить.

— Это лечится? — выдавила из себя, наконец, и взяла его за руку. Пусть любви между нами не было, но я уважала Семёна Карловича и искренне жалела.

— Нет, — мою руку он не скинул. Наоборот. Пожал. — Я много думал над сложившейся ситуацией и хотел вам кое-что предложить…

— Ох, Семён Карлович, не переживайте, я вас не оставлю одного, — сейчас все мои мысли сосредоточились на том, что у бедного больного старика, кроме меня, никого нет, и я выдала первое, что пришло в голову.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Дослушайте, Тина. — Я кивнула, выражая готовность. — Я долго думал о том, что ничего не оставляю после себя, кроме научных работ. Мой род на мне прервётся. И внезапно понял, что не хочу этого. Мне очень хочется, чтобы моя фамилия не канула в лету. Считайте это старческой причудой умирающего…

— Не говорите так, прошу! У меня сейчас душа разорвётся!

— Ты хорошая девочка, Тина, — он совершенно неожиданно перешёл на «ты», — Делаешь ошибки, молодая… Но нутро у тебя не гнилое и ум острый, так что ты достойна стать матерью моего наследника…

А вот в этот момент у меня чуть глаза на лоб не вылезли, и даже переживания как-то померкли под абсурдностью такого заявления. Опухоль в мозге? Семён Карлович сошёл с ума?

Но нет, он продолжил:

— До сегодняшнего дня я хотел предложить тебе сделать эко и даже подобрал подходящего донора…

— Это немыслимо! — Я забрала свою руку. Меня потряхивало от полученной информации. Ребёнок в мои планы на ближайшие годы никак не входил.

— Дослушайте! — рявкнул Семён Карлович, вновь переходя на «вы», и я затихла. — Я надеялся дать мальчику, которого вы родите, свою фамилию, Тина, и всё что причитается по праву наследования...

Сказать, что я была шокирована — ничего не сказать. Раньше наш договор заключался в том, что я работаю на профессора, играю роль его жены, получаю достойное ежемесячное содержание, а после его кончины — наследство в виде профессорского дома в Подмосковье. Всё остальное уходит в фонды поддержки науке — меня устраивало. Но, похоже, Семён Карлович решил изменить договор, даже не спросив, согласна ли я на такой поворот.

— Погодите, Семён Карлович, мы так с вами не договаривались...

— Это вы погодите, Тина. Скажите, вы предохранялись сегодня?

Твою мать! Нет! До меня только сейчас это дошло и, боюсь, я поняла, к чему он клонит. Меня заколотило только от одной мысли о возможных последствиях...

— Нет, — выдавила из себя.

— Притормози, — профессор постучал по перегородке, отделяющий нас от водителя, и машина свернула на обочину. Глянула в окно — мы стояли у въезда в город на перекрёстке. Символично, блин. — У вашего сегодняшнего партнёра хорошая генетика. Я успел разглядеть и физиологию, и внешние данные, а ещё он дерзкий, умный, хваткий — это видно сразу, и меня устраивает.

Охренеть! Охренеть просто! Нет, я знала, что он учёный до мозга костей, но чтобы до такой степени…

— Я примерно понимаю, к чему вы клоните, но если я не забеременела? — надо бежать от безумца, видимо, болезнь и вправду задела его мозг.

— Тогда останется эко, если согласитесь, конечно. Я не собираюсь вас ни к чему принуждать и шантажировать, Тина. Успокойтесь. — Он говорил спокойно, ровно и, наконец, повернулся ко мне лицом. Совершенно разумные глаза смотрели пытливо, с затаённым волнением, и именно в этот момент я ему поверила. Семёну Карловичу можно было верить. Он всегда отличался прямотой.

— И что будет, если я не соглашусь?

— Ничего. Сейчас выйдите из машины, вызовите такси и поедите куда собирались.

А куда я собиралась? В том то и дело, что в никуда.

— А если соглашусь? — мысли в мозгу метались как в лихорадке.

Я не была готова к сегодняшнему стрессу и не совсем понимала, что мне делать.

 — Мне нужен ребёнок тем или иным способом. Он получит мою фамилию и продолжит с честью нести имя рода Загурских дальше. Необходимый договор мы перепишем — он чётко уловил момент, когда я начала сдаваться и пошёл крыть козырями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Погодите, мне надо подумать, я не могу решать такие глобальные вещи на ходу. А если родится девочка?

Семён Карлович поморщился:

— Не хотелось бы…

— Ну а вдруг?

— Она тоже может остаться на моей фамилии, в конце концов. Сейчас не об этом, вы согласны?