Заложница Ада - Лали Та
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ублюдок! Ненавижу тебя! Будь ты проклят!
— Полегче, принцесса, я ведь и правда могу поверить, что не нравлюсь тебе, — издевается он.
Задыхаюсь от ненависти и презрения к себе. Как я могла?! Что со мной вообще происходит?
— Чем ты меня опоил?! — кричу, почти рыдая.
— Единственным, что могло спасти твою симпатичную шкурку.
Оглядываю своё тело, вспоминая о том, что произошло накануне и не могу поверить своим глазам. На белоснежной коже нет ни единого напоминания о хлысте Лив. Ни царапинки!
Мулцибер не признаётся, что именно это за препарат, лишь вскользь упоминает, что в моём мире ничего подобного не существует.
— А теперь, Диана, давай решим, как же мы накажем твоих врагов?
— С каких пор тебя интересуют мои враги? — зло спрашиваю я.
— Они ведь нарушили мой приказ! — в притворном ужасе восклицает он и разводит руками, словно с сожалением. — А за такие вещи следует расплата. Я хочу, чтобы ты сама определила меру наказания.
— Мне наплевать на это. Я не собираюсь придумывать пытки твоим людям.
— Что ж, тогда я их просто убью.
Он словно разочарован банальностью предстоящего.
— Нет! — поспешно восклицаю я.
— Тогда ну же, давай решим, какая часть тела нужна Лив меньше всего? Может быть ноги? — он хватает меня за лодыжку, заставляя отпрянуть. — Или может руки? — Мулцибер притягивает меня к себе за названную конечность.
Смотря в его глаза, полные кровожадного безумия, я не понимаю, как вести себя.
— Палец? — тяжело глотая, произношу я, ненавидя себя за это.
Он отвлекается от созерцания моего лица, задумчиво глядя в потолок.
— Что ж, наверное, ты права. Ноги у неё лучшие в Остроге, а как она умеет их раздвигать…
— Избавь меня от этих подробностей!
Испытывая отвращение, пытаюсь вывернуться, но он продолжает удерживать моё ослабшее тело.
— Ревнуешь меня, Диана? Хочешь, чтобы я снова прикоснулся к тебе там?
Он опускает руку на мой живот, и я теснее прижимаюсь к его телу, чтобы не позволить пальцам скользнуть дальше.
Мы соприкасаемся кончиками носов, и я словно заглядываю вглубь ада, когда смотрю в его глаза. И они разгораются сильнее, начиная светится оттого, что я лихорадочно хватаюсь за его мощную шею.
— Прекрати это! — голос звучит так слабо и хрипло, что я почти ненавижу себя.
— Что прекратить? — он становится непривычно серьезным, и хмурая складка залегает между бровей. — Это? — он подхватывает меня под бедра своими раскаленными руками и одним рывком усаживает на себя.
Я не могу сопротивляться. Не могу двигаться. Я словно окостенела и вижу перед собой только его глаза. Дыхание Мулцибера учащается, губы приоткрываются, но он тоже не делает ни единого движения, не прерывая нашего зрительного контакта. Пальцы до боли сжимают кожу на бедрах, прижимая к себе, и я чувствую, как сильно он возбужден. От этого дыхание перехватывает, словно я заигрываю с собственной смертью. Напряженные соски сквозь тонкий шелк задевают плотную ткань на его раскаленной груди, и я провожу языком по пересохшим губам. Это и становится последней точкой.
Мулцибер делает резкий рывок вперёд, накрывая мои губы своим раскаленным ртом, начиная терзать их, кусая и лаская языком. Передо мной марево тумана, я словно падаю в бездну, чувствуя, как он опрокидывает меня на спину, накрывая сверху собой. Задыхаюсь и горю, чувствуя, как его руки жадно блуждают по моему телу, сжимая грудь. Его рот перемещается на мою шею, а рука запрокидывает подбородок вверх. Я обезумела, потому что запускаю пальцы в его волосы, выгибаясь навстречу жесткому рту. Мулцибер рычит, хватая губами сосок через ткань шелка, а следом руки ложатся на мою талию. Он привстает, переворачивая меня на живот, упираясь в меня пахом, и тут я словно просыпаюсь. Ужасные, похороненные воспоминания накатывают, окуная меня в ледяную воду.
Непередаваемый ужас происходящего накрывает меня, и я резко оборачиваюсь назад, сильно толкая его в грудь:
— Пошел прочь! Ублюдок! Я не лягу в твою постель никогда! Константин заберёт меня из этого ада, и ты пожалеешь о том, что сделал!
Мулцибер с силой отбрасывает меня от себя так внезапно, что я плашмя валюсь на матрас, слыша, как жалобно стонут пружины.
— Не упоминай здесь это имя, если хочешь жить! Говорю тебе это последний раз! — Его указательный палец направлен на меня, а глаза пылают такой яростью, что мне хочется отвернуться, но вместо этого я, словно загипнотизированная его взглядом, неотрывно слежу за его фигурой. Он рывком поднимается на ноги и поправляет одежду. Демон в бешенстве. Ослепляющая ярость полыхает во взгляде. Огромными шагами он движется к двери, а потом с треском захлопывает ее так, что я вздрагиваю всем телом.
— Он зовет тебя, поднимайся, — Энже смотрит хмуро, теребя меня за плечо.
Кажется, я отключилась.
— К-куда зовет? — голос дрожит в предвкушении беды.
— Он зол, Диана, — опускает голос до шепота, — не знаю, что ты сделала, но лучше тебе сейчас заткнуться и сделать так, как он говорит.
Она шагает в шкафу и придирчиво выбирает мне наряд. Я тем временем иду в ванную, умывая лицо холодной водой. Смотрю в зеркало, и не верю собственным глазам: кожа за время пребывания здесь посветлела на несколько тонов, и даже волосы приобрели какой-то незнакомый, медовый оттенок. Лицо чуть осунулось, а подбородок заострился. Карие огромные глаза горят лихорадкой, почти такой же, как у самого Мулцибера. Губы алеют на бледном лице, словно призывая к пороку.
Резко отворачиваюсь, шагая обратно в комнату.
— Это, — уверенно отчеканила Энже, указывая на платье, которое она бросила на кровать.
— Я это не надену, — нервно усмехаясь, произношу я.
— Наденешь, как миленькая, — на лице Энже появляется гнев. — Ты кем себя, мать твою, считаешь?! Ммм? Сделаешь то, что я сказала, иначе отправишься на Арену к Лив. После потери безымянного пальца она горит желанием еще раз с тобой встретиться!
В меня словно молния ударила. Пошатнулась, едва устояв на ногах.
— Тогда ну же, давай решим, какая часть тела нужна Лив меньше всего? Может быть ноги?
Она еще не знала, что могло бы быть хуже. Я видела в глазах Мулцибера, что он может покалечить Лив еще сильнее. Просто из прихоти. Просто потому, что эта безумная идея пришла к нему в голову.
— А Суара?..
— Все кто присутствовал получили трое суток изолятора, — нейтральным голосом отзывается Энже. Она хмурая, но не злится на меня, и ловя обеспокоенный взгляд хмыкает. — Что, за меня
