Всадник. Легенда Сонной Лощины - Кристина Генри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было немного стыдно признаваться себе в том, что рядом с Бромом я чувствую себя почти в безопасности. Он такой сильный, такой бесстрашный, что трудно не чувствовать себя так.
Как и в прошлый раз, я почуяла мертвую овцу раньше, чем увидела ее. Бром замедлил шаг и сморщил нос.
– Боже всемогущий. Ну и вонь. Неудивительно, что овцы держатся поодаль.
– Не думаю, что причина в запахе. – Я вспомнила странные глаза того, чей силуэт маячил в поле, но Бром, кажется, не услышал меня.
Словно бы с трудом, сквозь стиснутые зубы, он втянул в себя воздух, и я, проследив за его взглядом, остановившемся на озаренной светом лампы туше, громко охнула и отпрянула.
Овца разложилась. Немыслимо, невообразимо, запредельно. Мясо и кожа ее словно растаяли, оставив лишь скелет и внутренние органы – пульсирующие, точно живые. Я шагнула ближе и тут же отвернулась, осознав, что туша кишит крошечными извивающимися червяками.
– Как такое возможно? – пробормотал Бром.
– Этого не было, когда я ее нашла, – сказала я. – А нашла я ее меньше получаса назад. Не могло такое случиться за столь короткое время.
– Не могло.
Я взглянула на Брома. Он, хмурясь, смотрел на деревья.
– Опа…
Я чувствовала себя непривычно неуверенно, не зная даже, хочется ли мне сказать то, что в этот миг пришло мне в голову, – слишком уж это было ужасно.
– М-м-м? – откликнулся Бром, но внимание его сейчас было приковано отнюдь не ко мне.
– Ты не думаешь… – начала было я, потом сглотнула и попыталась снова: – Не думаешь, что то же самое могло случиться и с телом Кристоффеля? Ну, что его… э-э-э… кожа могла исчезнуть?
Встревоженный Бром отвлекся от разглядывания рощи:
– Почему ты так решила, Бен?
– Ну, кто бы ни убил Кристоффеля, он убил и овцу, верно?
– Не строй предположений. Может, это всего лишь розыгрыш. В сущности, я в этом почти уверен. А значит, тот, кто это сотворил, где-то поблизости, наблюдает за нашей реакцией.
– Розыгрыш?!
Когда я увидела овцу в первый раз, то подумала, что это, возможно, чья-то скверная шутка. Но теперь, глядя на это растекающееся месиво, в розыгрыш как-то не верилось. Кто-то… сделал что? Убил первую овцу, чтобы я увидела свежую тушу, а потом, пока я бегала за Бромом, заменил ее гниющей? Это еще нелепее, чем странное существо с горящими глазами. Если бы Бром видел тот силуэт, он бы не говорил о розыгрыше.
– Опа, не думаю…
– Тсс, – глухо прошипел он, протянув мне лампу. – Я что-то слышал, какой-то шелест среди деревьев. Держу пари, я поймаю негодяев.
– Опа, нет, – выдавила я, но он уже двинулся к цели.
Я на миг замерла, размышляя, что же мне делать. Отправиться за ним? Если да, то взять ли с собой лампу? Бром, несомненно, собирался подкрасться к кому-то – к кому-то, в присутствии кого я сильно сомневалась.
Но если незваный гость действительно там, если все это действительно розыгрыш, Бром не поблагодарит меня за вмешательство. Так что я ждала, держа лампу и нервно перетаптываясь в сырой траве. Единственное, что я слышала, это стук собственного сердца.
Ту-тук, ту-тук, ту-тук.
Я вглядывалась в тени в поисках Брома, ожидая, что во тьме вот-вот мелькнут очертания его гигантской фигуры, ожидая увидеть, как он смущенно ухмыльнется и признается, мол, шум, который он слышал, был всего лишь плодом его воображения.
Ту-тук, ту-тук, ту-тук.
Почему сердце стучит так громко? Не могу же я и впрямь быть так испугана? Бром оставил меня всего на секунду, а я уже слишком взрослая, чтобы бояться темноты.
Ту-тук, ту-тук, ту-тук.
Просто смешно. Я – внучка Брома Бонса, и я не менее храбра, чем любой мальчишка.
Ту-тук, ту-тук, ту-тук.
Да это же не сердце. Это стук копыт.
Сюда быстро приближался какой-то всадник.
Внутри меня что-то перевернулось. Холодный ветер пронесся над полем.
Каким дураком надо быть, чтобы так нестись в темноте? Так и лошадь можно покалечить.
Ту-тук, ту-тук, ту-тук.
Холодный ветер нес запах посильнее вони разлагающейся овцы. Запах ночи, вползающий в открытое окно, когда ты в полудреме, запах свежевспаханной земли, запах первого осеннего сквозняка, ворвавшегося в славный летний денек. Так застревает в горле ледяной ком, когда пробуждаешься от кошмара, не понимая, где находишься. Так смыкается вокруг жертвы тьма, сжимая слишком сильно и слишком туго.
А потом я его увидела.
Увидела – но не перед собой. Он был в моих глазах, в ушах, в сердце, он разгонял мою кровь, заставляя ее нестись по венам, как несся он, вынуждая меня страстно желать оказаться там же, где он – на свободе, в бешеной скачке под звездами.
Потом чары развеялись, так же стремительно, как и появились, и я вновь осталась одна, дрожащая посреди поля.
– Бром, – прошептала я.
Бром не знает, что здесь происходит. Не знает, что он приближается.
– Опа! – крикнула я. – Опа, вернись!
Теперь опа точно должен поспешить ко мне, потому что я и сама не узнала свой голос, такой он стал тоненький, писклявый, как будто я не Бен-храбрец, не Бен – единственный и неповторимый наследник Абрагама ван Брунта, а крошка Бен, перепуганная сверх всякой меры.
Почему Бром не идет? Опа должен был уже выяснить, что в роще никто не прячется. А вот он
приближается. Стук копыт становился все громче и громче, и стук этот больше не отдавался в моем сердце.
Я просто его слышала.
Ту-тук, ту-тук, ту-тук.
Все ближе и ближе.
Ту-тук, ту-тук, ту-тук.
– Опа! Опа!
И я побежала к деревьям. Что он там делает? Почему так задержался?
– Опа! Опа!
Забухали по земле сапоги, и вот он, Бром – уже нависает надо мной. Дед, схватив за плечи, остановил меня и удержал.
– Что случилось, Бен? Здесь кто-то есть? Ты не ранена?
– Это он, – выдохнула я, стиснула руку Брома и потащила его. – Нам надо уходить. Надо вернуться домой.
– Кто, Бен? Кто здесь? Дидерик Смит?
Я тянула его за рукав, но он не двигался с места. Бром озирался по сторонам, ища врага, человека, которого считал виновным во всем случившемся. Какая же я была слабая – не могла даже заставить его сделать хоть шаг, если он не хотел.
– Опа… – Я чуть не плакала от безысходности. – Пожалуйста, пожалуйста, нам нужно вернуться домой немедля. Ты разве не слышишь его?
– Кого? Я ничего не слышу, Бен, кроме тебя.
Он
