Советские дизель-электрические подводные лодки послевоенной постройки - В. Гагин

Нельзя было не поражаться самоотверженности, бесстрашию и смекалке людей, умудрявшихся в труднейших условиях выполнять сложные ремонтные работы. Многим обязан экипаж своей главной ремонтной бригаде – инженер-механику Фролову, старшине мотористов Калашникову и электрику Медведеву.

Встреча в порту Вонсан. ПЛ проекта 613.

Нельзя обойти молчанием и непредвиденные события в походе. Самым тяжелым из них стало случайное частичное засоление пресной воды. Так как штатного судового запаса пресной воды на этот поход не хватало, а полагаться на «недоведенную» в то время опреснительную установку было рискованно, пришлось дополнительно принять пресную воду в одну из уравнительных цистерн. Трюмным запретили какие-либо манипуляции с клапанами этой цистерны без специального на то приказания. Однако во время одной из дифферентовок трюмный, действуя автоматически (сами же мы и приучали его к этому), привычным движением открыл клапана. Небольшого количества тихоокеанской воды оказалось достаточным, чтобы сделать находившуюся в цистерне пресную воду малопригодной для питья.

Беда не приходит одна: опреснительная установка из-за недостаточного охлаждения в низких широтах резко снизила свою производительность, неисправности в ней следовали одна за другой. Пришлось перейти на строжайший водный рацион: около полутора литров пресной воды на человека в сутки; для мытья посуды использовалась подсоленная вода, периодически из нее же готовили суп, прозванный матросами «рассольником по- тихоокеански», и даже кофе. Для умывания и прочих нужд использовалась только забортная вода. «Просто так» воду не пили. Только 6 и 7 ноября каждому выдали по полной кружке почти холодной, но совершенно пресной воды. Одни медленно цедили драгоценную влагу сквозь зубы, смаковали, другие, отпив немного, накрыли кружки пергаментом, тщательно завязали его и спрятали в тумбочки, но большинство выпило воду по- русски, залпом.

Жажду экипаж переносил стойко, с присущей нашим морякам способностью заглушать беду шуткой. Тяжелее переносилась жара и влажность воздуха в отсеках (мы не смогли обеспечить электроэнергией кондиционер из- за быстро ухудшавшегося состояния аккумуляторной батареи).

Создавшиеся бытовые условия потребовали от наших врачей поистине героических усилий, чтобы предотвратить кожные и желудочные заболевания. Кульминационным пунктом деятельности наших врачей явилась операция по поводу аппендицита. Теперь мало кого удивляют сообщения о хирургических вмешательствах в море, но тогда это было из ряда вон выходящим событием. Операция, проведенная в нашем походе Михаилом Семеновичем Сирадзе, – первая в истории подводного плавания. Протекала она в весьма сложных условиях, ибо сильный шторм доставали лодку даже на глубине. Впервые глубину хода командиру пришлось согласовывать с врачом. Кают-компания, изолированная от «внешнего мира» стерильными простынями, превратилась в полотняный «мешок», наполненный горячим воздухом. Чтобы пот с липа хирурга не заливал глаза, пришлось соорудить на его голове огромную чалму из мохнатого полотенца, но и она быстро взмокла. Чалму несколько раз сменяли. Ассистировал Михаилу Семеновичу корабельный врач, а вот с «хирургической сестрой» дело обстояло хуже: на эту роль еще исподволь готовили матроса-химика, человека в высшей степени исполнительного и старательного, но, как оказалось, совершенно не переносившего вида крови. Тем не менее операция прошла успешно.

В течение всей операции в лодке было так тихо, словно вся команда надеялась услышать пульс больного. Периодически по корабельной трансляции сообщалось о его самочувствии. А после операции Михаил Семенович трое суток не отходил от матроса и просил почаще подвсплывать и вентилировать лодку. Вот когда все мы почувствовали, что не зря так упорно учились удерживать подводную лодку под РДП в штормов.ую погоду. Через неделю оперированный был в строю.

Наши врачи, учитывая опыт похода, внесли много ценных предложений по улучшению медицинского обеспечения дальних походов. В частности, они указали в своем отчете на необходимость коренного улучшения хирургической подготовки офицеров-медиков, предназначенных для службы на кораблях, введения в штат подводных лодок должности химика-санитара и организации соответствующей подготовки таких специалистов.

