Уравнение времени (СИ) - Юркина Евгения

— Уж всяко лучше, чем то, — Миларет почему-то смотрел не на оппонента, а на Прасковью, — что сможете предложить ей вы, Лаврентий Петрович. Так, Прасковьюшка?

Но яга только опустила глаза в пол. И такой от нее вдруг шибануло безысходностью, что Саше вдруг ее стало жалко, очень-очень жалко.

«Такое впечатление, что эта Прасковья попала в смертельную ловушку, — подумала Саша. — Что же с ней произошло?»

Неизвестно, до чего бы додумалась Саша, если бы не Лаврентий Петрович.

— Ум и изворотливость, Александра, — проникновенно глядя в глаза девушке, произнес он приторным голосом. — Иначе говоря, политика спасет и тебя, и мир. А вовсе не красота, как утверждают некоторые крайне недалекие особы. Да и наука еще тоже неизвестно куда может завести, и тому не счесть подтверждений. А если вспомнить, благодаря кому на Земле появилось атомное оружие…

Голос выступающего стал мягким, бархатистым. Его хотелось слушать, слушать, слушать… И это настолько не вязалось с тем, что от перстней на пальцах Лаврентия Петровича исходила недобрая, давящая сила, что Саша прикусила до боли губу — чтобы не поддаться ложному обаянию. И, уже отрезвленная болью, подумала: что-то с этим Лаврентием Петровичем не так. Но что?

Но вот Лаврентий Петрович закончил обличительную речь, и по актовому залу прокатился вздох облегчения. На сцену вышел Максимилиан, и девушка приготовилась к новым чудесам. Правда, спускаясь по ступенькам, Лаврентий Петрович успел сказать гадость:

— А ты не боишься, что начавшаяся трансформация помешает тебе показать твои стандартные ярморочные фокусы, коллега?

Но Максимилиан даже глазом не повел. Вежливым жестом пригласил он старца Миларета:

— Прошу тебя, мой друг. Подсобишь?

— С удовольствием! — Старец без видимых усилий вызвал дождь прямо из-под потолка.

— Благодарствую. — Максимилиан протянул руку, и капли дождя, так и не достигнув паркета, превратились в незабудки. И Саше на миг стало жалко лесные цветочки… Но тут выяснилось, что они ненастоящие. Выступающий снова простер руку, и над каждым возникло по разноцветному огоньку. И «незабудки», мерцая всеми цветами радуги, растворились в воздухе. — Итак, меня можно было назвать стихийным магом, Александра. И занимаюсь я не только «ярморочными фокусами», как изволил выразиться наш коллега. — Максимилиан со вздохом сожаления погасил огоньки. — Однако к делу. Вы познакомились с основными направлениями работы нашего института. Добавлю только, что Натали, достопочтенный Миларет и я представляем одну лабораторию. В настоящее время нашего куратора в зале нет. Нет по… по уважительным причинам. Итак, вам предстоит сделать выбор, Александра. Вы можете распределиться к ученым и заниматься наукой. Можете пойти в лабораторию к милейшей Прасковье, там же подвизается и Лаврентий Петрович. А можете выбрать нас. И выбор надо сделать прямо сейчас!

Глаза Максимилиана переливались огненными всполохами. В другое время Саша задумалась бы над природой этого феномена, но сейчас она этого сделать не могла. У нее было всего несколько секунд на то, чтобы принять решение.

— Мне бы хотелось работать… — Воздуха почему-то не хватило, и Саша была вынуждена сделать небольшую паузу. — Работать в одной лаборатории с Максимилианом, Миларетом и Натали! А с куратором я надеюсь познакомиться в самом ближайшем будущем, — добавила, смущаясь, она.

***

После слов новенькой зал буквально взорвался!

Ученые наперебой поздравляли девушку с удачным и, насколько могла уловить из чехарды выкриков Саша, проницательным выбором. Девушка видела: физик, химик и биолог были искренне рады за нее.

А вот яга Прасковья и политикан Лаврентий Петрович отреагировали совсем по-другому. Яга выглядела растерянной и взъерошенной. Она, утратив наносной облик юницы, вцепилась хваткой утопающей в злосчастную брошку-трилистник и принялась извиняться перед Лаврентием Петровичем. А политикан глядел на нее с издевкой, многообещающе так…

Смотрела на ягу и Саша. И понимала: горько. Очень горько и обидно. Этот Лаврентий Петрович все-таки был по-настоящему противным человеком.

