Двойник Рода. Начало пути - Игорь Лахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему-то эта тихая задушевная фраза подействовала на Злату сильнее приказного тона. Боясь эмоционально не справиться, она без лишних прощаний оголила правую грудь, на которой была вытатуирована бордовая волховская руна. Чиркнув себя по ладони острым как бритва ножом, коснулась окровавленными кончиками пальцев руны и напитала её своим Даром Первородного Огня. Короткая вспышка… и ощущение, что тела больше нет. Только дух нёсётся сквозь пространство, тараном пробивая слои реальности. Снова почувствовала себя человеком лишь тогда, когда услышала неприятный хруст и резкую боль в левой ноге.
Борясь с сильной тошнотой, боярышня окинула взором место своего прибытия: лес, глубокий овраг и куча сухостоя на дне его, в который и влетела. Попыталась подняться, но с ужасом поняла, что застряла в этом нагромождении из веток. Боль в ноге усиливалась. Перелом однозначно. Лишь бы не открытый, а то кровью истеку. Обидно будет вот так бездарно помереть. Можно, конечно, применить Дар Огня, только сама себя зажарю. Остаётся одно: выбираться потихонечку, прося богов о помощи и надеясь на собственное здоровье.
Уже начав осуществлять свой план, Злата через пару минут замерла. По краю оврага кто-то шёл , насвистывая незнакомый мотивчик. Человек! Стоит окликнуть его или лучше затаиться? Зачем? Всё равно идти на контакт с местными. Пока княжеские волхвы запеленгуют её, пока витязи из дальразведки появятся спасать, неизвестно сколько времени пройдёт, а одной в чужом мире не выжить.
— Эй! — заорала боярышня. — Помощь нужна!
Свист мгновенно прекратился. Ещё через несколько мгновений в поле видимости показался мужчина, который замер, ища откуда идёт голос. Потом он произнёс какую-то непонятную фразу. Вроде и слова на славянские похоже, а смысла не разобрать. Хорошо, что хоть не латинский говор: значит, земляк, а со своими всегда легче договориться.
— Срочно базу данных по местным наречиям, — мысленно дала запрос Злата, многофункциональному коммуникационному импланту “Ведун 35”. — По готовности внедрить базу данных в обучающую программу и запустить её в экстренном режиме.
— Принято. Начинаю взламывать коды доступных сетей. Расчётное время сбора информации и её адаптации сорок восемь минут, Расчётное время обучения пять часов. Возможно длительная потеря сознания.
— Начинай.
Беспамятство не пугало девушку, как и сильная головная боль после экстренного обучения: не в первый раз приходилась насиловать свой мозг. Сейчас даже выгоднее быть больной и беспомощной. Главное, чтобы её потенциальный спаситель не оказался извращенцем или работорговцем. Кто знает нравы этой реальности? Может, они и людей едят. Витязи из дальразведки видели даже такие миры. Ну так ему же хуже. Носительница Дара Огня не простая крестьянка и за себя постоять умеет.
******
Год без спорта, год без города… Вначале я переживал, перебравшись в брянскую глубинку, что волком завою без людей, вечной движухи и благ цивилизации. Но, к удивлению, очень быстро понял, что именно такого тихого уголка мне давно не хватало.
Поначалу, конечно, трудновато пришлось. Деревенька Хуторок, где осел, была умирающей. На десяток стареньких домов всего пятнадцать жителей, самым молодым из которых считался шестидесятилетний Лёшка Коровин. Вообще-то фамилию имел этот редко просыхающий мужичок другую, но Коровиным его окрестили земляки за то, что в молодые годы, изрядно приняв на грудь перед охотой, умудрился грохнуть не лося, а отбившуюся от стада корову.
Моё появление в Хуторке граждане встретили настороженно. Ещё бы! Здоровенный бугай припёрся зачем-то из города и поселился в крайнем доме, бывшая хозяйка которого, Нюрка до отъезда к дочери в Москву считалась то ли ведьмой, то ли знахаркой. Зачем приехал? Тут уж народный фольклор не растерялся и быстро выдумал несколько причин, где-то угадав мотивы. Мол, я и бандит, скрывающийся от правосудия, и Нюрка, чуя свою скорую смерть, мне колдовской дар передала вместе с “нечистой” хатой.
Особенно повеселило, что я внебрачный сын самого президента и меня аж из самой столицы турнули, чтобы в Кремле народ не баламутил. Отрывался, короче, народ по полной программе, за пару месяцев моего проживания выдав столько версий, что целую фантастическую “Сагу о Филе” в нескольких томах написать можно было. Но сколько бы языками ни били, внимательно наблюдая за пришлым, я всё равно для них оставался чужаком, с которым хоть и вели себя вежливо, но отчуждённо.
Это даже радовало. После всех странных событий хотелось побыть с самим собой, внутренне всё устаканить и понять, как дальше жить.
Коренной перелом в отношениях наступил однажды под вечер.
— Беда, Филька! Подмогни! — ввалился ко мне почти трезвый Коровин. — Там фашисты! Поубивают всех, точно говорю!
— Лёх, ты чего? — перестав ужинать, посмотрел я на него. — Допился? Какой год на дворе, чтобы фашисты разгуливали? Поезда, часом, под откос не пускаешь, как дед-партизан завещал?
— А ты не зубоскаль! Два жипа чёрных через нас ехали. А к Светке Сенниковой внучка на каникулы приехала. И вот на глаза этим и попалася. Девка молодая, шортами ляжки чуть прикрыты! Остановилися они, повылазили и давай к ней приставать.Та отбиваться. Светка с коромыслом на них, но там пацаны все ”под керогазом”. Шальные! Быстро коромысло отобрали и в дом уволокли обоих. Я-то увидел и по-соседски на помощь рванул. Умеют бить, гады… — показал Лёшка ссадину на скуле. — Сказали, если немедленно магарыча с закусью не насобираем им в багажник, то спалят всех. И кто они, если не фашисты?!
— В полицию звони.
— До наших “милицаев” пока достучишься, пока прочешутся и приедут, весь посёлок сгорит! Да и телехвон только у Светки, а там эти…
— Веди!
Я встал, размял плечи и двинулся к выходу. Вот тебе, Фил, и обратная сторона жизни в глуши: ни скорой, ни полиции, ни пожарки. Случись чего, только на свои силы надежда. Рядом с домом Сенниковых действительно стояли два ушатанных “жипа” с явной коррозией по бортам. Внедорожники, хотя и были украшены колхозным обвесом для крутизны, но это их не спасало: почти мои ровесники драндулеты. Значит, отмороженная гопота какая-то припёрлась, а не солидные люди.
Предположение оказалось верным. В доме за столом сидело семь сопляков от двадцати до двадцати пяти лет примерно. Судя по расширенным зрачкам, накидались не только бухлом. Баба Света с внучкой жмутся в углу. На девушке разорвана футболка, но шорты на месте. Видимо, до изнасилования дело не дошло и
