Бронированный кулак вермахта - Фридрих Вильгельм Меллентин

После нескольких недель службы в Голландии я был переведен в штаб 1-й армии в Лотарингии на должность третьего офицера штаба (начальника разведывательного отдела). Мы прекрасно разместились в старинном готическом замке в Нанси, и я был чрезвычайно рад снова служить под начальством фельдмаршала фон Витцлебена — бывшего командира 3-го корпуса в Берлине, а теперь командующего 1-й армией.

По своим обязанностям мне приходилось соприкасаться со многими французами, игравшими видную роль в политической жизни страны, а также с крупными коммерсантами. Я встретил искреннее желание сотрудничать на базе объединенной Европы, основанной на принципе полного равенства. Высокая дисциплина и лояльное отношение германских оккупационных войск содействовали и укрепляли этот дух сотрудничества. Но Гитлер не мог решиться принять ясно выраженную умеренную политику в отношении Франции. Например, запрещалось давать французским беженцам, проживавшим к северу от Соммы, разрешение на возвращение домой, а вся Северная Франция и Бельгия были подчинены единому военному управлению. За этой мерой можно было видеть идею «Великой Фландрии».

Схема 4

Балканская кампания 1941 г.

В течение осени 1940 года штаб 1-й армии разрабатывал план быстрой оккупации остальной части Франции. Этот план был вызван, помимо трений с петэновским режимом, предполагаемым наступлением через Испанию с целью захвата Гибралтара. Однако Франко не считал положение Англии безнадежным и с высоким дипломатическим искусством держал Гитлера на почтительном расстоянии.

В ноябре 1940 года я провел несколько дней в Риме в качестве гостя Генуэзского полка, очень старой и известной кавалерийской части. Там я очутился в глубоко мирной обстановке. Итальянские кавалерийские офицеры были в высшей степени гостеприимными и повезли меня в свою знаменитую школу верховой езды в Торди-Куинто. Они спросили меня, не желаю ли я попробовать взять несколько препятствий, и, когда я согласился, привели великолепного чистокровного коня. Мне показалось, однако, что они скептически наблюдают за моими приготовлениями; и в самом деле, вряд ли можно их упрекать за то, что они не ждали большого искусства в области верховой езды от немецкого штабного офицера. Я не говорил о своем многолетнем кавалерийском опыте и скачках, в которых я участвовал, и мне было приятно видеть их удивление, когда я чисто взял все препятствия.

Во время пребывания в Италии мне представилась возможность обсудить положение с генералом фон Ринтеленом, нашим очень способным военным атташе в Риме, с которым мне вновь пришлось несколько раз встречаться, когда я служил в штабе Роммеля. Он нарисовал мрачную картину. В Северной Африке наступление Грациани полностью остановилось; по-видимому, причиной неудачи этой кампании было отсутствие должного руководства и решительности. Наступление Муссолини на Грецию в октябре 1940 года было предпринято совершенно ничтожными силами. После первой же недели боев греки захватили инициативу, и итальянские войска в Албании вскоре оказались в весьма критическом положении.

События в Греции развивались для нас очень неблагоприятно. Английские войска получили право высадиться в Греции, и румынские нефтяные промыслы в Плоешти, жизненно важные для наших вооруженных сил, были теперь в пределах досягаемости английских бомбардировщиков. До тех пор наша политика состояла в том, чтобы держать Балканы вне войны, но в начале декабря верховное командование было вынуждено начать подготовку к операциям в Греции.

В январе 1941 года я вернулся в штаб 1-й армии в Нанси. Там полковник Рёрихт, начальник штаба, сообщил мне, что переговоры между Гитлером и Молотовым, происходившие в Берлине в ноябре, потерпели полное фиаско. Вместо того чтобы присоединиться к трехстороннему пакту, как надеялся Гитлер, Молотов выдвинул, как говорили, непомерные требования, касающиеся Румынии, Болгарии и Турции. Гитлер ответил на это приказом вооруженным силам начать подготовку к операции «Барбаросса» — вторжению в Россию. День начала вторжения был окончательно назначен на 22 июня 1941 года. Эта довольно поздняя дата определялась тем, что сначала необходимо было покончить с Грецией, а затем перебросить танковые дивизии с Балкан в Россию.

Германское верховное командование рассчитывало захватить Грецию к началу апреля, и в январе 1941 года началось сосредоточение немецких войск в Румынии. Румыния и Венгрия уже присоединились к тройственному пакту, а 1 марта и Болгария стала его участницей. Германские войска сразу же вступили в Болгарию — ход, поставивший Югославию в незавидное стратегическое положение. В связи с этим правительство принца Павла 20 марта решило присоединиться к трехстороннему пакту, но coup d’etat[35], совершенный 27 марта генералом Симовичем, имел следствием полное изменение курса югославской политики. Поэтому Гитлер приказал одновременно с наступлением на Грецию начать вторжение и в Югославию.

Вторжение в Югославию

В конце марта 1941 года я был назначен третьим офицером штаба 2-й армии, которая в то время сосредоточивалась в южной части Австрии между Клагенфуртом и Грацем. Проехав без остановок Баварию, я прибыл в Грац и представился командующему армией фельдмаршалу барону фон Вейхсу и его начальнику штаба полковнику фон Витцлебену. Меня сразу же ввели в обстановку.

Югославская армия располагалась тремя армейскими группами. 1-я армейская группа со штабом в Загребе стояла против нас по ту сторону границы; 2-я армейская группа прикрывала границу с Венгрией, а 3-я, включавшая большую часть войск, располагалась вдоль границ Румынии, Болгарии и Албании. Стратегическое положение Югославии было очень неблагоприятным; кроме того, к началу военных действий она успела отмобилизовать только две трети своих двадцати восьми пехотных и трех кавалерийских дивизий. У югославской армии не хватало современного вооружения, совсем не было танков, а военно-воздушные силы насчитывали только 300 самолетов.

Военная слабость Югославии еще больше усиливалась политическими, религиозными и национальными противоречиями внутри страны. Не считая двух основных национальных групп — сербов и хорватов, — были еще миллионы словенцев, немцев и итальянцев со своими особыми национальными устремлениями. Только сербы относились к нам действительно враждебно, поэтому наша пропаганда стала обещать освобождение другим народам, в частности хорватам. У нас в штабе армии была рота пропаганды, работавшая под моим наблюдением и укомплектованная лицами, знающими различные языки. Мы установили, что перед нами действуют состоящие преимущественно из хорватов соединения, в которых лишь около трети личного состава формально выполнили в свое время приказ о мобилизации. Рота пропаганды работала полным ходом, подготавливая листовки и пластинки для радиопередач, чтобы склонить наших противников к сдаче в плен.