Но тут заговорила Натали:

— Добро пожаловать в лабораторию «Гармонии и милосердного воздаяния»! — ослепительно улыбнулась она.

И Саша уже с радостью отвернулась было от Прасковьи и Лаврентия Петровича — переключиться на девицу, сияющую оптимизмом и красотой. Спросить: «Гармонии и милосердного воздаяния? И что это означает?»

Тут-то и раздался уже успевший опротиветь голос Лаврентия Петровича:

— Пожаловать-то она пожалует! А кто ее пару-карателя воспитывать будет?

«Пару-карателя? — Саша начала поворачиваться к оратору. — Мою?!»

— Может, ваша лаборатория? — спокойно и холодно осведомился Максимилиан. — Уж на это вы, я надеюсь, сподобите…

Максимилиан не договорил: откуда-то издалека, такое впечатление, что из заснеженного парка или даже дальше, раздался еле слышный скрежет.

— Что-то назревает! — Максимилиан в один огромный прыжок оказался у окна. А потом и на подоконнике.

Саша и Натали, не сговариваясь, помчались к коллеге.

Вскоре у окна стояли, недоуменно пожимая плечами, все сотрудники института МИ. А звук все ширился, нарастал…

— Они уже в здании! — Максимилиан спрыгнул с подоконника. — А ну-ка, друзья-товарищи, посторонитесь!

В просьбе не было нужды: ученые, политикан Лаврентий, баба-яга и маги, проявив редкое единодушие и солидарность, так и прыснули врассыпную!

«Да что случилось-то?» — все недоумевала Саша.

Как бы в ответ на ее вопрос в шум и уже даже грохот стали примешиваться дикие воющие звуки, в которых, тем не менее, можно было опознать характерные кошачьи интонации. А потом и дверь распахнулась, будто от сильнейшего пинка. Раздалось оглушительно-негодующе-громкое мяу и в зал вошел… огромный черно-белый рысь!

«Магистр?!» — Девушка вглядывалась и никак не могла опознать уже трижды виденного рыся, настолько он был взъерошен. А еще он кого-то за собой тащил — это было видно по его движениям, по тому, что он дрожал, будто от сильнейшего напряжения.

— Я тебе помогу, дружище! — Неуловимым глазу движением Максимилиан оказался рядом с рысем. Ухватился за что-то, невидимое глазу, начал тянуть!

Саша последовала его примеру — заметила полу-призрачную нить, за которую ухватился Максимилиан. Схватилась и сама и… чуть было не вскрикнула от боли: нить была раскалена!

Но вот рядом оказался Миларет, и нить стала чуточку холоднее. Саша продолжила тянуть, толком не понимая, кого или что именно. Но она тянула, тянула, тянула… — до тех пор, пока не услышала короткий приказ: разбе-гайсь!

Саша отпрыгнула к окну.

В зал ввалился полыхающий багровым пламенем человек.

Тот, вчерашний? Которого она видела в Углеже?

— Прошу не расходиться. — В этот раз Магистру человеческие слова давались с трудом, к ним то и дело примешивалось характерный рысий «скрежет». — Нам надо определиться с судьбой еще одного стажера Школы Пограничья. Карателя Федора Оспина.

«Так это — все-таки Федор? — Саша уставилась на вновь прибывшего с ужасом. — И он каратель? А если Лаврентий Петрович прав, и Федька — моя пара? И потому он оказался со мной в Углеже в одном времени?..»

Хотя, нет, не в одном. На несколько дней раньше.

***

Порядок в зале восстановили, и довольно быстро.

Все присутствующие — кроме разве что Саши, но ее вовремя просветила Натали — не сомневались, что Магистр и Максимилиан справятся с любым стажером, пусть даже и раскаленным. Действительно, они усадили Федора, с поверхности которого то и дело срывались искры, в мягкое кресло, и оно не то что не загорелось — даже не задымилось! Неизвестно, предпринимал ли Федор попытки протестовать или нет, но внешне он был спокоен. Саша уже подумала было, что кураторы начнут свои замечательные демонстрации-представления, как раздался жуткий, нечеловеческий визг!

— Ну что, Магистр? — испускала отнюдь не ласкающие слух звуки яга Прасковья. А Саша вдруг заметила: Лаврентий исподтишка направляет на ягу перстень. От перстня исходили почти физически ощутимые флюиды, и в такт им загорались камешки на брошке-трилистнике яги. — Теперь-то ты никуда не денешься, тебе только один путь! Обратный!