Каждый мореплаватель, независимо от того, поставлена ли перед ним на данный поход задача – изучение театра задачи или нет, считает ее для себя совершенно обязательной. В нашем походе изучение театра и влияние условий плавания на экипаж и технику было одной из главных задач.

Район плавания – от высоких широт до тропических. Такой поход подводной лодки открывал перед нами широкое поле деятельности, а океан, словно задавшись целью показать себя во всей своей силе, помог ощутить в полной мере и многометровую зыбь, так затруднявшую плавание под РДП, и ледяную воду высоких широт, вызывавшую адский холод в отсеках и большой расход электроэнергии на грелки, и прогретые на большую глубину воды тропиков, где «вскипает» электролит и «глохнут» акустики, и проклятый пассат, задувающий в лодку выхлопные газы, и осеннее тихоокеанское небо, на котором неделями не увидишь ни солнца, ни звездочки, и путаные малоизученные течения, способные на десятки миль увести корабль от исчислимого места.

Эффективное и целеустремленное изучение театра в походе требует незаурядной наблюдательности и знания методики накопления и анализа статистического материала. К сожалению, наши молодые штурмана, в целом хорошо справлявшиеся со своими обязанностями, методикой этой в достаточной степени не владели. Но поход заставил их срочно восполнить пробел в этом вопросе.

Толчком к сбору статистического материала (занятию, конечно, скучнейшему) послужило одно, на первый взгляд, малоприметное обстоятельство. С первого дня похода штурмана замеряли температуру забортной воды на различных глубинах, используя впервые установленный на подводной лодке дистанционный термометр. С продвижением на юг вода, естественно, теплела, при этом легко улавливалось плавное приращение температуры. И вот однажды привычный ход потепления оказался нарушенным. На графике обозначился небольшой по абсолютной величине, но необычный по характеру скачок. Погрешили было на термометр, но последующие замеры вновь показали необычный рост температуры. Через несколько дней ход приращения температуры восстановился.

Штурманские занятия космонавтов Ю.Гагарина и Г.Титова под руководством Н.Каманина. ПЛ проекта 613.

Это событие вызвало немалое оживление, в кают- компании разгорелись жаркие споры. Самыми популярными книгами на некоторое время стали навигационные пособия. Внимательное изучение атласа течений разрешило загадку: мы пересекли относительно теплую струю Северотихоокеанского течения, совершающего великий круг в северной половине океана и поднимающего на север теплые экваториальные воды.

Случай заметно повысил интерес к анализу результатов наблюдений, впоследствии сослужившему неплохую службу. Уже при возвращении десятибалльная облачность наглухо закрыла и солнце, и звезды. Десять дней не было астрономических обсерваций. Над нами один за другим прошли два свирепых циклона. Шли по счислению, учитывая встречное течение Ойя-Сио 0,25 узла. Сокрушались по поводу того, что каждые сутки оно съедало у нас 6 миль, т. е. за 10 суток мы «теряли» 60 драгоценных миль.

Так мы считали бы и дальше, если бы на траверзе Сангарского пролива не обнаружили заметного кратковременного потепления воды. К этому времени мы все уверовали в дистанционный термометр и не сомневались в том, что лодка пересекла полосу какого-то теплого течения. Но какого? Единственное в этой широте теплое Цусимское течение пролегало далеко от нас. Несущее теплые воды южных морей, оно выходит из Японского моря через Сангарский пролив и тут же, теснимое мощным холодным Ойя-Сио, поворачивает к югу, прижимаясь к берегам острова Хонсю.

Но откуда же взялось теплое течение здесь, вдали от берегов Хонсю? Снова поиски, споры, догадки.

И вот штурман Анатолий Нимбуевич Дашиев находит в одном из пособий упоминание о том, что продолжительные сильные северо-западные ветры способны отжать холодное течение от Курильских островов и берегов Японии. Для нас эта информация имела существенное и притом не только познавательное, но и чисто практическое значение: оно натолкнуло нас на мысль о возможности в таких условиях распространения теплого Цусимского течения в океане на значительно большее расстояние, чем обычно. Выходило, что именно его мы и пересекли, поднимаясь на север, т.е. шли вне полосы встречного холодного течения и напрасно учитывали его.