Снежная Королева живёт под Питером - Елена Трещинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Барону захотелось увидеть Альду. Тут он вспомнил о менестрелях и велел позвать их: какой будет Альде сюрприз! Но сначала их надо бы получше рассмотреть.
Робер услышал шаги за дверью, вот она уже начала открываться, – это были последние мгновения его прежней жизни, спокойной и скучной. На пороге открытой двери стоял молодой менестрель, спутник испанца. В миг встречи их глаз барону показалось, что он получил стрелу в лоб; охватившее его странное чувство, словно бросило его в волны моря.
Человек поклонился, отошел к окну и стал настраивать свою виолу. У него были золотистые каштановые очень длинные кудри, изящные черты лица, чистый лоб. Вошедший испанец ударил в барабанчики, прикреплённые к поясу, и спел старинную испанскую балладу. Роберу понравилось, он налил им вина, и они до обеда беседовали о Востоке: об обычаях, оружии, винах и ядах, султане, женщинах, магии, книгах, древних тайнах и пряностях. Отказавшись от двух лошадей, странники сели на одну и, похвалив между собой знаками лошадь барона, отправились к Альде.
Навстречу им выбежал паж с заплаканными глазами и сообщил, что его госпожа больна. Барон поднялся в комнату Альды. Ступая по мягкому ковру, он подошёл к кровати. Глаза Альды были закрыты, лицо в испарине, дыхание еле улавливалось. Старичок-монах, лечивший членов её семьи с незапамятных времён, отвёл барона в сторону и сообщил, что недуг очень тяжёл. Показал настойки из трав и развёл руками.
– Простите, – прервала Мастера циркачка, – говорят, что в те времена в замках была всюду грязь, холод, не было стекол в окнах, немудрено, что дама заболела.
– Вздор, сударыня. Во все времена жили неряхи и варвары, которые редко мылись, ели грязными руками и не меняли бельё месяцами, даже годами. Но были и замки с уютными комнатами, красивой мебелью, коврами, убранные цветами: их хозяевам было не лень приказать слугам нагреть воду в купальной бочке, чтобы понежиться в тёплом отваре трав. Что касается оконного стекла, то оно появилось именно в XIII веке, составленное из разноцветных маленьких квадратиков.
Альда была укрыта одеялом из лисьего меха, подбитого зелёным шёлком, голова её лежала на мягкой подушке из белёного холста с вышитыми цветами. В камине пылал огонь, крепко пахло лавандой, холодная вода в серебряной чашке для смачивания горячего лба стояла вместе с разноцветными скляночками на изящном деревянном столике у кровати, а под ним ждали хозяйку красивые меховые туфельки.
Средние века подарили нам через поэзию, легенды, предания изумительные истории о любви, и наша сказка – одна из них, о неслыханной, возвышенной, мистической любви и нелепо думать, что влюблённые, вдохновившие поэтов, имели у себя блох или дурно пахли, – последнее заключение Мастер бормотал себе под нос, рассуждая, не утверждая.
Циркачка озорно захохотала, пошептала что-то на ухо своему другу и закатилась опять, потом вздохнула и шлепком убила комара у себя на лбу. Наш хозяин с улыбкой следил за девушкой, и мы поняли, что одна из наших деревянных актрис скоро повторит этот пассаж в какой-нибудь сцене.
– Барон решил остаться в замке графини до её выздоровления, – продолжал Мастер, шевеля палкой ветки в костре, – он занял одну из комнат, а странникам на правах хозяина предоставил другую. Наутро одноглазый испанец попросил разрешения взглянуть на больную, потом исчез, до вечера прорыскав в горах. Вернувшись с букетиком каких-то бледных цветов, он приготовил настой, отпил сам, дал слугам. Паж тоже попросил немного. Через час все почувствовали мощный прилив сил и бодрости, и барон дал снадобье Альде. Утром следующего дня больная открыла глаза и попросила есть.
Постепенно она поправилась. Как только она улыбнулась в первый раз, испанец, поклонившись барону и Альде, собрал свои вещи. Приоткрыв створку узкого окошка, барон увидел во дворе его и молодого менестреля, – это было прощанием навсегда. Испанец что-то говорил, глядя снизу вверх на своего товарища, обхватив его лицо своими почти чёрными пальцами с белыми ногтями, то воздевал руки к небу, то прикладывал их к своей груди. Потом поклонился своему недвижно стоящему другу, заспешил по дороге и скрылся в тумане, сползшем в долину с гор. Барон и раньше замечал, что этот пожилой человек с таинственным, особым почтением относился к своему юному спутнику, иногда даже казался его слугой или учеником.
Так трубадур со странным именем Гебо остался в замке Альды по её желанию и по своему собственному, как выяснилось позже.
И настали дни самые светлые в жизни троих, не омрачённые земными страстями, но напоённые небесной любовью, с которой всё прекрасное на земле начинается и ею заканчивается, чтобы начаться вновь, быть может, на небесах. В иной жизни выпадает лишь день или час такого счастливого состояния, когда у мира исчезают границы, и он становится Вселенной с центром в твоём сердце.
Троим в долине были подарены дни такого счастья, дни ранней весны с первыми запахами оттаявшей земли. В отличии от замка барона, гнездившемся на вершине скалы, замок Альды располагался в долине, на островке, окружённом водой. Внутренний двор замка был разделён пополам невысокой стеной с маленькой дверью, которая со двора с курами, конюшней и кухней вела в крошечный смешной садик с кустами роз, ёлками, стриженой травкой, пучками незабудок, старым сухим дубом, вернее, тем, что от него осталось, покрытым мхом и густо увитым плющом, – в старости все мы немного мёрзнем.
С наступлением весны Альда выставляла в саду глиняные вазы с букетами, собранными в лесу. Эти цветы красиво высыхали и так стояли до осени, чтобы вновь выделиться на фоне ёлок. Извиваясь по всему садику, зеркалился никуда не текущий искусственный ручеёк, разветвляясь на рукава, петлял вокруг ваз, кустов и скамеек. Осенью в нём плавали листья, а сейчас, под смех Альды, в деревянной лодочке, сделанной бароном за какой-нибудь час, пока Альда спала после обеда, разъезжала старая альдина кукла под аккомпанемент виолы Гебо. Встав на колено, он показывал себя рыцарем куклы, и в песне восхвалял свою даму. Альда куталась в шубку и смеялась в мех, а Робер гнал волны рукой, чтобы лодочка по воде продвигалась.
Но больше всего Робер и Альда ждали вечера, когда после ужина в гостиной у огня Гебо пел или что-нибудь
