Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции - Глеб Сташков

Отодвинув в сторону дядюшек, Александр III не успокоился. Не склонный к реформам в стране, он решил реформировать императорскую семью. Царю показалось, что великих князей развелось слишком много – аж 22 человека. Престиж великокняжеского титула падает, да и денег на их содержание жалко. Александр III постановил, что великими князьями будут считаться только родные сыновья и внуки императора (или царствующего, или его предшественников) по мужской линии.

Собственно, все великие князья на тот момент и так были императорскими сыновьями или внуками. Но вот сын Константина Николаевича – Константин Константинович – собирался жениться. У него должны были появиться собственные дети. А они уже доводились императору – Николаю I – только правнуками.

Обсуждение нового закона об императорской фамилии тянулось почти три года. Но 23 июня 1886 года у Константина Константиновича, наконец, родился сын Иоанн. Дальше медлить было уже нельзя. И 2 июля вступило в силу новое «Учреждение об императорской фамилии». Великими князьями считались теперь только дети и внуки императора. Им полагалось ежегодное пособие в 230 тысяч рублей.

Правнуки императора становились князьями императорской крови. К ним следовало обращаться не «ваше императорское высочество», а просто «ваше высочество». И орден Андрея Первозванного им полагался не при крещении, а при достижении совершеннолетия. Все это, конечно, чрезвычайно унизительно, но все-таки терпимо. Самое страшное заключалось в другом. Князья крови получали единовременное пособие в миллион рублей – и больше ничего. Миллион, разумеется, гораздо хуже, чем 230 тысяч ежегодно.

Разумеется, закон не вызвал энтузиазма у тех великих князей, чьи потенциальные дети или внуки должны были лишиться титула. Другими словами, почти все семейство было против. Но царь, «упрямый и настойчивый, так запугал членов своей семьи, что вслух ни одного протеста высказано не было. Чувство обиды от этого, конечно, не уменьшилось»[64].

Что можно сказать в заключение? Положение дел в царской семье при Александре III было точно таким же, как и во всей стране. Любое недовольство жестко пресекается. На фоне полного внешнего спокойствия идет глухое внутреннее брожение, готовое вырваться наружу при малейшем послаблении. Да, стабильность. Да, порядок. Но они обеспечиваются только за счет личных качеств самодержца.

К тому же в семейных делах Александр III не был последователен. Он строг со своими дядями, осуждает их беспорядочную личную жизнь, но закрывает глаза на собственных младших братьев. Можно сказать, балует их. А они – Владимир, Алексей, Сергей – не только не образцы добродетели, но и крайне честолюбивы. Будучи братьями Александра III, они в свою очередь приходились дядями наследнику, которому предстояло стать императором. И столкнуться с теми же проблемами: дяди старше, опытнее, авторитетнее. Если Александр III поставил старших родственников на место за полгода, то Николаю II потребуется на это 10 лет.

Глава III

Две императрицы

20октября 1894 года в Крыму в возрасте 49 лет умер Александр III. Официальный диагноз: нефрит – острое воспаление почек.

Смерть царя обросла легендами. Говорили, что Александр много пил, оттого и умер. Но это было, так сказать, народное творчество. Как и байки, будто именно он изобрел плоскую флягу, чтобы прятать от жены выпивку в голенище сапога.

Сейчас популярна другая версия. Во время крушения царского поезда в Борках 17 октября 1888 года Александр III держал то ли на плечах, то ли на руках крышу вагона, пока вся семья не выбралась. Отчего надорвался, заболел и умер. Эта легенда, пущенная Витте, которого не было на месте катастрофы, кочует из книги в книгу, из статьи в статью.

6 ноября императрица в письме к своему брату, греческому королю Георгу I, рассказывала о крушении: «Как раз в тот самый момент, когда мы завтракали, нас было 20 человек, мы почувствовали сильный толчок и сразу за ним второй, после которого все мы оказались на полу и все вокруг нас зашаталось и стало падать и рушиться. Все падало и трещало как в Судный день. В последнюю секунду я видела еще Сашу, который находился напротив меня за узким столом и который затем рухнул вниз вместе с обрушившимся столом»[65].

Александр III действительно был богатырь. Гнул серебряные монеты. Мог порвать колоду карт. Но крышу он не держал. Вряд ли обожающая его супруга стала бы скрывать подвиги мужа.

Эта история – сама по себе не столь важная – весьма характерна. Мы видим, сколько вымыслов и небылиц можно прочитать про Романовых даже в относительно серьезных изданиях.

На престол вступил 26-летний Николай II. Он – один из главных героев этой книги, так что подробно останавливаться на нем сейчас не буду. Отмечу лишь самое главное.

Николай был абсолютно не готов к правлению и прекрасно об этом знал.

«Он сознавал, что он сделался императором, – вспоминает друг детства и юности цесаревича великий князь Александр Михайлович, – и это страшное бремя власти давило его.

– Сандро, что я буду делать! – патетически воскликнул он. – Что будет с Россией? Я еще не подготовлен быть царем! Я не могу управлять империей. Я даже не знаю, как разговаривать с министрами. Помоги мне, Сандро!

Помочь ему? Мне, который в вопросах государственного управления знал еще менее, чем он! Я мог дать ему совет в области военного флота, но в остальном…»[66]

Остается загадкой, почему Александр III совсем не вводил наследника в курс дел. Став императором, Николай II, к примеру, с удивлением узнал, что Россия больше не дружит с Германией, а, наоборот, заключила союз с враждебной ей Францией.

Забавный эпизод рассказывает в своих воспоминаниях Сергей Витте. В 1893 году Александр III спросил его, кого бы назначить председателем Комитета по строительству Сибирской железной дороги. Витте предложил наследника. «Государь был очень удивлен.

– Как, – спрашивает, – да вы, – говорит, – скажите, пожалуйста, вы знаете наследника-цесаревича?

Я говорю:

– Как же, ваше величество, я могу не знать наследника-цесаревича?

– Да, но вы с ним когда-нибудь о чем-нибудь серьезном разговаривали?

Я говорю:

– Нет, ваше величество, я никогда не имел счастья о чем-нибудь говорить с наследником.

– Да ведь он, – говорит, – совсем мальчик; у него совсем детские суждения: как же он может быть председателем комитета?»[67]

Мальчику с детскими суждениями было на тот момент 25 лет. Через год он станет императором. Усвоив, по сути, только одно «суждение»: самодержавная власть от Бога, и охранять эту власть есть его долг перед Богом.